Брат всех лисиц

Сосны, сосны цветут зимой; Брат всех лисиц вернулся домой.

Высокочтимому Минамото-но Хиромасе приснился кошмар. Он ожидал проснуться у себя дома, в постели, но оказалось, что он задремал на веранде Сэймэя. Стрекотали цикады, лениво летали бабочки (или не бабочки), вечерело. Сэймэй и сакэ терпеливо ожидали его пробуждения. — Ты не растолкуешь мой сон, Сэймэй? Я видел, как сосны на снежных вершинах покрылись золотыми шишками, и из шишек потекла кровь, много крови, и она пахла… она пахла… — Сливами, — подсказал Сэймэй. Хиромаса задержал у рта чашечку с сакэ. Вот всегда он так! То у него сю, то он все знает сам. — Точно! А как ты… Ты сам и наслал на меня этот сон, да? Сэймэй? Сэймэй поставил назад невыпитую чашечку с сакэ и покачал головой. Он выглядел ошеломленным. — Это не обычный сон, а предупреждение. Брат всех лисиц появился раньше обычного. И это проблема для тебя, Хиромаса. — Почему только для меня? Тебе, как в каком-то смысле лису, он не опасен? — Люди убили его любимого учителя, поэтому он ненавидит людей. И обязательно убьет тебя, не задумываясь, и не посмотрит, что ты мой друг, а он у меня в гостях. Уйти ты уже не успеешь. Но… Есть один выход. Мы с тобой можем попытаться чуточку показать ему людей с другой, их лучшей стороны. Делай все, как я говорю, и останешься в живых. Сэймэй даже не попытался изменить ироничный тон на встревоженный. Однако он был встревожен. Что это еще за брат всех лисиц, и почему Сэймэй… боится его? В ответ на мысли Хиромасы хлынул дождь. Цикады замолчали. Бабочки разлетелись. Сэймэй заговорил: — Я знаю о нашем грядущем госте немного, но молва идет впереди него. Он ногицунэ, дикий лис. Хаос, боль, раздоры — его пища. Он придет в человеческом обличии, но если ему так захочется, то из прихоти сумеет занять тело человека. Например, твое. Его настоящее имя означает «Смерть», мы зовем его Шинске. Ты должен обращаться к нему «Брат всех лисиц». Мы называем его так, потому что он защищает лисиц повсюду и очень в этом преуспел: убил много охотников за лисами. Ты придворный, если ты охотился на лисиц, то он поймет это. Не сильно пялься на него, сиди тихо. Если он что-то попросит – сделай. Хиромаса возмутился: — А если он попросит что-то непотребное? — Лучше совершить непотребное, чем быть убитым Пустым лисом. А, вот и он. Сэймэй поднялся. Хиромаса последовал его примеру. Брат всех лисиц оказался невысок, бледен и худ. Его лицо было бы нечеловечески красивым, если бы не шрам, проходящий через левый глаз. Шрам напоминал изогнутую ветку сосны и алел, как будто рану нанесли только вчера. На нем было золотое каригину без рисунка. Такой красивой одежды Хиромаса не видел ни у кого при дворе, даже у императора. Он не мог отвести взгляда и так и стоял с открытым ртом. Что-то просвистело рядом с его головой, и он наклонился, чтобы поднять запущенную в него чашечку сакэ. Сэймэй, как смог, напомнил о том, что нельзя столь откровенно разглядывать гостя. — Брат Сэймэй, — голос тихий, вкрадчивый. — Я думал застать тебя одного. — Брат Шинске. Позволь представить тебе моего друга. Почтенный Хиромаса. Хиромаса поклонился. Страшно было встретиться глазами с этим существом, но Хиромаса заставил себя. Их взгляды скрестились, как мечи. У брата всех лисиц был мутно-зеленый глаз, и смотрел он с ненавистью. Хиромаса был спокоен. Он не убил за всю жизнь ни одной лисицы. Брату всех лисиц не за что было ему мстить. — Друг, значит? И для чего ты держишь его при себе? В качестве подставки для сакэ? Хиромаса только сейчас понял, что до сих пор держит в руке подобранную чашечку. — Он прекрасно играет на флейте, — быстро сказал Сэймэй. — Демоны заслушиваются. Может изгнать зло своей игрой. Брат всех лисиц благосклонно улыбнулся. — Тогда, может быть, он и для меня сыграет? Пришлось подчиниться. Хиромаса вложил в игру все свои умения и превзошел себя. Чем дальше шла мелодия, тем больше ему открывалось. Он видел сосны, видел двух лисиц под соснами — маленькую и большую, а потом маленьких стало четыре, и у каждой было по три хвоста, а у большой — девять. Древний лис со взглядом, исполненным нечеловеческой мудрости, что-то говорил. Хиромасе показалось, что он слышит его голос. Но слышал он только флейту. Хиромаса не знал: это его музыка показывает ему картины или картины показывает ему тот, кого тронула его музыка. Брат всех лисиц смотрел на него и слушал. А его каригину почему-то начало покрываться рисунком. На золотом фоне теперь рассыпались зеленые сосны. «Это моя музыка сделала или моя музыка просто открыла сокрытое?» — подумал Хиромаса. И увидел, что сердце Пустого лиса полно не только ненависти к людям, но и любви ко всем лисам. И ни одна лиса не в силах причинить ему вред. Так вот почему Сэймэй… Кажется, Хиромаса потерял сознание. Когда он пришел в себя, то по-прежнему был на веранде Сэймэя. Флейта лежала рядом — сломанная. Дождь закончился. Сад выглядел так, словно никакого дождя не было. «А что, если мне все это приснилось?» — Подумал Хиромаса и увидел их. Сэймэй и его гость допивали сакэ и тихо говорили о своем, о лисьем. Хиромаса прислушался. — Прежде чем уйдешь, скажи наконец, как тебе игра Хиромасы? — смеясь, просил Сэймэй. Брат всех лисиц ухмыльнулся. — Неплохо. Он умеет читать в душах, даже если душа пуста. — Твоя душа не пуста, брат всех лисиц, — влез в лисью беседу Хиромаса. — В ней просто слишком много боли. Брат всех лисиц не ответил. Возможно, он сделал вид, что не услышал, а может быть, Хиромаса сказал это слишком тихо. Шинске допил сакэ, легко вскочил на ноги и взмахнул всеми семью хвостами. — Будет сливовый дождь, брат мой, — сказал он Сэймэю и исчез. И полил дождь. Он пах сливами.