Кобыла

Василиса была довольна. Ещё бы, с такими-то результатами вступительных! Место в Тимирязевской Академии, считай, в кармане, скоро надо заниматься общагой и прочим бытом, а пока можно и погулять, порадоваться Москве. Эту радость безуспешно попытался обломать какой-то невнятный дрыщ, догнавший её на велосипеде: — Эй, ты! Толстая кобыла! Не сбавляя темпа, Василиса нарочито неторопливо повернула голову и скользнула по дрыщу презрительным взглядом: — Ну кобыла. Как будто это что-то плохое. А ты-то кто, хрен педальный? Её торс подался вперёд в полунаклоне, ноги резво застучали по тротуару. Такой темп можно было держать лишь несколько минут, но этого, конечно, хватило, чтобы явно не самый спортивный на свете велохам выдохся и отстал. Ушки девушки весело торчали, прислушиваясь к звукам города впереди (и уж, конечно, не поворачиваясь назад, к матерящемуся дрыщу). Блондинистый, с отливом в золото хвост свободно развевался сзади. Немногочисленные прохожие успешно уворачивались – кто-то с недовольным выражением лица, но большинство с улыбкой. Ведь в Москве можно увидеть всё. Даже самозабвенно галопирующую мускулистую, крупную, высокую, мощную, по-своему симпатичную, явно деревенского происхождения кобылу. * * * Навстречу, лихо чеканя шаг, прошла небольшая колонна девушек в форме. «Мы красные кавалеристки, и про нас Былинники речистые ведут рассказ...» Ритмичная песенка не оставляла сомнений — Будённовское училище. Василиса усмехнулась, увидев табличку с названием улицы — Беговая. На её скорости самое удачное название! Конечной целью сегодня был ипподром. В Кремль, на Конюшенный и в другие интересные места столицы Василиса могла успеть и потом – всё-таки есть надежда проучиться все пять лет. А сегодня – орловские бега. Старая почтальонша в родном селе просто не простила бы Василису, если бы та пропустила такое, не привезла домой впечатления и хотя бы пару фотографий на мобильнике. В кассе ипподрома почти не было очереди, да и трибуна была полупустой. Ну конечно – люди куда больше любят смотреть скачки на самой высокой скорости. Рысистые бега, конечно, медленнее, вот только рысью кобыла может бежать долго-долго... а значит, именно так бегали те, первые почтальонки. Даже представить себе невозможно, что Россия делала бы без Орловых. Наверное, все месяцами дожидались бы своих писем и посылок, которые ещё и приходили бы через раз не туда. Может, толкались бы в очередях в надежде получить очередной гаджет с алиэкспресса... А так — всё аккуратно и точно. Благо клан Орловых – когда-то графинь, потом товарищей, теперь просто почтенных дам – держал, так сказать, в узде российскую почту с самого начала и до сегодняшнего дня. Всё было как на родных деревенских бегах, только больше и красивее. Ряд стройных девушек с весело торчащими ушками, неуловимо похожих друг на друга — ну конечно, все Орловы, клан и есть клан — выстроился, пристегнул к поясу лёгкие тележки с символикой Почты России. Перед кобылками стояла длинная перекладина на колёсном прицепе. Подъехал джип, к нему подсоединили этот прицеп — и вся конструкция двинулась с места, а за ней стартовали и бегуньи. Джип набирал скорость, кобылки тоже разгонялись, но в конце концов машина, разумеется, обогнала всех и уехала, увезя перекладину куда-то в сторону от основной дорожки. И гонка началась! Девушки бежали рысью, не наклоняясь вперёд, как в галопе. Это было медленнее — зато так можно было и тянуть тележку, и бежать куда более долгое время. Почти сразу одна бегунья оказалась явным лидером. Присмотревшись, Василиса даже залюбовалась ею. Стройную фигурку рыжеволосой (и рыжехвостой) кобылки удачно подчёркивал красно-жёлтый спортивный костюм. (На скачках костюмы бывали куда более вычурные, но тут, на бегах, всяческие плащи или платьица помешали бы закрепить тележку). На ушках красовались ярко-красные чехлы — вообще подобную моду Василиса не особо любила, но сейчас это чертовски шло кандидатке в чемпионки. Кандидатке, явно не намеренной отдавать победу. Раз за разом её пытались обойти, оттеснить, проскочить... Бесполезно! Каждый раз она как будто знала, где именно должна быть в следующий момент, чтобы запутать соперниц и вновь оставить их позади. И, конечно, она просто бежала быстро — по-настоящему быстро! Честно говоря, такой скорости Василисе и на галопе было бы не видать, как своих ушек. Заезд длился недолго, лишь чуть более двух минут, и всё та же девушка на лёгком и ровном бегу проскочила финиш. И только тогда стала замедляться — казалось, даже её дыхание было лишь чуть-чуть тяжёлым... Василиса невольно дёрнулась, когда на её плече оказалась чья-то рука. Обернувшись, она увидела стоящую рядом с её скамейкой сухопарую немолодую женщину. Лицо её было явно знакомо; светло-серые ушки чуть наклонялись вперёд. — Коллега, вы заметили эту стратегию? Юная кобыла кивнула, судорожно вспоминая, где же видела это лицо. — Вам не кажется, что столь одарённой представительнице рода Орловых стоило бы не только бегать, но и учиться вместе с вами? Ну конечно! Профессор из приёмной комиссии. Как же Василиса могла забыть — именно вот она, как её... Марта Орлова первой пожала ей руку, поздравляя с поступлением. — Так ведь это, приём... сегодня закончился, вроде? — уточнила она. — Исключения всегда бывают. Пойдёмте. Василиса как-то не подумала возражать, а Марта, похоже, знала тут все ходы. Так что девушка нырнула вслед за профессором в малозаметную дверь, и через несколько минут обе кобылы оказались в раздевалке. Там уже тусовались проигравшие соревнование участницы, а вскоре появилась и запыхавшаяся победительница, всё