Противостояния

      Ванда тянет никотин в девственно-чистые лёгкие — никогда не курила. Длинные пальцы впервые впитывают едкий дым, а на душе становится так паршиво, что даже лекции Бартона не спасут (да и не спасали никогда, в общем-то). Душится в этом облаке жалости к самой себе, искоса цепляя собственное отражение в куске зеркала, жмётся. Стул холодный, ступни озябли, но форточку закрывать не торопится — к приходу брата должно проветрится.       Ванда не заметила, как они оба повзрослели. Как разговоры перестали сводиться к выживанию, к ГИДРЕ, Штрукеру и опытам над своими шкурами. Битва против Альтрона выровняла шаткое существование в нормализованную линию не-бедности, но оставила кислотную дыру где-то глубоко внутри.       Ванда проснулась с тяжёлым чувством потери, когда Питер не вернулся со свидания к полуночи, хотя раньше никогда не оставлял младшую-на-двенадцать-минут сестру одну в… вообще нигде. Всегда был рядом, тенью за спиной, рука об руку. А теперь вот… не пришёл.       И Ванда понимала — здравомыслие вытесняло собственный эгоизм, — что Питеру жизни хочется, что Чарльз Ксавьер может дать ему то, что в своё время пообещал Ванде Старк — с т а б и л ь н о с т ь. Понимает, но смириться не может. И крохотная квартирка, разбитая, как и она сама, давит на мозг.       Привычка жить вместе.       Последние пару месяцев Питер суточно пропадает в школе Ксавьера, помогая Людям Икс в вопросах жизненной важности, а Ванде и предъявить нечего — башня Мстителей стала её пристанищем по тем же причинам. Они словно раскололись по разные стороны одной баррикады с повисшей надеждой на воссоединение. Только вот Мстители не спешат сотрудничать с Иксами, хотя бы потому что в мире царит шаткое благосостояние. И Ванда знает, что все они объединены одной миротворческой целью, но отказ брата примкнуть к Мстителям — к ней — вводит в нестабильность.       Бледный окурок выпадает из окна, пальцы дрожат, а мобильник разрывается трелью — Наташа беснуется о пропущенной тренировке, кроет матом на родном русском в голосовых, а у Ванды кровь льдом берётся и ответить нечего.       Телефон умолкает, тёмным экраном свидетельствуя против причин покидать их уютное гнёздышко.       К вечеру становится холоднее — октябрь тянет рыжие щупальца за воротник, игриво бросаясь яркими листьями в прохожих. Ванда любит их разбитый балкончик с ржавыми перилами, и даже мусорные контейнера не смущают, потому что это их дом, потому что отсюда видна людная брусчатка и становится не так одиноко.       С сумерками она перемещается в гостиную, где телевизор говорит голосом Эрика Леншерра о господстве мутантов над людьми, и Ванда тоскливо понимает, что Питер не придёт. Не сегодня, не завтра, может, вообще никогда. Чарльз примет эту битву, потому что предан другу. Питер пойдёт за ним, потому что Эрик — их отец, а желание выковать призрачное подобие настоящей семьи, пусть и без матери, одолевало его долгие-долгие годы.       Питер не придёт, потому что долг — превыше всего. Так он говорил всегда, пряча искренние чувства за легко распознаваемой ложью.       Ванду зовёт Клинт, потому что Капитану Америка требуется помощь. Ванда разбивается, шагая слепо по наклонной, и руки наливаются красным.       Ванда падает в пропасть без страховки. Питер плещется в славе.       Ванда не заметила, как они поросли собственными противостояниями.