Спасибо, Мэл

      Мэлс молчит, хмурится, выжидает чего-то и голову вбок клонит, как собака. У него морщины во лбу залегают, губы сами собой поджимаются, он кусает изнутри щеку и не находит никаких слов: тяжело говорить, когда не видел человека столько лет, а из сердца до сих пор его не выдираешь, хотя мог бы — или нет? Фред представительный, строгий, его молодость веселую-бурную только заметные морщинки вокруг глаз выдают. Фред, в общем-то, уже давно не Фред, а Федя. Фёдор. Федя — слишком просто, слишком по-дворовому, ему не подходит; ему, важному и в костюме, взрослому, отгулявшему свое.       Между ними дистанция: метр или чуть больше, шесть лет (почти семь), полное непонимание. У каждого руки в карманах; Фёдор (никакой он не Фред больше, правда?) уверенно держит там ключи от квартиры, хочет поскорее уйти, оправдавшись отсутствием времени и занятостью, Мэлс, нервничая, влажными пальцами слишком крепко сжимает припрятанный галстук, мысленно проклинает свою идею и себя и точно так же хочет сбежать, коротко извинившись. Между ними напряжение и нежелание ворошить прошлое. — Какими судьбами? — у Фёдора, кажется, и голос изменился. Он откашливается показательно, осматривает Мэлса — все такого же, как в последнюю их встречу: в цветастой рубашке, ярких брюках, ботинках на высокой подошве. Только с прической другой, не настолько вызывающей, и взглядом. Грустным таким, тусклым, жалостливым — точно собака, только еще и побитая. — Никакими, — ответ уверенный и резкий, только неправдивый совершенно. Фёдор плечами жмет, вздыхает, хорошо, говорит, и проходит мимо — к подъезду. От земли взгляд оторвать не получается, потому что стыдно, неудобно и неуютно. — Тогда удачи. Прощай, — Мэлс винит себя за трусость.       Вдох и считает мысленно и медленно: раз, два, три, четыре, пять. — Фред! — окликает, не надеясь, что тот хотя бы остановится. Но Фред (и никак иначе) замирает, оборачивается, смотрит ошалело. Мэлс подбегает к нему, ком в горле проглатывает и, не переставая переживать, суетливо достает из кармана яркий-яркий галстук. Тот самый, который ему Фред отдал вместо «made in Tambov».       И он принимает без единого слова, не отнекивается и не открещивается со словами «мне не надо»; Фред тянет Мэлса на себя, коротко целует в щеку (быстро, скрытно, так, чтобы никто не заметил) и обнимает так крепко, как только может. Одеколон у него не изменился даже спустя столько лет. — С днем рождения, Фред, — Мэлс укладывает свою голову ему на плечо, жмурится так отчаянно, будто глаза откроет, и окажется, что все это неправда: встреча их.

«Спасибо, Мэл».