ещё в своём «фирменном» красном чехле на ушках. Марта подошла к ней и что-то сказала. Их тихий и спокойный разговор Василиса толком не разобрала, но вскоре увидела, как спортивная рыжеволосая красавица весело рассмеялась. — Значит, вторая награда? К медали? — Куда как более полезная, возможно... — улыбнулась Марта. — А тренироваться-то как, получится? Я ведь только начала собирать свои победы! — Тренировочная площадка академии в тройке лучших в Москве, милочка. И на ней пасётся почти что только наш КУЖ. — А пойдёт! — девушка весело шлёпнула себя по ноге рыжим хвостом, навострив ушки. — Василиса, — кивнула профессор, — познакомься, это Кавычка. Я думаю, в сентябре вы встретитесь на занятиях. * * * Марта несколько ошиблась. Василиса встретилась с Кавычкой не в сентябре, а в августе, и не совсем на занятиях. Её, честно говоря, несколько мотало — в плацкартном вагоне не удалось толком поспать. Её рюкзак, килограмм так на сто и немалого объёма, не влез ни на третью полку, ни вниз, его пришлось положить на собственную нижнюю боковушку, а самой кое-как прикорнуть сверху. Шипение какой-то нагловатой девицы на тему «офигевших кобыл» Василиса проигнорировала — да, конечно, обычные люди и вправду такое не возят, ну и что с того? Но на то, чтобы расписаться где надо, получить заветный ключ от комнаты и бодро протопать по лестнице на четвёртый этаж (ну его, ещё ждать этот лифт...) её вполне хватило. А вставлять ключ уже не пришлось — дверь была открыта. Значит, «сокомнатница» явилась первой. — Хэй-хо! — звонко заявила своё присутствие Василиса, закрывая с внутренней стороны дверь и аккуратно сваливая с себя рюкзак. — Приветик! — ответила рыжая девушка за столом, отворачиваясь от своего ноутбука и, как показалось Василисе, смахивая слезу. — Опа. Кавычка! Внезапно. Как дела боевые? — Василиса, правильно? — немного натужно хихикнула ярко-рыжая кобыла. — Да понемногу. Физику с биологией чуть нагнала, пригодится. Но вообще мне тренироваться надо всё-таки. Ещё один забег через две недели. Ничего, я им снова покажу, есть с кого пример брать. — Она кивнула на ноутбук. — Это с кого, интересно? — Василиса отвлеклась от раскладывания одежды из рюкзака и подошла к экрану. — А вот смотри. На экране были скачки. Не бега, а те самые популярные скоростные скачки во всей красе. Их комментировал женский голос, вот только Василиса не могла понять ни слова. Впрочем, всё было ясно и без комментария — в лидерах с начала и до конца была рыжеволосая кобылка, чем-то очень напоминающая саму Кавычку, только, кажется, немного ниже ростом. На кобылке было красивое короткое белое платьице с зелёными обводами, а ещё — чехлы для ушек, почти как у Кавычки, только зелёные. Наклонившись вперёд, она выдавала необыкновенную скорость, безо всякой стратегии не давая остальным себя догнать. И вот она пробежала мимо финишного маркера, оставив совсем ненамного позади двух других — златовласку в тёмном костюме и темноволосую высокую кобылку в чёрно-синем, почему-то выступавшую в одном чулке (Василиса тихо усмехнулась, с вычурностью тут был явный перебор). — Вот она, Сайленс Судзука! — почти торжественно произнесла Кавычка, поставив видео на паузу. — Вторая и третья — Стэй Голд и Эйр Грув. Это скачки Такарадзука Кинен пару месяцев назад. — Така-что? Судзу-кто? — Василиса примерно догадалась, что это за язык, но такое количество японских слов сразу она не слышала даже от обеих деревенских анимешниц, вместе взятых. Наверное, подумала она, Кавычке было бы прикольно послушать, как Катя с Ленкой поют анимешные песенки. Сама Василиса отбивалась от приглашений «всеми копытами», пока что успешно. — Такарадзука — это такой город в Японии, — объяснила Кавычка. — Там есть очень крутой театр, а ещё — ипподром Хансин. Такарадзука Кинен — главные скачки года в этом городе. На них попадают только самые популярные, самые знаменитые японские кобылы, и, конечно, там не могла не быть Сайленс Судзука. Самая лучшая кобыла на свете, я только с неё и хочу брать пример. И кстати, ещё она не могла не победить! А теперь смотри, что будет дальше... Кавычка нажала на пробел и... Василиса еле удержала смешок. «Вспомни говно, вот и оно!» молча подумала она. Теперь в центре японского ипподрома оказалась здоровенная сцена, а на ней — та же Сайленс Судзука уже в другом костюме. За ней маячили вторая и третья, имена которых Василиса, разумеется, и не пыталась запомнить. То, что они, пританцовывая, пели, казалось кобыле теми самыми анимешными песенками. Причём она ещё и не была уверена, что Катя с Ленкой не споют лучше. — Это ещё с какого перепугу? — Япония, — улыбнулась Кавычка, — Очень загадочное место. У них традиция — концерт победительниц после скачек. У нас, в Англии, в Америке ты только бежишь. А в Японии сначала бежишь, а потом, если выиграла, ещё и поёшь! Там прикол был в том году, девчонка-новичок выиграла Яйёй Сё, а на сцене вся запуталась, одна фонограмма и спасла. У Василисы было своё мнение о том, нужна ли фонограмма и есть ли таким горе-певицам что спасать. Из музыки она предпочитала либо Шевчука, либо «Раммштайн». А слово «яой» она слышала от всё той же Ленки и в упор не понимала, как оно может относиться к скачкам кобыл, хотя бы чисто физически. Но цапаться с впечатлительной новой соседкой не было ровным счётом никакого желания. — Так что, ты хочешь брать пример с Судзуки? Но тогда тебе же в большие скачки? Кавычка вздохнула. — Я бы рада. Но я ж там получаюсь... не пришей кобыле хвост. Я смотрела по таймеру, даже пробоваться в эти их академии смысла нет. Зато на почтовых я прям