Душат вспышки сладкого флёра

      Оди была боевой. Майк бы не сказал, что сражаться — это у неё в крови, но она привыкла отвечать на насилие насилием и даже применять его первой, когда всё уже выходило за рамки. У неё отлично это получалось, честно говоря, ибо она умела делать это и делала. Что-то абсолютно привычное в незнакомом месте было ей необходимо.       Что ж. А рядом с ней в нём просыпалась храбрость и иногда отключался мозг (да, он мог это признать), но кулаками он махал так себе.       Поэтому те трое идиотов сейчас с переломанными костями, Майка тошнило от собственной крови в глотке, а на Оди ни царапинки, но костяшки в чужой крови и пальцы перепачкались в его.       Наверное, с его мозгом что-то не так, раз он считал это чертовски милым и романтичным одновременно.       — Ну зачем, — она вздохнула, размазывая по подбородку кровь из носа, а другой рукой, тоже грязной, наклонила его голову вперёд. — Не наклоняй, а то стошнить может.       — Потому что это ты, — просто ответил Майк, пытаясь достать платок из кармана так, чтобы не запачкать брюки. Из носа капало прямо в ладонь Оди, и звук был оглушающим даже в гаме, которые проползал из щели между дверью и полом.       Они сидели в кабинете директора, потому что вывернутая на 180 градусов у всех на виду нога одного из задир настолько волновала взрослого, что Майку даже не дали сходить в медкабинет. Не то чтобы парень не понимал подобного беспокойства, но всё же.       — Тебе не нужно никуда лезть, потому что я могу тебя защитить, — как-то слишком тихо сказала Джейн, прислоняясь своим виском к острому плечу Майка.       — Но я хочу. И ты не можешь вечно защищать меня.       Оди нахмурилась:       — Но я могу и хочу это делать.       — Как меня может тошнить от вида собственной дочери? — пробормотал Хоппер, глядя на Одиннадцать, всю из себя приторную и сахарную, что на зубах аж сахар скрипел, и передёрнулся. Эта атмосфера душила.       И вообще, адаптация к реальной школьной жизни проходила тяжело. Это с учётом, что "не трудными днями" он называл дни, когда Оди приходила не с порванной одеждой и целыми тетрадями, выглядя лишь слегка недовольной происходящим. В такие великолепные дни другие просто боялись пожаловаться учителю, что его дочь сделала что-то не так.       Он хорошо воспитал её. Просто хотелось, чтобы таких дней было больше.       — Ты, — он недовольно указал пальцем на бледного тощего подростка, и тот вздрогнул под его взглядом. Правильно. Пусть боится. Совсем разврат устроили. — Иди уже в медпункт.       — Но... — Майк попытался возразить, но Хоппер цыкнул, и от мальчишки след простыл. Будет ещё его дочь заливать своей кровью. Вдруг у неё кошмар будет?       (то, что ей в принципе ничего не снится, это неважно).       Он достал свой собственный платок, испачканный машинным маслом — возможно, это всего лишь тряпка, — и начал аккуратно вытирать кровь с руки дочери.       — О чём мы говорили?       Она начала болтать ногами в разные стороны, раздражая его, и закатила глаза, будто он как-то чересчур ограничивал его, хотя эти правила были в рамках адекватного поведения. Оди знала это. Он знал это. И она всё равно раздражалась. Подростки.       — Никакого применения силы в школе, да, я помню.       — Что ты сделала? — он вытер последним чистым концом кровь, оставляя небольшой оранжевый след на её руке, который уже засох. Холодная кровь ощущалась странно на пальцах.       Оди отвернулась от него, глядя куда-то вбок, но лишь бы не в глаза, и раздражённо нахмурилась.       — Что ты сделала? — требовательно повторил он.       — Применила силу. Но! — она выдернула руку, немного поцарапав его ладонь и вскинула их так, будто он должен понимать что-то очевидное. — Они били его! Они пытались ударить его по голове! А если бы он потом не встал? Я не могу просто стоять и смотреть!       