Pumped up kicks

Барри сидит на ступеньках своего дома, вытянув ноги, и глубоко вдыхает прохладный ночной воздух; потому что без этих пятнадцати минут дыхательных гимнастик он не сможет заснуть; потому что через несколько часов здесь будет жарко как в аду; потому что это единственное спокойное время, когда он не встревожен; потому что это единственное время, когда ему не нужно убегать. Савитар подкрадывается к нему из темноты; сухая из-за жаркого солнца трава хрустит под его ногами. Барри всматривается в силуэты деревьев, пытаясь увидеть его раньше, чем он приблизится. Бу, усмехается голос из темноты. Барри не вздрагивает. И не улыбается. Савитар опускается на корточки, на землю, напротив, и смотрит на него снизу вверх; волосы спадают на его лицо из-под капюшона толстовки, когда он склоняет голову набок и широко улыбается. Я похож на твой ночной кошмар?, спрашивает он. Барри отрицательно качает головой. Барри глубоко вдыхает прохладный ночной воздух. Савитар садится в позу лотоса и кладет ладони на свои колени; как если бы ночь была полна ожиданий. ---------- Чердак весь грязный и завален мебелью; Савитар весело шаркает ногой по деревянному полу и поднимает облако пыли. Барри чихает несколько раз подряд; он расстилает на полу старое одеяло, садится на него и устало потирает лицо ладонями. Не хочется возвращаться в комнату?, поддевает Савитар. В ту комнату, в которой соседские мальчишки, которые ненавидят его, разбили окно камнем? В ту комнату, в которой валялись осколки, и он порезал ладонь, пытаясь их собрать? В ту комнату, которая выходит окнами на лес и в которой он часами лежит без сна, вздрагивая от каждого шороха снаружи? Барри не отвечает. Савитар смотрит на его опущенную голову и становится серьезным; он вздыхает, садится рядом с Барри и легонько пихает его, пытаясь растормошить. Я с тобой, говорит он. Я с тобой. Никто тебе не навредит. Не потому, что чердак на третьем этаже и окна слишком высоко для соседских мальчишек, но потому что я останусь с тобой до утра, окей? Барри не отвечает; Савитар пихает его коленом. Барри кивает. Савитар улыбается. На чердаке грязно и пыльно; одеяло старое, истертое, все в заплатках, старых пятнах и торчащих нитках, и они лежат лицом друг к другу; и Барри смотрит, как Савитар вытягивает нитки и поджигает их зажигалкой, чтобы оторвать и не дать им поползти дальше. Жара остается даже ночью. ----------- Отец уходит рано утром; он работает на скотобойне. Барри смотрит из окна чердака, как он садится в свой старенький пикап, заводит его и выезжает на широкую дорогу, а потом возвращается к Савитару, распростертому на одеяле, будто кот на солнце, и ложится рядом. Савитар закидывает руки за голову, поворачивается и смотрит на него, лукаво прищурившись; он обнажен, потому что для одежды слишком жарко. Барри чувствует себя встревоженным и взвинченным, он не может улежаться на одном месте, ворочается и не знает, куда устремить взгляд; его сердце колотится так, словно за ним кто-то гонится и он напуган. Савитар поворачивается на бок, приподнимается на локте и кладет руку на его обнаженную грудь; Барри обнажен тоже — слишком жарко для одежды. Притормози вертеться, пока ты не протер это одеяло до пола, усмехается он. Барри замирает — под его рукой, под его словами, под его присутствием, под его шутливым спокойствием. Под ним самим. Слишком жарко для одежды, но никогда не бывает слишком жарко для поцелуев. ----------- Савитар щелкает зажигалкой, и в кромешной тьме его лицо на короткие мгновения озаряется светом огня. Он выглядит загипнотизированным пламенем, спокойным, уверенным; Барри завидует ему и его непоколебимости каждой клеточкой своего дрожащего тела. Щелк, щелк, щелк. Савитар щелкает зажигалкой так, будто хочет попасть в ритм песни, играющей в его голове; Барри напрягается, пытаясь угадать ее по щелчкам и напеть. Он прислушивается к тишине за щелчками, к мертвому спокойствию вокруг — в этом доме, в лесу за окнами, в каждом квадратном метре в радиусе десятков спящих домов вокруг. Мертвецкая тишина. Такая чудовищная и глубокая, что Барри чувствует себя тонущим — он захлебывается в ней, идет ко дну, смотрит, как вода смыкается над его лицом, а потом щелк! и он всплывает и задыхается, потому что это единственный звук во всем доме и это значит, что он не один живой в этой мертвой тишине. Щелк, щелк, щелк. Как если бы он умирал и кто-то посылал разряды в его грудную клетку через дефибриллятор, чтобы спасти его. Разряд... щелк! Разряд... щелк! Разряд... щелк! Барри смотрит в потолок и не понимает, что