королева... обычно... — Ага, понятно, — кивнула Василиса. — Ну тогда порви их там всех на почте. Мне-то любые ваши гонки далеко. Я по другой части... Она продолжила разгружать рюкзак, выставляя в ряд к своей кровати три хорошие, добрые гири. А Кавычка, помолчав, внезапно всхлипнула. — Да какая я королева. Все рекорды поставила, всё выиграла, всё, кроме самого главного. Приз Барсы... — Какой Барсы? — несколько удивилась Василиса. — Барса была самой первой графиней Орловой... — тихо вздохнула Кавычка. — Приз Барсы — это главные почтовые бега. И ведь надо же было так проколоться, так ошибиться! Первой пришла Моя Память из Воронежа. Знаешь... она реально быстро тянула. Я не знала даже, что так можно. Странной немного казалась... — девушка закусила губу. Внезапно, неожиданно для самой себя, Василиса поднялась, в два широких шага подошла к Кавычке, мускулистыми руками подняла её со стула на ноги и широко, но нежно обняла. — Ничего. Ты всех порвёшь, Кавычка. Прям как та твоя Судзука. Если хочешь, могу тебя вообще так называть, вон Катя у нас в селе иначе как Учихой не зовётся. А Учиха в этой их Наруте, вроде как, и вовсе мужик... Тебе разве что наушники надо тогда зелёные. Кавычка уткнулась лицом в накачанное плечо и тихо, сквозь собравшиеся было слёзы, засмеялась. — Ну можно... иногда... * * * На первое сентября в академию девушки даже не опоздали. Благо общежитие расположено удобно, рядышком, ни в какое метро лезть не надо. Быстренько развели овсяные хлопья морковным соком, позавтракали — и вперёд, галопом. Таких бегуний там было немало, так что обычные люди в учебный сезон старались в восемь-девять утра не ходить пешком по Верхней Аллее. Могут и сбить случайно. У входа были вывешены большие белые указатели — куда кому идти на первую лекцию. Факультеты, кафедры... Для Василисы и Кавычки был вполне конкретный указатель — «КУЖ». Кафедра Упряжного Животноводства. Аудитория была не самая большая, человек на тридцать. Зато полная. И почти у всех, кто там сидел к началу лекции, на голове оказались характерные острые ушки. Среди почти трёх десятков ослепительных кобылиц, приодевшихся к торжественному дню, затесался лишь один какой-то потрёпанный парень. В дверь вошла лектор, тоже с ушками. А точнее, «старая знакомая» — Марта Орлова. Заведующая кафедрой, как теперь оказалось. И после обычных приветствий начался рассказ... ... Вы, конечно, знаете о разнообразии упряжных и вьючных животных. Знаете о давних крестьянских любимцах, волах — это холощёные и специально обученные быки. Об оленях, успешно приручённых народами Крайнего Севера. О кораблях пустыни — верблюдах. Многим из вас, наверное, приходилось встречаться и с лосями в упряжи, хотя с появлением тракторов эти красивые животные используются всё меньше. Они в состоянии везти сани на сто километров и более за дневной переход зимой. К сожалению, у лося нет потовых желез, и потому он не способен к долгой работе летом. Кроме того, для лося довольно сложно заготовить правильный корм — свежие мелкие ветки. И из-за отсутствия стадного инстинкта работать с лосём может только настоящий профессионал. Почему-то очень много таких профессионалов именно среди нас с вами. Среди кобыл. Люди думают — это потому, что мы сами способны и быстро бежать, и сдвинуть с места тяжелую телегу. Такие возможности роднят нас с упряжными животными, позволяют легче с ними общаться. Конечно, для некоторых такое сравнение кажется оскорбительным... Разумеется, Василиса не просто так поступала именно сюда, в Тимирязевку, на КУЖ. По закону, кобылы — давно уже полноценные граждане, такие же, как все остальные. Да и как иначе, если все кобылы — женщины, а их отцы — самые обычные люди... Но всё же многим хотелось бы, поступив, не быть единственной кобылкой во всём потоке. А между тем таких, как они, очень мало, и в одном и том же обычном вузе вряд ли будет больше нескольких студенток-кобылок. Ну, может, ещё одна или две преподавательницы, чаще всё-таки по спортивной части. Но есть на свете учебные заведения, где, так уж получилось, собираются именно кобылы. Вроде бы и не положено запрещать поступление обычным людям — кроме, пожалуй, специальных спортивных школ; таких немного, вроде знаменитой японской академии Трейсен, и в них люди просто по физическим требованиям не проходят. И, конечно, Будённовская академия может в открытую быть «только кобыльей» — военным вообще закон не писан... Но уж если хочется не в спорт и не в армию, то приходится узнавать неофициально, по слухам. По ним-то и оказывается, что главное «кобылье место» Москвы — именно тут. На Кафедре Упряжного Животноводства. Под заботливым крылышком Марты Орловой, получается. Нас называют по-разному. Японцы, например, «ума» или даже «умамусумэ» — хотя мы всегда «мусумэ», женщины. А вот наше имя в европейских языках обычно происходит, как ни странно, от еврейского слова. «Кобэль» — «получать» от кого-то, откуда-то. Издавна считалось, что мы пришли в этот мир извне. Мы не такие, как обычные люди, но где-то далеко отсюда, в другом, может быть, измерении, что-то пошло не так... Это всего лишь легенды. Но именно они дали нам такие слова, как французское «шеваль», испанское «кабалла» или русское «кобыла». А после первого перерыва в аудитории почему-то оказалось на одного человека меньше. Теперь Марта говорила о том, как Барса Орлова встала во главе первой российской почты. О ямских станциях на крупных дорогах России, где ждали девушки с ушами, а иногда и лоси с рогами. Уставшие кобылы с почтовыми тележками прибегали к станции, оставались в ней, чтобы поесть и отдохнуть, а новая, свежая команда тут