Проблема была в том, что, когда вокруг много людей, она должна была стоять и смотреть. Возможно, пытаться самой дать отпор, но не телекинезом. В то же время он ненавидел даже мысль о том, что кто-то может причинить ей реальную боль, и он хотел, чтобы она стояла в стороне. Чтобы никто не касался её.       Что он вообще мог сказать?       — Ты же не хочешь, чтобы тебя отсюда кто-то забрал. Так не давай им повод, — он убрал прядь отросших волос ей за ухо, и она выглядела так, будто готова расплакаться.       Директор разговаривал с родителями пострадавшего пацана — хотя, судя по весу и дорогим шмоткам, страдало исключительно его воспитание, — и они со своими поддельными улыбками и модными стрижками фальшиво улыбались, чуть ли не пуская слезу над тем, что случилось с их сыном. Попробовали бы пережить то, что пережили они.       Нашли проблему.       Майк внезапно дёрнул его сзади за форму, и только инстинкты позволили ему не ударить пацана прямо по голове. Тот смотрел на него с недовольным выражением лица, практически одного роста с ним, с этими огромными глазами и сутулостью, которая выдавала в нём жертву-ботаника.       Хоппер посмотрел на него недовольно — нет, серьёзно, живя в таком темпе жизни парень мог бы понять, как важно нарастить немного мышц и уметь защищать себя, не хватаясь за штанину его дочери, — и тот уставился своим типичным подростковым взглядом на него, протягивая записку.       «Научи самообороне».       Он кивнул своим подбородком на Джейн, тут же подходя к ней и кладя руку на талию, подтаскивая к себе ближе. Она прислонилась к нему, то ли пытаясь всхлипывать, то ли делая это по-настоящему — на секунду Хоппер перестал дышать и понимать, что делать с руками, когда глаза лихорадочно бегали, пытаясь найти угрозу, которой не было, — чего он очень не хотел. Слёзы. Он не знал, как справляться со слезами.       — Дорогая, — он тронул её за плечо, опускаясь на корточки перед ней, и пацан тут же ощерился, будто какая-то сторожевая собака, на что не стоило обращать внимание; клыки не отросли ещё, — ты не сделала всё правильно, но это и моя вина. Может быть, я просто научу тебя нескольким приёмам самообороны?       — Ну да, вы же шериф, — парень фыркнул прямо ей в волосы, и Джейн даже рассмеялась. Честно, Хоппер мог это игнорировать. — Что скажешь, Оди? — Звучит хорошо, — она кивнула.       — И своего дрыща притащишь заодно, — он хмыкнул, глядя, как Майк начинал бледнеть даже больше, чем после потери целой лужи крови из носа, — вам будет полезно.       — Да, — она кивнула, окончательно прильнув к источнику тепла рядом с собой.       Оди вызвали через пять минут, и когда он посмотрел на эту женщину, которая должна была руководить всеми их детьми, то понял, почему здесь не было никакой дисциплины. Если бы не слова Джойс — которая, будем откровенны, гораздо лучше в этом разбирается — о том, что его дочери нужно социализироваться в обществе, он бы перевёл её на домашнее обучение.       — Джейн Хоппер?       Он посмотрел на неё, такую маленькую (неважно, что она ему чуть выше плеча) и ранимую, понимая, что обязан защитить её перед всем миром, который слишком полон опасности для её хрупких плеч. Хоппер растрепал её волосы, поддерживая так, как умел, и встал с колен.       — Я отец. Пусть она посидит пока здесь, — он попытался дружелюбно улыбнуться и сделал шаг вперёд.       — Но... — женщина попыталась возразить, тогда Хоппер улыбнулся ещё дружелюбнее. Та сглотнула, наконец заметив служебный пистолет на бедре, и попыталась вернуть улыбку. Вышло откровенно криво, но Хоппер простит её. — Да, конечно.       Джейн смотрела на него, гордая, что у неё такой крутой отец, и его плечи сами собой расправились, когда он шагнул в комнату к директору.       Возможно, Майк не был так уж плох. Возможно, они могли терпеть друг друга, пока Джейн была счастлива. Это ведь главное, да? А для этого ему нужно разрулить эту бредовую ситуацию, ведь не бывает такого, чтобы девочки взглядом ноги ломали.       Однако, когда он зашёл в кабинет, дышать стало чуточку легче.