происходит с его телом и сознанием, почему он думает об этом и почему тот факт, что он жив, пугает его до смерти, будто темнота — маленького ребенка. Савитар ложится рядом с ним на бок, приподнимаясь на локте, щелкает зажигалкой и поднимает ее над Барри, чтобы осветить его лицо; он выглядит чертовски довольным. И он чувствует каждую мысль, которая проскальзывает в голове Барри, собственной кожей. Бу, говорит он, улыбаясь. Барри смотрит на него. Ты меня не боишься, я знаю; добавляет Савитар. Он отжимает кнопку на зажигалке; пламя гаснет, и пугающая темнота окружает маленького мальчика Барри. Ты никого не должен бояться, говорит Савитар. Его голос проникает в голову Барри и заполняет ее собой; Барри борется со своими страхами и зажмуривается, пытаясь подавить их раньше, чем они вырвутся из-под его слабого контроля; это как если бы он пытался удержать воду в кулаках. Савитар кладет зажигалку на пол, а потом кладет руки на его обнаженную грудь. Савитар знает все о контроле. ----------- Это был несчастный случай, говорит Барри, широко распахнутыми глазами уставившись в одну точку не стене. Это был несчастный случай. Савитар швыряет зажигалку в стену; она отскакивает и со стуком падает на пол. Это был несчастный случай, повторяет Барри, обняв колени. Савитар яростно рычит сквозь сжатые зубы; он хватается руками за голову и ходит от стены к стене, и половицы скрипят под его ногами. Барри, не мигая, смотрит в стену и стискивает свои руки. Это был несчастный случай. Несчастный случай. Несчастный случай, повторяет он. Я не убивал его. Я не убийца. Савитар останавливается за его спиной и глубоко выдыхает. Барри не двигается. Руки Савитара ложатся на его плечи и на несколько секунд стискивают их так сильно, что Барри морщится от боли, а потом он разжимает пальцы и наклоняется. Конечно, мягко говорит он на ухо Барри. Конечно. Это был несчастный случай. Ты не виноват. Все хорошо. Он обнимает Барри со спины и целует в висок, будто ребенка; Барри зажмуривается, и яркие картинки, мелькавшие перед его глазами, исчезают. ----------- Отец возвращается поздно вечером. В доме не горит свет; видя темные окна, он, должно быть, думает, что Барри спит в своей комнате. Барри сидит на чердаке, прислушиваясь к тому, как отец тихо ходит по первому этажу, разогревая себе ужин и стараясь «не разбудить» сына. Рука Савитара лежит на его колене; Савитар целует его обнаженное плечо. Жарко, говорит Барри. Ты весь горишь, отвечает Савитар едва слышно и передвигается поцелуями вверх по линии его плеч и шеи, по щеке и скуле, пока не касается виска. Барри закрывает глаза и откидывает голову назад: Савитар укладывает его на одеяло и нависает над ним, приподнявшись на локтях. Я попаду в Ад?, спрашивает Барри, глядя на него из-под ресниц; за окном ясное небо, и луна такая яркая, что чердак освещен, будто при дневном свете; и Савитар скользит взглядом по его лицу, по веснушкам, родинкам, бледной коже и чувстве вины. Оглянись вокруг, усмехается он. Ты застрял в такой глуши; что это, по-твоему, если не Ад? Барри не улыбается; он переводит взгляд на потолок. Я не убивал его, снова говорит он. Я знаю, отвечает Савитар. ---------- Ему снова снится кошмар; он снова видит лицо того мальчика — вытянутое от удивления, с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами; Барри видит, как кровь расползается по его рубашке; он смотрит на свои руки, а они чернеют, чернеют прямо на его глазах, будто тлеют и обращаются в пепел; он кричит сквозь сон... Савитар зажимает его рот ладонью; Барри отбивается от него, не осознавая, что он плачет; он отбивается, не чувствуя своих рук, как будто его жизни угрожает опасность, а потом вдруг в одну секунду затихает, словно его выключили, делает глубокий вдох и разражается такими рыданиями, что все его тело сотрясается от них. Савитар укладывает его обратно на одеяло и обнимает так крепко, что боль в ребрах отрезвляет Барри; он смотрит в потолок, тяжело дышит и пытается стряхнуть с себя сон. ---------- Савитар заразительно смеется. Савитар закидывает ноги на стол; в полутьме его белые кроссовки как будто бы светятся. Савитар чистит апельсин карманным ножом; сладкий запах растекается по кухне и щекочет нос. Барри пьет остывший чай в своей кружке и рассеянно наблюдает за ним, потому что время идет, а привыкнуть к чьей-то компании — и этот кто-то не его отец — все еще так нелегко. Ты, говорит Савитар с улыбкой и указывает на Барри острием ножа, сходишь с ума. Но это нормально, добавляет Савитар, закидывая дольку апельсина в рот и раскусывая ее; кисло-сладкий