же перехватывала тележку и тянула её в сторону следующей станции. И именно так, до всяких паровозов, автомобилей или самолётов, крупные города России оказались связаны быстрой и надёжной почтовой системой. И хотя в гражданскую войну многие из прекрасных девушек графского рода Орловых погибли, сражаясь с обеих сторон, почта осталась в руках семьи и в советское время... Девушки всё это слушали, но многие явно о чём-то шушукались. В конце концов Марте это надоело. — Уважаемые дамы, вас, кажется, интересует, что случилось с вашим товарищем по потоку. Уверяю вас, ничего особенного. Я просто упомянула об эструсе. И он пошёл переводиться на другой поток. Василиса тихо толкнула сидящую рядом Кавычку. — Кто такой эструс? Та шёпотом хихикнула. — Течка же. Людям, а точнее человеко-кобелям, видишь ли, сложно знать, что мы чего-то хотим только в определённые периоды. Которых ещё и не так много... Василиса кивнула. Понятно, сбежал. Кому и кобыла невеста... но точно не ему. * * * Вскоре учёба вошла в обычное университетское русло. Девушкам приходилось учить даже высшую математику с физикой, хотя, казалось бы, они-то для чего в упряжном животноводстве? Но правила есть правила. Их надо выполнять. Интереснее было на анатомии. Она была вполне человеческая — строение животных осталось на второй курс. Но зато преподаватель, пожилой доктор, в подробностях рассказывал о разнице между мужчиной, обычной женщиной и кобылой. Разница оказывалась существенная, особенно — именно между кобылой и человеком любого пола. Другие пропорции мышц, иногда и другие сухожилия, при почти полностью одинаковом скелете... Но недаром тренированная кобыла может побежать и сорок-пятьдесят километров в час там, где такой же тренированный человек выдаст, наверное, двадцать. А сама Марта вела историю. Вроде бы для животноводства это предмет абсолютно не профильный. Но зато здесь, на КУЖ, можно было услышать историю самих кобыл, обычно не слишком заметных на фоне людских перипетий... Обычно, но, конечно, не всегда. Восемьсот лет назад кобылы правили почти всем миром. Никто не знает, откуда появилась она. Прекрасная, сильная, гордая Темуцзинь, она же — знаменитая и беспощадная Чингис-тян. Никто не знает, почему она смогла воззвать к кобылам далекой Монголии, собрав их из разрозненных племён в страшный кулак. И этот кулак покатился по Азии и Европе. Казавшиеся беззащитными кобылки завоевали раздробленные княжества Руси, и вроде бы единую империю Китая. Кроме всего прочего, там тоже жили в каком-то количестве девушки с ушками, и для многих из них логично было присоединиться к захватчицам. Города новой империи связала между собой первая на свете «дальнобойная» почта, та самая, идеи которой потом повторили в России Орловы. И ведь Чингис нашла время родить нескольких дочерей! По легенде, две их них даже бежали из дома, но вернулись, и об этом поётся в одной древней монгольской песне. А потом Чингис-тян умерла, и её империя была разделена между дочерьми, а через век-другой благополучно сошла на нет. И поныне в Монголии живёт множество кобыл. Там есть и свои странные, «под древность» спортивные состязания, вроде стрельбы из лука на бегу. Есть Монгольское Дерби — гонки на тысячу километров в течение десяти дней; многие кобылы со всего мира приезжают попытать счастья, хотя это и недёшево. И есть совсем хитрая штука — моринхур, кобылья скрипка. Из хвостов двух быстрых кобыл берут по волосу, делают из них струны и надевают на резной корпус. Так можно скрепить самую крепкую дружбу... или любовь... Но времена, когда кобылы правили миром, остались всё-таки в далёком прошлом. И теперь людей в мире всё больше, а число кобыл почти не меняется, кое-где и уменьшается. Так что, если вспомнить математику, по отношению к людям нас всё меньше, коллеги. Всё меньше... * * * Очередным поздним вечером Василиса не спеша тягала гири, а Кавычка сидела за своим ноутбуком. — О! — Кавычка коротко засмеялась. — Ты смотри-ка! Толкинисты ругаются про нас! — Толкинисты? Этим-то что понадобилось? — Василиса перекинула пудовую гирю из левой руки в правую. — Им что, какая-то кобыла помешала в плащах из занавески бегать и мечами деревянными махать? — Да нет, тут всё интереснее. Ты вот посмотри, что Толкин тут писал... а, ну да, ты ж английский не учила толком. Сейчас, погоди, перевод нагуглю. Пока Кавычка гуглила, Василиса успела сделать ещё два подхода и отложить гири. И тут она услышала ещё один взрыв смеха, подольше. — Нет, ты смотри! Они же тут прямо так и написали, переводчики-то! В английском слово «хорс», от какого-то древнего языка, в котором это «бежать», а наши-то, наши! Неудивительно что на форумах раз в полгода как по расписанию... Их кобылы были большого роста, сильные и породистые; их серая шерсть блестела, а длинные хвосты развевались в воздухе, гривы были заплетены на гордых шеях. Всадники соответствовали им: они были высокие, с длинными ногами и руками; их волосы, бледно-желтые, выбивались из-под легких шлемов и были заплетены сзади; лица их были строги и серьезны. В руках они держали длинные копья из ясеня, раскрашенные плащи и щиты были заброшены за спины, длинные мечи висели на поясе кольчуги, спускаясь ниже колен. Парами скакали они мимо, и хотя время от времени кто-нибудь из них поднимался в стременах и всматривался вперед или по сторонам, они, казалось, не замечали троих странников, сидевших молча и следивших за ними. — Не поняла, — пожала плечами Василиса, — Абсурд какой-то. Как это — шерсть? Что за грива, как у льва, что ли? И как на кобыле может быть всадник? На олене или лосе, да, ну или на