everest

      В номере просто пиздец, как холодно, но витающий в воздухе дух приключений и вид на горы, погруженные в лиловую дымку, компенсирует это сполна.       Саша все еще на взводе — они в Лукле, так близко к его главной и заветной мечте, что острые пики гор, кажется, можно потрогать ладонью, а присутствие Эвереста ощущается здесь телом и душой. Глаза у Дмитриева горят, как у мальчишки, ладони вечно чуть влажные и постоянно в какой-то пыли, а волосы в здешнем климате из привычных Диме волн превратились в самые настоящие кудри, странно обрамляющие щетинистое загорелое лицо.       Они только-только вернулись в свою маленькую неотапливаемую комнатушку; на улице уже стемнело, и единственное небольшое окошко было скорее похоже на висящий на стене кривоватый «Черный квадрат» Малевича.       Дима уже сходил в душ и сейчас сидел на своей кровати, устало опершись на стену. На нем было невероятно много одежды, но он не решался снять что-то хотя бы потому, что в помещении изо рта шел пар. К тому же, он уже несколько дней чувствовал, что вот-вот заболеет.       Саша вернулся следом. Его лицо было румяным и распаренным после горячей воды, одет он был уютно-небрежно, по-домашнему: большая лыжная куртка была расстегнута, футболка под ней съехала куда-то вбок, а безразмерные спортивные штаны оставались на нужном месте только благодаря вдетому в них шнурку. Он поправил спутанные волосы рукой и надел шапку.       — Мне кажется, я простудился, — пробубнил Дима.       Перед глазами потемнело — это Саша подошел к нему, загораживая собой желтый свет лампочки. В этот же момент теплые пальцы поправили челку, а лба коснулась такая же теплая, мягкая ладонь.       — Пиздишь, — с мягкой улыбкой констатирует Саша, продолжая трепать и без того торчащие в разные стороны волосы Димы.       Тот приоткрывает один глаз и его пухлые губы растягиваются в хитрой улыбке.       — Что произошло? Эверест отобрал у хорошего мальчика Саши Дмитриева остатки стыда и совести? — Комаров пробегает взглядом по лицу Саши и его закутанному в одежду телу, и тот, конечно же, не оставляет это незамеченным.       — Будто они у меня до этого были.       И ухмыляется.       Дима отпускает руль. Он хватает Дмитриева за рукав и дергает на себя, так что он приземляется прямо на его бедра, согнутыми коленями упираясь в жесткий и тонкий матрас кровати. Его лицо оказывается совсем близко к Диминому уху, так что тот успевает услышать сбившееся дыхание, перед тем как его накрывает приятная волна совсем ненавязчивых, но крышесносных запахов — пот, мыло, кожа и одежда, кофе, немного пластмасса; это запах Саши, такой родной, будто возвращение в Киев и своя постель.       Дмитриев напряженно и хрипло дышит над ухом и Дима, кажется, сейчас завоет — стрессы, постоянные перелеты, походы и усталость не оставляли даже сил вздрочнуть перед сном, и сейчас все это накрыло с головой. Самое страшное было то, что Дима был абсолютно уверен — Саша чувствует сейчас то же самое, ведь за пять лет работы он уже выучил его даже больше, чем наизусть.       Лицо Димы утыкается куда-то в колючую щеку и он трется об нее, и ему кажется это странным, но желание чувствовать прикосновения к чужой коже берут верх. В какой-то момент их рты оказываются рядом и они, наконец, целуются — пускай как-то криво и смазано.       Шапка мешается под руками, поэтому оказывается снята и брошена на диван. Дима запускает руку в упругие спутанные кудри и, пользуясь моментом, за рукав куртки притягивает парня к себе; теперь между ними еще меньше расстояния.       Они отрываются друг от друга раз в несколько секунд, и каждый раз пар выходит из их ртов небольшим облаком и растворяется в воздухе.       Рука Димы отпускает куртку, оставляя там на память причудливый помятый след; когда она оказывается между ног и мягко, но уверенно сжимает член, Саша дергается и этим заставляет мужчину сквозь поцелуй улыбнуться — не то коварно, не то с облегчением.       Дмитриев наглый и не любит медлить, поэтому он поспешно расстегивает снизу молнию на Диминой куртке, забираясь под слои из нескольких кофт и выправляя из штанов как минимум две футболки…       — Да сколько на тебе вообще, блять, одежды, — нервно шепчет он, разрывая поцелуй.       — Заткнись, прошу, — куда-то в потолок выдыхает Дима, придерживая парня за пояс, пока тот резкими движениями пытался расстегнуть ширинку.       …Рука Саши ловко проникает под ткань и накрывает горячий и твердый член. Дима вдыхает через нос, в свою очередь быстро распуская узелок на спортивных штанах Саши.       Мягкая и влажная от пота и смазки ладонь Дмитриева плотно обхватывает и уверенно скользит, сжимая со всех сторон, и из-за этого Диме приходится хватать ртом воздух, как рыбе. Саша же кусает тонкие и, в кои-то веки, не синие от холода губы и лбом упирается в плечо Диме, активно и ритмично двигая рукой.       Дима не мастер в дрочке, тем более — в дрочке чужим мужчинам, но в этот раз у него проснулся талант — рука будто сама решала, что ей делать — сжимать у основания, гладить пальцем головку или, полностью ее обнажая, натягивать тонкую кожицу, и Саша захлебывался воздухом и несколько раз сорвался на тихий стон, каждый из которых Дима попытался сохранить в памяти.       Дыхание Саши было единственным, что мужчина слышал в комнате, не считая своего сердцебиения, отдававшего гулко в голову. Дмитриев нагло начинал двигаться быстрее, подначивая Диму делать тоже самое — и он делал, потому что не было другого выхода. Мужчина чувствовал, как Саша подавался крепкими бедрами вперед, и Дима, кладя на них руку, ощущал под пальцами мелкую дрожь.       Оргазм накатил так быстро и внезапно, что Комаров сначала даже растерялся, но затем, спохватившись, вновь быстро задвигал рукой, заставляя Сашу застонать громче и излиться ему в кулак тугой и горячей струей. Звуки вокруг стали слышны будто из-под воды, и тихие стоны Саши Дима слышал уже самым краем сознания.       Перед глазами плясали цветные пятна и блики, перекрывая изображение комнаты перед глазами. От Саши веяло жаром и его голова все еще покоилась на плече у мужчины; в какой-то момент он даже засомневался, у кого из них двоих на самом деле поднялась температура.       — Боже мой, — простонал Дима и надавил на головку Сашиного члена пальцем, от чего парень дернулся и, наконец, поднялся, облизывая пересохшие от тяжелого дыхания губы.       Они встретились взглядами, и если во взгляде Саши читалась толика неловкости, то Дима ощущал лишь умиротворение и, должно быть, влюбленность.       — Что с людьми горы творят, — наигранно и с доброй улыбкой сказал Комаров, еще раз смотря в затуманенные глаза Саши. Тот потупил взгляд и засмеялся.       — Я и без них много чего могу…       В этот раз они засмеялись оба.       В окне все еще была непроглядная чернота, но, если приглядеться, можно было увидеть яркие крапинки звезд и огни редких фонарей, освещающих крутые дорожки, частой сеткой пронизывающие город.       А если прислушаться, то можно было даже услышать, как вздыхает и ухмыляется где-то вдали громада Эвереста.