Его имя созвучно с Грехом

В своём столь юном возрасте он уже выглядел упоительно, самодовольно ловя на себе вожделеющие взгляды мужчин. Хосок знал свою цену уже тогда и умело манипулировал вниманием влиятельных вельмож и чиновников для получения выгоды для своей семьи. Юноше стоило всего лишь повести плечиком или бросить томный взгляд, как любой мужчина готов был бросить к его ногам весь мир, выполнить любую его прихоть, становясь почти безумным от желания обладать таким прекрасным юным телом. Молодые девушки, представленные ко дворцу и грезящие о фаворитстве если не у самого короля, так хотя бы у приближенных к нему лиц, шипели ему в след проклятия, ненавидя и презрительно называя между собой мессалиной в мужском обличии и едва держа лицо, когда встречались с его надменным взглядом и снисходительной улыбкой. Но более всего остального Хосоку льстило то, что его старший брат, любимчик всех придворных дам, о котором вздыхает весь высший свет, и о котором даже поговаривали, что сама королева к нему благосклонна и избрала своим фаворитом, уделяет своё внимание именно ему, Хосоку. Всё чаще Чимин появляется рядом с братом, сопровождает его на праздные прогулки или же на званые ужины, и Хосок чувствует, как в его лопатку едва заметно упирается крепкое плечо брата, когда они идут рядом, и ощущает, как странное сладостное волнение накрывает его с головой, когда Чимин говорит с ним, улыбается, касается его, как брат. Или не как брат? Хосок всегда восхищался Чимином: волевой, статный, сатанински красивый, в свои восемнадцать выглядящий как мужчина, а не как юнец, Чимин одним лишь хищным взглядом покорял любое дамское сердце, заставляя кокетливо смущаться, и вгоняя в краску. Хосок частенько наблюдал за Чимином, когда тот вел великосветские беседы или же кружил очередную барышню на балу, всё чаще представляя себя на месте этих глупых девиц. За своим тайным любованием не обращал внимания на то, как глаза самого Чимина загораются странным светом при взгляде на него. Однажды под покровом ночи, когда Хосоку совсем не спалось, в его покои пришёл Чимин. Хосок не ждал его визита и был уже в ночной одежде, готовясь ко сну. В свете масляных ламп юноша выглядел восхитительно: в сползающей сорочке в пол, с оголенным плечом, бледный, немного помятый, только вставший с постели, Чимин застыл в сомнении на миг, но юноша был мянящ и первый колеблющийся шаг был всё же совершен. Хосок не противился, когда Чимин приблизился, он не отворачивал лица, когда брат трепечуще касался его лица. Хосок завороженно смотрел на молодого мужчину, пока тот почти неверяще очерчивал линии его скул, подбородка, шеи, оголенного плеча пальцами, провожая свои движения вожделеющим взглядом. Чимин обхватил ладонью шею брата, поглаживая большим пальцем его ушную раковину и притянул к себе, мягко касаясь таких желаемых губ. Хосок льнул к его ласкам, трепетая, чувствуя себя невесомо, паряще, растворяясь в переплетении дыханий, ни на миг её жалея о предстоящем, даря себя полностью своему первому и истинно желанному мужчине. Лёгкий шорох соскользнувших с тел одежд, обрывки тихих боязливых слов, неверный свет ещё не потухших ламп на каменных стенах наполняли особой магией таинство их соития. Горячие губы и ладони дрожаще касались сокровищно чистого тела, стремясь запечатлеть на себе вкус и тепло сияющей невинностью кожи. Чимин вдыхал Хосока полной грудью, не насыщаясь им. Юноша подавался навстречу, сладостно трепеща под натиском чужого тела, на его губах дрожала наслажденая улыбка, перед глазами мелькали цветные огни, невесомые, почти неслышные стоны срывались с его губ, лаская слух Чимина. Чимин напористо касался тела Хосока, словно под наваждением, с лихорадочным блеском в тёмных глазах, дрожащими в напряжении губами произнося: – Я убью любого, кто дотронется до тебя. Ты – только мой. Хосок с томлением выдыхая, плавился, расплываясь в удовлетворенной улыбке, отвечая лишь жаркое "да!", сладострастно, восторженно разглядывая разгоряченного мужчину. Они придавались плотским утехам, утопая друг в друге, словно в бездонном омуте, не замечая, как уже забрезжил рассвет. С той волшебной для обоих ночи жизнь Хосока изменилась. Он получал от одного лишь Чимина столько любви и утопал в даримой им страсти, бесконечно выдыхая в его горячих объятиях томленное "Чимин...". Хосоку льстило, что принадлежит теперь такому мужчине, как Чимин. От братских чувств не осталось и следа, отныне они были жаркими любовниками, проводящими вместе наслажденные ночи. Временами, когда брат был в разъездах по делам, Хосоку становилось скучно, и он развлекался тем, что соблазнял богатых особ, развлекался с ними после званых ужинов и балов, не особо обращая на них внимание на утро и покидая поместья. Хотя эти мужчины готовы были отдать многое за повторение самых лучших ночей в своей жизни с ним и задаривали подарками, порой до безобразия дорогими, какими они не разбрасывались даже своим уже давно постылым женам и любовницам. Хосок был легкомыслен, посчитав, что Чимин лукавил, когда поклялся убить любого, кто прикоснется к нему. После почти каждого возвращения Чимина в родное поместье частенько в столице случались загадочные убийства. В самых тёмных каменных переулках находили тела убитых тех или иных вельмож, богатых торговцев, даже чиновников высокого ранга. У всех одни и те же клинковые ранения: в ключицу, сердце и бедро. Убийцу найти было невозможно, свидетелей не было и то, как эти высокопоставленные люди вообще попадали на эти улицы и что так делали до своей гибели было неизвестно. Хосок же, сплетничая с придворными и совершенно естественно поражаясь коварству и жестокости убийцы, на деле знал, чьих рук дело, но, разумеется, он не сообщал об этом никому. Хосоку даже льстило, что Чимин идёт на такое из-за ревности к нему, показывая таким образом свои чувства к своему родному брату-любовнику. Хосок смотрел на Чимина с еще большим восхищением, загораясь пламенем страсти лишь от одной мысли о предстоящих ночах со своим жарким мужчиной. Порой Хосок в отместку Чимину отравлял какую-нибудь девицу из придворных, выбирая ту, которая более бесстыдно льнёт к его мужчине, совершенно случайно подсыпая яд в чашу с вином. Хосок невинно хлопал глазами, когда Чимин плотоядно улыбался ему после того, как очередную жертву ревнивого братца с ужасным головокружением и тошнотой выводили из зала, отправляя к придворному лекарю. В такие ночи Чимин был особенно горяч, с силой, присущей лишь дикому зверю, наслаждаясь прекрасным телом Хосока. Хосоку это нравилось. Ему было немыслимо хорошо от того, какую игру они играют с братом, так и не произнеся ни разу признаний в любви. И всё бы продолжалось дальше, братья убивали бы любовников и любовниц друг друга, по-животному наслаждаясь друг другом после, если бы... Если бы Хосок не стал всё чаще останавливать жадный взгляд на их с Чимином младшем брате – Тэхёне, которому едва исполнилось пятнадцать, впервые жаждуя не принадлежать самому, а обладать кем-то.