верблюде, там вроде и что-то под названием «стремена» было... а, да, ноги туда вставляют. Но при чём тут мы-то? — А ты ещё посмотри. Вот тут иллюстрации есть. Этих своих «хорсов» Толкин ещё подробнее в черновиках описывал, и на их основании нарисовали. На рисунке было животное — рыжее, прямо как волосы и хвост Кавычки. Причём, честно говоря, симпатичное. Похожее на лося, но других пропорций и без какого-либо следа рогов. «Хорс» скакал галопом, как вспугнутый олень. Над шеей развевалась, действительно, грива, хотя и не совсем львиная; сзади же летел, почти горизонтальный от ветра, хвост, действительно очень уж напоминающий кобылий. — Ну неплохо. Толкин много разных зверей, наверно, сочинил, вот драконы были, точно помню. И эти, как их, голлумы? — Нее, Вась! — Кавычка тряхнула своей собственной «гривой». — Голлум не животное всё-таки, хотя похож. А тут дело в другом. Кое-кто считает, что вот это — наша подлинная сущность, понимаешь? И что, может, мы должны были бы быть такими, но что-то пошло не так... — Ага. Щас. Ты вот подумай, Судзука ты моя... — Василиса крутанула руками вверх-вниз, разминаясь. — Они, конечно, красивые. Но на них тут всадники. Это бы значило, что на нас ездить надо, да? С седлом? Может ещё с перекладиной во рту, а? — Ну вообще да, логично. — «Судзука» пожала плечами. — Но вот тут некоторые считают... И более того. Парочка из них утверждает, что они сами кобылы. — Угу. Кобылы. Или собаки. Помнишь ту картинку — «в интернете никто не знает, что ты собака»? — Да тут ещё круче... — Рыжая кобыла махнула рукой. — Есть те, кто считает, что, мол, именно нас Толкин имел в виду. Хотя у него, в отличие от Кистямура, никакого такого слова не было. Но он ведь был расист, как известно. Ну вот и кобыл тоже изобразил животными, на которых надо ездить! Как тебе? — Притянуто. За хвост. Причём не наш, а кошачий, и эта кошка долго сопротивлялась! Слушай, Судзука, да забей ты на этот бред сивой кобылы. Тут в «Искре», между прочим, «Сильвер — одинокая рейнджер» идёт. Не всё ж в комп пялиться, давай уже сходим, на большом экране посмотрим! — Погоди, это где она за поездами гоняется? — Она много за чем гоняется, но ты вспомни, с какой скоростью поезда тогда ходили! — и Василиса попросту заграбастала Кавычку в объятия и приподняла вместо гири, тем самым завершив, наконец, дискуссию об книгах. * * * Семинары по истории выходили у Марты иногда ещё интереснее, чем лекции. В этот раз она предложила студенткам самим вспомнить известных кавалеристок. Про то, почему кобыл очень ценили почти во всех армиях мира, она уже рассказывала на прошлой неделе. Хотя можно было бы догадаться и так. Скорость и сила вместе дают огромное преимущество, хотя бы на не очень длинной дистанции, пока не устанешь. Вот и ходили девушки с ушками в разведку и в атаку. А из французского «шеваль», обозначавшего всё ту же кобылу, получилось и слово для таких войск — «кавалерия». Кавалеристки бывали самые разные. Но почти всегда — очень красивые. Круче всего вышло в Турции и Польше, где они носили самые настоящие крылья — из перьев или ткани на деревянном каркасе. Летать это, к сожалению, не помогало. Но выглядело просто роскошно, и, конечно, иллюстрации у Марты нашлись. На семинаре первой вспомнили, конечно, знаменитую Казбеку Будённую. Убеждённая большевичка, она сумела в послереволюционном бардаке собрать и кавалеристок старой армии, и гражданских кобыл. Говорят, заботилась она о каждой, почти как мать. И не зря эта её Первая Армия — семнадцать тысяч краснозвёздных кобыл! — стала чуть ли не самой романтизированной изо всей истории Гражданской. Немало юных советских студенток с ушками успели подработать в массовках фильмов, где они молниеносной лавой налетали на белогвардейцев, круша их бутафорскими шашками. Но ею дело не ограничилось — группа оказалась вполне начитанная, так что вспоминали героинь самых разных войн. Например, лихую партизанку Давыдову, отлично «пощипавшую» тылы Наполеона. Кто-то выудил из памяти даже генерала Виржинию Стьюарт, которая сражалась за Конфедерацию в штатовской Гражданской и очень уж удачно ходила по тылам янки. Потом вспомнили и о Буцефале — импульсивной, но чрезвычайно верной соратнице Александра Македонского. По слухам, она была единственной женщиной, которую умудрился полюбить более склонный к мужчинам полководец... — А ещё в герои можно попасть приказом императора! — подняла руку Кавычка. Ушки в красных чехольчиках задорно наклонились вперёд. — Интересно, коллега, кого вы имеете в виду? — с неопределённой улыбкой спросила Марта. — Инцитату, конечно. Она бегала на скачках для Калигулы. И тот ввёл её в римский сенат, где вообще-то положено было быть героям войн. Внезапно Марта почему-то помрачнела. На несколько долгих секунд в аудитории воцарилось молчание. — Знаете... — наконец проговорила она, — Мы поговорим об Инцитате в следующий раз. Тем более что наше время, кажется, как раз подошло к концу. До конца по часам оставалось минут пять. Но спорить с профессором, которая почему-то явно потеряла настроение, никому не хотелось. Тем более, что пара всё равно была последней в этот день. — Ну вот... — тихо сказала Кавычка Василисе, печально опустив ушки по сторонам. — Чего это она... — Слушай, всякое у человека... ну или у кобылы случается. Ну наступила ты ей копытом на ногу, ну бывает. Давай лучше побегаем, вот. Несмотря на конец октября, погода за окном была хорошая. На тренировочную площадку Кавычку пришлось тащить почти что силой. Но, увидев перед собой размеченную дорожку, рыжая кобыла успешно вспомнила, что она «Судзука», и разогналась так, что