Я не любил его.

Я люблю женщин. Люблю их запах, их тела, их движения. Я люблю любить женщин. Но когда я был ещё молодым сопляком, помню, у меня был парень. Очень хорошо запомнил его по нескольким причинам: он не был красавчиком, хоть ноги у него и росли от ушей, он был моложе от меня на 6 лет. Мне было 22, а ему, как следствие, 16. Он жил с бабушкой, родителей у него не было, и он был тем, которым многие могли воспользоваться, в том числе и я. Но бедняжка верил в мир во всем мире, поэтому когда мы познакомились, я стал его первым мужчиной. Он был наивным, немного скромным, он жил у меня, отпрашиваясь у своей бабушки, и я стал считать себя его отцом. Я хотел защитить, преградить его от трудностей мира, но никогда не говорил ему об этом, а если и говорил, то он дулся и обижался, а потом сам же сидел и извинялся. Я никогда не воспринимал его всерьёз. Он был малышом для меня, но как ни крути, секс был. Он казался мне таким непорочным, что я боялся порой целовать его. Он был хорош. Всегда. Но я никогда не давал себе слово быть однолюбом. Я спал со многими, даже когда меня ждал мой мальчик. Он знал об этом, знал и всегда молчал. У него была чистая любовь, а я использовал его, как тело, которому я могу отдаться. Я сам не понимаю почему любил его плечи. Мы гуляли по парку, я обнимал его за плечи, и он просил смотреть ему в глаза, просил не лгать, просил любить его всегда, дарить себя и своё тепло. Просил то, чего я не слышал. Я соглашался, кивал головой и обнимал его за плечи. По его щекам текли слёзы, и у меня появлялись отвращение к самому себе, я считал и себя, и его жалким. С тех пор я запомнил его плечи. Так прошло полтора года. Он жил со мной, а я с ним. Он любил меня, а я никогда не говорил ему об этом. Я не любил его. Я любил его плечи. Любил его физически в любых позах, но я никогда не говорил ему о чувствах, потому что их не было. Я спал с разными людьми: с мужчинами, с женщинами, молодыми, зрелыми, старыми, богатыми, бедными, умными и глупыми. После этих полтора лет я привязался к нему, как Тузик к Бобику, а он всё видел, чувствовал, понимал. Я нашёл его в ванной. В луже крови на кафельном полу. Он лежал неподвижно в скорченной позе, а на его левом запястье был порез. Рядом лежала моя бритва. Я поднял его, прижал к своей груди, как грудного ребёнка и заревел. Впервые в жизни я рыдал навзрыд. Из меня выходила вся дурь и дерьмо, которое накопилось за эти годы. Мои слёзы капали ему на плечи, а зелёные глаза были под тяжёлыми веками. Я ревел, как мальчик, бился головой о стену, рвал на себе волосы и кусал локти, а он лежал рядом и молчал. Я не любил его. Но если я его не любил, то почему никто, ни одна женщина в мире не может заменить этих плеч, этих губ, этих зелёных глаз. Если я не любил его, то почему пятый год подряд я храню его вещи, обувь, зубную щётку. Я не любил его. Я его использовал, а он каждый день, каждый божий день меня прощал. Я был уверен, что каждый вечер буду встречен его улыбкой, но теперь ни один человек не способ заменить мне этих плеч. Я не любил его.