***
Козье молоко жирное и сытное. Баки пьёт его с удовольствием — козы щедро платят за заботу о них. Браслет на руке вибрирует. Баки включает его подбородком. — Мне нужно откалибровать твою новую руку. Зайдёшь? Шури всегда улыбается и никогда не тратит время на приветствия. — Конечно. Я скоро. Баки смывает с себя пыль и пот в реке, надевает майку и камуфляжные брюки. Шури вытравила коды Гидры из его головы, но привычки никуда не делись. Он всё ещё солдат. Шури ждёт его на пороге лаборатории, приплясывая от нетерпения. — Пойдём скорей, я тако-о-ое придумала! Баки улыбается, слушая её восторженный щебет. Шури влюблена в науку. Стив говорит, она похожа на Тони Старка. Баки не знаком с Тони. Он знал Говарда… и убил его. Шури оборачивается. Улыбка пропадает с её лица. — Ты что-то вспомнил. Это не вопрос. — Да. Она гладит его по руке — маленькая, нежная девочка. В свои восемнадцать она успела потерять отца, едва не похоронить брата и спасти свою страну от военного переворота. Нежная — но не хрупкая. Шури. — Показывай, что ты для меня приготовила. Время страданий прошло. Сейчас он здесь, и ему есть, о ком заботиться. Даже если забота — это беречь маленьких нежных девочек от своих демонов. Шури снова улыбается и тащит его дальше по коридору.***
Африканские танцы яркие, быстрые, энергичные. В них легко потеряться. Баки смотрит, как Шури прыгает вокруг костра. Она двигается с неистовством пантеры — Т’Чалла в сравнении с ней почти спокоен. — Любуешься? Стив подходит неслышно — не у одного Баки война осталась в крови. — Да. Тогда, в довоенном Бруклине, Баки помогал по мере сил худому, вечно робеющему перед девушками Стиву. Теперь ему самому нужна помощь. Или нет? — Белый волк! Шури подскакивает, разгорячённая, потрясающе красивая. — Пойдём! Он — недолеченный столетний солдат. Бывшее оружие Гидры. Но — какого чёрта?! — Пойдём. У него одна рука, но Шури ободряюще сжимает живую ладонь и компенсирует в танце его вынужденную неуклюжесть. Вакандийцы принимают их в свой круг. Танец затягивает, разноцветные руки, лица, одежды сливаются в гипнотическом калейдоскопе. Баки одурманен благовониями, горящими в костре. Шури прижимается близко-близко и доверчиво заглядывает в глаза. Пантеры — тоже кошки. В какой-то момент он почти поддаётся её колдовскому взгляду, почти наклоняется… Стив, кружа в танце смеющуюся Ванду, задевает локтем его плечо. Морок спадает. Баки пробегает пальцами по беззащитному боку, легко щекоча, и Шури заливисто хохочет, отталкивая его руку.***
Солнце медленно уходит за горизонт. Смолкают дневные птицы, ночные только пробуют свои трели. Недолгие минуты тишины над Вакандой, очередной великолепный закат. — Снова прячешься ото всех? Шури, как всегда, безошибочно находит его. Стоит проверить железное плечо на наличие маячков. Баки не отвечает — солнце занимает его больше разговоров. Шури не ждёт ответа, забирается на скалу и садится рядом. Отсюда, с высоты, саванна выглядит ярким оранжевым морем. Свет заполняет долины, многократно отражается от гладких травинок, как от зеркал… — Красиво. Этого слова недостаточно, но у Ваканды полно поэтов. Они скажут лучше. Баки сойдёт и так. — Ага. Способная к науке и болтливая по натуре, Шури немногословна в такие моменты. Она склоняет голову ему на плечо и вздыхает, глядя вдаль. Они часто провожают солнце вместе. Это почти традиция. Баки обнимает Шури и слушает её спокойное дыхание. Сердце размеренно бьётся в груди. Сейчас он сам хозяин своей судьбы. — Баки. Шури трётся носом о его плечо, целует в край челюсти. — Не надо. Волшебство момента не тает — Баки ещё не разучился замечать влюблённые взгляды. — Почему? Он поворачивает голову и целомудренно целует Шури в лоб. — Ты молода. А мне под сотню. — Плевать. Баки улыбается её упрямству. Шури обнимает его обеими руками, прячет лицо. — Это пройдёт. Влюблённость всегда проходит. — Мне всё равно. Он не гонит её — не уйдёт ведь. Незачем ссориться попусту. — Юность коротка. Не нужно тратить её на старика. Шури крепче стискивает его в объятиях, неудобно изгибается, прижимаясь щекой к груди, там, где бьётся сердце. — Мне всё равно, сколько тебе. Ты не старый. Твою юность отняли, но ты не старый. Баки рассеянно гладит её по спине. — Ты принцесса. Тебе нужен принц. Шури ёрзает, едва не падает вниз, и он прижимает её теснее, удерживая. — Ага. Спящий красавец. Ему хватает пары секунд, чтобы понять намёк. Собственный смех звучит как чужой. Шури отстраняется и замирает, жадно глядя на него. — Я никогда не слышала, чтобы ты смеялся. — Это первый раз за семьдесят с лишним лет. — Вау. Баки встречается с её восторженным взглядом. Вздыхает. — Мне тебя не переспорить, да? Шури пожимает плечами. — Т’Чалла не будет против. Мама, может, и пошумит немного, но она у нас отходчивая. Ты ей нравишься. Мнение остальных меня не волнует. Будешь выкладывать остальные аргументы? Баки улыбается. — Я так предсказуем? — Ага. Видимо, не только Стив насквозь старомоден. Что ж, каков вопрос, таков и ответ. — Тогда никаких. Шури с трогательной готовностью зажмуривается, подставляя губы. Баки по-детски чмокает её. Судя по возмущённому взгляду, скромность — явно не сильная сторона Шури. — Эй! Её шалость удалась — теперь Баки целует по-настоящему. Её губы мягкие, податливые. Он немного теряется — сказываются семьдесят лет без практики — но быстро вспоминает, что к чему. Шури открывает рот, впуская его язык. На вкус она — кофе и мятная жвачка. Коктейль современного учёного. Баки целуется с ней мокро, жадно, совершенно себя не контролируя. Ужасно не хватает левой руки. Шури льнёт к нему, кладёт руку на бедро, задев пах. Это слегка отрезвляет, и Баки разрывает поцелуй. Она разочарованно всхлипывает, тянется, чтобы получить ещё. Баки останавливает на её губы, подставив пальцы — вопреки растущему желанию. — Не будем спешить, ладно? Шури смотрит умоляюще, но он непреклонен. Тогда она целует его пальцы. — Неплохо для старика. Баки снова смеётся, убирает руку и прижимается лбом ко лбу Шури. Солнце скрылось за горизонтом. Ночные птицы начинают свой концерт. Загораются первые звёзды. Баки смотрит в тёмные глаза Шури со столетней нерастраченной нежностью. И видит в ответ любовь.