Василиса только присвистнула, безнадёжно отставая. И тут же, оглядевшись по сторонам, заметила Марту. Та сидела на скамеечке, маленькая, сухонькая, почти незаметная. Думала явно о чём-то печальном, не обращая внимания ни на наворачивающую круги Кавычку, ни на медленно бегущую Василису, и только немного покачивая рукой в такт попсовой музыке, играющей из громкоговорителя на столбе. А потом музыка сменилась. Неизвестно, что там подумали на радиостанции, но после очередного невнятного блеяния про «я тебя, ты меня» зазвучали аккорды знаменитой песни Scorpions. Time, it needs time To win back your love again I will be there, I will be there И вдруг профессор Марта встала. Пересекла дорожку, чуть не попав под вихрь пробегающей очередной круг Кавычки. Вышла в центр. И... начала танец. Никогда в жизни Василиса не видела ничего более странного и завораживающего одновременно. На Марте был надет простой строгий брючный костюм, вполне адекватный для профессора на работе. И в этой одежде и в простых офисных туфлях на невысоком широком каблуке заведующая кафедрой танцевала какой-то достаточно сложный танец с подъёмами, замираниями, вращением, прыжками... Василиса остановилась, глядя, как завороженная. Но как-то не догадалась остановить Кавычку. И та... не заметила, пока не замедлила свой бег к концу песни, просто выдохшись. Как раз тогда, когда Марта уже возвращалась на свою скамеечку. Василиса встрепенулась, огляделась, заметила Кавычку — и тут до неё дошло. — Погоди, ты ничего не видела?! — А что я должна была видеть, Вась? Я бежала. — Опа... Бежишь, ничего не замечаешь... Да ты вправду почтовая какая-то. — Она Орлова, — негромко, но так, что обе девушки очень чётко услышали, произнесла Марта. * * * В пятницу Василиса убежала с занятий ещё до конца последней пары. Очень надо было попасть на поезд, добраться до родной деревни хоть на день. Вернулась она вечером в воскресенье, первого ноября. Легко взбежала по лестнице — на этот раз в рюкзаке с «гостинчиками» было всего-то килограмм тридцать, сущая ерунда. (Кстати, одна дальняя родственница Василисы на конкурсе успешно везла телегу с двадцатью тоннами). Зашла, слегка хлопнула дверью, скинула рюкзак. — Хэй-хо, Судзука! Я морковочки привезла деревенской, варенье яблочное... Ээ... ты чего?! Кавычка лежала на своей кровати и в голос ревела. Её ушки были прижаты к голове, а хвост — поджат между ног. Василиса аккуратно подошла, села рядом, склонилась к ней и приобняла. — Этта, Судзука... — Ответом был очень громкий всхлип. — Кавычка... Да что случилось-то? — Судзука... — тихо откликнулась рыжая кобылка, — Судзука... Она... Василиса догадалась-таки вынуть из кармана мобильник и погуглить Сайленс Судзуку. — Ой... — тихо сказала она. Причина состояния подруги была ясна, как божий день. Сайленс Судзука получила травму на Императорских скачках в Токио. На ровном месте, по непонятной причине. Она не сумела дойти до финиша и после падения на большой скорости была вывезена на «скорой». Врачи продолжали борьбу за её жизнь и не давали никаких гарантий. Василиса вздохнула, положила руку на голову Кавычки и стала чесать её за ушками. — Родная… Судзука — она справится. Она сильная. А нам с тобой завтра на занятия. — А если… если не ходить?.. Она же... — Надо, сестра, надо. Ты — не она. Ты — не Судзука всё-таки. Ты Кавычка. — А ведь правда… — рыжая чуть улыбнулась. — Знаешь… меня назвали в честь другой Кавычки. Она выиграла главное дерби в сорок пятом, ещё в войну… Девушка пробормотала еще что-то невнятное и понемногу «отрубилась». Тогда и Василиса, сняв с рыжей головы руку, отправилась устраиваться спать, не забыв аккуратно поставить будильник. * * * Василиса поднялась, как всегда, вовремя для академии — то есть, по деревенским меркам, откровенно поздно. Сходила на кухню, сварила там горячую овсянку, схомячила её со свежепривезённым яблочным вареньем. Аккуратно заплела хвост в красивую косу. И тут обнаружила, что выходить через десять минут, а Кавычка так и спит себе. Пришлось, вздохнув, содрать с неё одеяло и растолкать. Глаза рыжей девушки по-прежнему были на мокром месте, и она всё тянулась то к ноутбуку, то к телефону — проверить новости из Японии. Но с точки зрения Василисы, большой и практичной деревенской кобылы, на такие «развлечения» времени сейчас не было «от слова совсем». В конце концов, судьба некой скаковой японки абсолютно не зависит от того, прочтёт сейчас Кавычка про неё или нет — а вот опоздать на лекцию не улыбалось абсолютно. Кое-как, через вялый протест и хорошо хоть без хлыстика, Кавычку удалось поднять, одеть и выдать ей большую красивую морковку. Которую она и жевала медленно всю дорогу до академии, пока Василиса её практически толкала — куда медленнее, чем обычно. Так что минут на семь девушки всё-таки опоздали. Незаметно юркнуть в аудиторию не удалось. У двери ждала Марта. Василиса слегка поджала хвост, ожидая проблем. Марта внимательно оглядела Кавычку с её раскрасневшимся лицом, синяками под глазами и криво сидящими ушными чехлами. Посмотрела и на несколько запыхавшуюся Василису. И… ничего не сказала, пропуская их внутрь. Когда же обе приткнулись с краю одного из средних рядов, Марта вышла к доске и начала лекцию не совсем обычно. Сегодня, коллеги, нам нужно поговорить о чём-то действительно важном. Поэтому давайте по-честному. Я обычно стараюсь не обращать внимания на телефоны, планшеты, старые добрые записки и шушуканье. Но вот сейчас, пожалуйста, не будем? Говорила она негромко, спокойно, но очень убедительно. И Кавычка, снова собравшаяся было проверять японские новости, сунула