Бесполезность слов, полезность действий, потому что это лучше кошмаров

Всё закончилось. Они победили. Воин и Джек больше не угрожают Пандоре. Но всё это не ощущалось, так, как это должно быть. Будто это была не последняя угроза для жителей этой планеты, будто что-то ещё грядёт… И это чувство неоконченности витало в воздухе, все ощущали его, будто кто-то распространяет болезнь по воздуху и добавляет яд в воду, поэтому все в этом напряжении, хоть и притворяются, что занимаются своими делами. Затишье перед бурей. Молчание было многозначительнее пустых разговоров и фальшивых улыбок. Все были уставшие, покинутые, скучные, отдалённые и выжидающие.       Мордекай лишь хотел спать. Он был опустошён, вымотан, выжат. Ночами его мучили ужасные кошмары, днём — головные боли. Ему уже было без разницы, что произойдёт с ним, что произойдёт с Убежищем, что произойдёт вокруг — хотелось просто уснуть и выспаться.       Вот и сейчас — охотник лишь лежит на своём диване, попивая ракковый эль прямо из горла изумрудно-стеклянной бутылки. Он давно уже не напивается до потери сознания, но никак не может бросить употреблять алкоголь ежедневно, хотя бы в небольших количествах. Тяжёлые шаги вывели снайпера из странного оцепенения. Прежде всего пришло осознание, что Лилит сегодня не придёт ночевать. Затем… Затем в комнату вошёл Брик. Он кивнул головой Мордекаю и сел рядом с ним на постель. Охотник зачем-то вдруг вцепился в чужую руку, переплетая пальцы, в каком-то слепом отчаянии, да так, что костяшки побелели. Мужчина вопросительно посмотрел на снайпера, задумался, а затем наклонился и поцеловал его в губы, только как-то совсем нерешительно. Но Мордекай вдруг оживился и потянулся снова за этой лаской, в сознании остались лишь очертания губ и языка, и это было намного лучше кошмаров, которые будто на время куда-то спрятались. Бутылка была отставлена в сторону. Одежда тоже.       Секс на Пандоре вообще был чем-то механическим и животным одновременно. Это был одновременно инстинкт и проявление заботы. Это вообще было меньше всего похоже на секс, как его описывали в фильмах и книгах. Для этого процесса не было названия. Но если бы оно было, то обязательно бы включало в себя шипящие и кряхтящие звуки, переплетенные с резкими толчками твёрдых согласных. — Всё нормально? — приглушённо говорит Брик, заглядывая снайперу в глаза. — Да, — шепчет в ответ Мордекай, абсолютно безэмоционально, но всё уже видно по тому, как он прижимается ближе, как горит его тело. — Ты уверен? — переспрашивает берсерк. — Продолжай, — Брик хочет задать ещё какой-то вопрос, но охотник обрывает его, — пожалуйста, продолжай. И дальше уже нет сил сопротивляться. Было что-то не так, но Мордекай отказывался говорить, а Брик испытывал огромную вину, потому что не может догадаться. А снайпер просто пытался наслаждаться процессом и физическим удовольствием, которое он получал. Получалось неплохо. Вот бы заменить этим все бессонные ночи, всю дневную боль. Вот бы Брик никогда не уходил никуда и они бы так и были на этой кровати, вдвоём.       Охотник кончил намного раньше, но никакой разрядки от этого не получил. Потому что всё ещё оставалась душевная боль, всё ещё оставались все эти потери, всё ещё оставалось всё самое ужасное, что в нём было. Хотелось сфокусироваться на близости с берсерком, но сейчас вообще плохо получилось фокусироваться. Мордекай понял, что в глазах стоят слёзы. Изображение расплывалось вместе с мыслями и снайпер заплакал. Тут же почувствовал физическую пустоту внутри, услышал шорох ткани нижнего белья, и ощутил, как Брик лёг рядом с ним, обнимая и прижимая к себе. В таком положении Мордекай и уснул.