сок заставляет его поморщиться. Мы оба сумасшедшие, поясняет он. Барри потирает лицо ладонью; его руки дрожат. Он в два глотка допивает чай и со стуком ставит чашку на стол. Я чувствую себя так, словно я мог бы поджечь весь город, Савитар качает головой. Барри знакомо это чувство. ---------- Барри сидит на чердаке, скрестив ноги в позе лотоса, и рассматривает отцовский пистолет. Он крутит его в руках, достает пустой магазин, снимает с предохранителя и прицеливается, а потом ставит обратно на предохранитель и внимательно изучает дуло и рукоятку. Он берет пистолет в одну руку, кладет указательный палец на спусковой крючок, а второй рукой обхватывает первую. Он поднимает пистолет на уровень глаз, чуть склоняет голову набок и закрывает один глаз, прицеливаясь — так отец учил его. Он водит пистолетом по всей комнате, пока не останавливается на темной фигуре у двери; тогда Барри опускает пистолет и вздыхает. Вздох отдается болью в ребрах, словно его ударили. Это не твоя вина, говорит Савитар. Барри молчит. Это был несчастный случай, настойчиво повторяет Савитар. Барри разжимает руку, пистолет соскальзывает с его влажной из-за жары ладони на пол. Он не может заставить себя поднять взгляд. Дети так не считают, говорит он. Они идиоты, резко отзывается Савитар. Все признали, что это был несчастный случай. Ты учился стрелять, а мальчишка ошивался в кустах; ты принял его за животное и выстрелил. Все. Конец истории. Несчастный случай. Он не должен был крутиться в лесу около твоего дома. Барри поднимает на него взгляд; Савитар подходит вплотную и смотрит на него сверху вниз. В его глазах горит огонек. Ты сходишь с ума, говорит он. Барри не отвечает. Но про себя он соглашается. ----------- Жара спадает; сейчас хотя бы можно дышать без страха, что твои легкие воспламенятся как бумага. Барри дышит так глубоко, что кажется, будто его грудная клетка слишком маленькая; он дышит так глубоко и сильно, что кружится голова, что он начинает задыхаться, что все перед глазами плывет; и тогда Савитар кладет руку на его грудь и целует его ключицу. Он играется с пистолетом, крутит его в руках, рассматривает с восторгом ребенка и прицеливается; прямо как Барри до того несчастного случая. Он стучит дулом по груди Барри и приставляет пистолет к его виску; Барри затаивает дыхание. Я мог бы выстрелить, говорит он. Дуло ощущается холодным; мурашки бегут по коже Барри и как будто бы собираются в том месте, где оружие соприкасается с его кожей. Он прислушивается к своим ощущениям так тщательно, словно тело ему не принадлежит, и каждое из этих чувств для него в новинку. Савитар берет его руку и вкладывает пистолет в его пальцы, а потом сжимает их на рукоятке. Ты мог бы править миром с одним этим пистолетом, говорит он. Править своим маленьким миром в этой глуши. Не бояться их, а заставить подчиниться. Они бы жили в таком же страхе, в каком ты живешь сейчас. И вот это было бы справедливо. Барри чувствует силу в кончиках пальцев; он крепче сжимает пистолет в своей руке. Савитар улыбается ему; Барри чувствует его улыбку каждой клеточкой своей кожи. Но что будет, если они не захотят подчиняться?, спрашивает Барри. Мы обратим их в бегство, отвечает Савитар. Так же, как ты обратил того мальчика? Он не побежал. Он упал и его кровь пропитала его футболку. Он остался там лежать, среди высокой травы, уставившийся в небо стеклянными глазами. Он не хотел бежать. Раздается стук в дверь; Барри замолкает на полуслове. Отец заглядывает в комнату и смотрит на Барри. — Ты не спишь, — говорит он. — Я слышал, как ты с кем-то разговаривал. — С Савитаром, — устало отвечает Барри. Отец оглядывает пустую комнату таким же пустым взглядом; Савитар сидит на одеяле и улыбается. — Савитара нет, Барри, — тихо произносит его отец. — Мы говорили об этом. Он плод твоей фантазии, сын. Барри согласно кивает. Отец неловко топчется на пороге несколько секунд, а потом прикрывает за собой дверь и спускается по лестнице. Никто из них ничего не произносит. Савитар качает головой и улыбается, будто вспомнил хорошую шутку. Барри помнит уверенную силу пистолета в своей руке, когда он поднял его, прицеливаясь, и увидел испуганные глаза мальчика перед собой. Вот, что бывает, когда животное загоняют в угол — оно защищается. А дети лучше взрослых понимают, как загонять в угол. Савитар смотрит на него; Барри хочет узнать, о чем он думал в ту секунду, когда уверенно спустил крючок, но слова не складываются в предложения. А потом Савитар щелкает зажигалкой. Щелк! — и Барри больше ни о чем его не спрашивает. Жара спадает.