телефон обратно в сумочку. Несколько дней назад здесь упомянули Инцитату. Ту самую кобылу, которую император Калигула ввёл в сенат. Я думаю, коллеги, вам нужно знать, что за правда, вероятно, прячется за этой легендой, которую столь самозабвенно пересказывают историки Древнего Рима. Инцитата бегала в скачках для императора. Он одевал её в роскошные одежды и выстроил дом, якобы для неё, куда от её имени мог приглашать гостей. Он даже заставил всех кобыл империи платить налог, чтобы оплатить ей жреческую должность. Причём она должна была быть жрецом его самого в качестве бога. Но каков был социальный статус Инцитаты? Если кто-нибудь здесь много читал о Древнем Риме, можно было уже и догадаться… Кобылка чуть азиатского вида, Аделина из Башкирии, навострила ушки и понимающе кивнула. Подняла было руку, но Марта уже продолжала. Но мне нужно было проверить точно. И я стала читать этих самых древних историков. Пока не нашла у Светония упоминание ошейника из драгоценных камней. Инцитата была рабыней. И когда Калигула ввёл её в сенат и сделал кандидатом в консулы, главным скандалом было не то, что она кобыла — военные героини пару раз попадали в сенат и раньше. И не то, что она женщина. А то, что император смеялся над сенатом, сделав свою любимую рабыню сенатором. Мы не знаем, что ещё Калигула мог делать с рабыней, которую так тщательно украшал и заставлял всех прославлять её достижения. Но можем догадываться… — Марта сухо усмехнулась. — Так что, быть может, во многих из нас течёт кровь цезарей. Если бы это ещё кому-то помогло. Хотя саму Инцитату, как пишут, не тронули после убийства её господина. Говорили, что, в отличие от остальных сенаторов Калигулы, она никого не убила, не обманула и не ограбила. Получается, что сильная, красивая, мощная кобыла была всего лишь любимой игрушкой далеко не самого уважаемого властелина Рима. Да и в других случаях дела обстояли не лучше. Для кого-то мы состязались на скачках. Для кого-то тянули плуги, распахивая поля, или таскали тяжёлые грузы. Для кого-то и лили кровь, лихо налетая на врага или, как в Древнем Египте, таская за собой резвые колесницы с воинами. Обычно кобылу убивали куда быстрее, чем того, кто в колеснице. Несмотря на всю показную романтику, кавалерия всегда была просто мясорубкой для кобыл, а уж в двадцатом веке это стало очевидно. Кстати, посмотрите фильм «Боевая кобыла», а лучше прочитайте саму книгу Майкла Морпурго; там есть и выдумки, но в целом он неплохо разбирался в вопросе. Мало для кого мы были ровней. Мы всегда другие, и нас всегда меньше. Кобыла дольше вынашивает, тяжелее рожает, к тому же нам всегда требуется отец — человек, так что мы просто не могли угнаться за ними. Так получилось, что однажды в Монголии, благодаря удачному климату и образу жизни, нас стало много. И тогда, девочки… Тогда кобылы правили миром. Но что же пошло не так? Нас просто не хватило. Империя Чингизидок была связана воедино лишь быстротой кобыльих ног, но в других частях империи кобыл было очень мало, а монголок не могло хватить на всех. Не раз и не два люди просто убивали тех, кто не похож на них. Но мы научились выживать. Мы стали и полезными, и красивыми. Люди думают, что именно мы приручили лосей и лучше всех управляемся с волами потому, что мы на них чем-то похожи. А на самом деле люди просто привыкли, что любую тягловую или скоростную работу проще свалить на кобыл. Потому мы и разбирались в том, как найти в ней помощь. Правда, до не столь уж давних времён в университеты кобыл не брали, наверное, поэтому трактор изобрели не мы. Не везде, конечно, кобылы были рабынями. В Соединённых Штатах было рабство, но мы были слишком нужны, чтобы гонять многочисленные стада по дальним пастбищам, к тому же для защиты от индейцев, бандитов, а то и друг от друга нам требовалось хорошо владеть пистолетом и винтовкой. Никто не рискнул бы попробовать поработить гордых ковбоек, так что им платили. Но платили немного, жилось им тоже непросто, так что многие уходили и в бандиты… — Мою маму зовут Ковбойка, — шепнула Кавычка на ушко Василисе, чуть приподнявшись. Та слегка улыбнулась. Кажется, вдохновенный рассказ Марты, несмотря на суровое его содержание, всё-таки приводил подругу в порядок. Та, между тем, продолжала. Пока не было автомобилей, по всему миру мы таскали не только баржи и телеги с грузами, но и кареты с людьми. Это было странно, ехать на почти таком же человеке, так что иногда на нас надевали такую амуницию, что мы и на людей-то были меньше похожи… Вот тут Василиса не могла совсем согласиться с Мартой. На селе временами ломались машины или кончался бензин, так что ей случалось потаскать и многотонные грузы — обычно просто впрягаясь в грузовик за отсутствием телеги — и плуг или борону вместо трактора. Это вам не лёгенькие беговые тележки, которые можно было зацепить за пояс. Ременная сбруя тут действительно помогала, а что нетрезвые парни сбегались поглазеть на мускулистую блондинку топлесс и в кожаных ремнях — это так, ерунда. Как сказал за рюмкой чая фельдшер, побочные эффекты. ...кстати, есть ещё книга Энн Сьюэлл «Чёрная красавица». Рекомендую почитать, там очень немало про жизнь обычной, совсем не самой бедной кобылы в Англии девятнадцатого века. И всё — правда. Энн просто обработала рассказы своей ушастой подруги. А потом появились трактора и автомобили. И для кобыл стало куда меньше работы. Быть ненужными — значит, быть бедными. Но мы снова нашли выход. И не только те из нас, кто по-прежнему занимались почтой. Хотя, конечно, со времён Чингис-тян никто так и не научился справляться с почтовой работой лучше кобыл. Всегда, во все времена, кобыла была прежде всего прекрасной женщиной. Мы умеем блистать, поражать воображение. Только мы могли нацепить крылья на войну, не умея летать. Только мы могли, когда, так уж получилось, стали канадской федеральной полицией, устраивать между ловлей преступников ещё и фигурные танцевальные парады. И вот снова, как при Калигуле, зрелищем стали наши скачки и бега. Хорошо хоть, что никакого рабства теперь нет. Хотя во многих школах, якобы элитных и для самых лучших, таких девушек, как вы, учат бегать, только бегать, ничему больше. Много ли толку от свободы, если ты, кроме скачек, вообще никуда не пригодна? И когда твоя карьера окончена — либо замуж, либо, в лучшем случае, хватит накоплений… это если ты много побеждала. Между тем организаторы скачек — люди, не кобылы — делают дикие деньги на тотализаторе. В Японии, правда, ставки официально запретили, хотя их всё равно делают через интернет. Вместо этого они попытались приделать к скачкам музыку и танцы. Получается, по-моему, средне, у тех же самых кобыл просто не хватает времени на всю подготовку, но многим всё же нравится. Хотя если кобыла занимается только танцами — может получиться куда как лучше. И вы наверняка видели какие-то из знаменитых групп… с одной из них мне случалось общаться и поближе. «Точнее, работать в ней», — подумала Василиса. — «И явно не на последней роли». Но запомните, девочки. Вы можете быть самыми яркими и популярными. Вы можете бежать быстрее всех, прыгать выше всех, танцевать лучше всех… Но почти для всех людей вы останетесь лишь красивой игрушкой. Особенно же для тех, кто делает на всех этих шоу деньги и зазывает туда всё новых девчонок. Ошейник из драгоценных камней, который носила Инцитата, не так далеко от каждой из нас. Вам могут рукоплескать. Вас могут боготворить — некоторые пишут, что тот же Калигула и Инцитату когда-то объявлял богиней. А потом вас загонят и про вас забудут. Какой-то особо лихой вояка сказал, мол, загнанных кобыл пристреливают. Но и в мирное время бывает не лучше. Перед лекцией я проверила свежие новости. Японская рекордсменка скачек, одна из самых популярных кобыл страны, Сайленс Судзука… Кавычка встрепенулась и навострила уши. ...сегодня, не приходя в сознание, скончалась в больнице. От падения с размаху на такой скорости ничего хорошего быть не могло, она в любом случае никогда не вернулась бы на ипподром. Некоторые комментаторы подозревают мутную игру врачей, но доказать тут ничего нельзя. Был только один человек, который пытался её спасти. Её тренер. И одна кобыла, Спешл Уик, которая бежала к ней, пыталась подхватить, но не успела. Но сказать ей, чтобы она не неслась так быстро, не рисковала настолько сильно, не мог никто. Её учили другому — только быстрее и ещё быстрее. На видео видно, что она невероятно ускорилась, и это не первые такие скачки. Кости оказались неспособны выдержать такую нагрузку. Перелом на ровном месте. Падение. Смерть. Василиса оглянулась на Кавычку. Та смотрела на Марту широченными, в пол-лица, глазами. И дрожала. Но всё-таки не плакала. А Марта немного повысила голос. Я видела такое и раньше. Во всех этих шоу, будь то скачки или танцы, от вас ждут только одного. Всё лучше. Всё выше. Всё прекраснее. Всё божественнее! Пока вы не станете настолько божественны, что покинете этот бренный мир. Или вы перестанете быть лучшими. И тогда вы больше не нужны. Так что учитесь, коллеги. Каждой из вас придётся найти своё место. Настоящее. Там, где вы сможете не просто приносить пользу, радовать глаза или восхищать зрителей. А действительно быть собой, со своими талантами, какими бы они ни были. У многих из вас это действительно будет упряжное животноводство. Но не у всех. Не беспокойтесь, если вам нужно будет куда-то перевестись — мы с деканом посодействуем. Главное — учитесь. И учитесь не только тому, чего ждёт человек, глядя на любую кобылку… * * * Домой, точнее, обратно в общежитие, Василиса с Кавычкой шли медленно. Обе задумались, хотя и о разном. От Василисы слова Марты были немного далеки. Что-то она не замечала в родной деревне ничего похожего. То есть да, поработать на износ там всем случалось — но именно всем, легко в уборочную не бывало ни кобылам, ни прочим людям. И да, если кто поломался, то фельдшер может то, что может, а скорая едет час — но это тоже не одних кобыл касалось. Зато в Кавычку профессор попала. Прямой наводкой, что называется. Так что за всю дорогу она не проронила ни слова. А на входе её окликнула бабушка-вахтёрша. Человек, без острых ушек. — Вам письмо, Кавычка Орлова. — Ой… Что бы это могло быть, мне все на электронку пишут или на фейсбук… — пробормотала Кавычка, принимая конверт и вскрывая его. А через десять секунд она кинулась Василисе на шею, к лёгкому офигению последней. — Ты ч-чего?.. — Я ничего. Я — барсистка! — Это как?.. — В июне я проиграла забег на приз Барсы, помнишь? — Да, ты говорила… — Ну так вот. Моя Память, которая выиграла, дисквалифицирована по допинг-пробе. Почему-то только сейчас. Приз отдали мне. А я же ночами плакала… Василиса вздохнула, прижимая подругу к себе. После лекции Марты в голову лезли нехорошие мысли. Вроде того, что наверняка Моя Память не сама решала, что именно жрать или колоть, как уж там этот допинг у них делают. И как бы в следующий раз чем-то не тем не накормили саму Кавычку. Но сейчас как-то не хотелось её огорчать. Она же и так… после Судзуки. Лучше погладить и почесать за ушком. И понадеяться, что на этот несчастный ипподром Кавычка не выйдет больше никогда. Ну или выйдет. Но только если сама по-настоящему захочет.