Чудо

Falling - Trevor Daniel

      Маринетт обожала истории про родственные души, такие немногие, будто запрещённые. Все рассказывали о своих соулмейтах шёпотом, словно стыдясь, но в глазах все равно сверкали огоньки радости. Нельзя было хвалиться найденным любимым или любимой, потому что в мире это была большая редкость, далеко не всем доводилось найти своего соулмейта. Маринетт грезила этим, единственной мечтой всей её жизни было найти родного, по-настоящему любимого человека. Но это было невозможно для неё. Соединить родственные души мог только зачатый ребёнок. Маринетт была бесплодна.       Адриан ненавидел соулмейтов и то, каким образом они воссоединялись. Он был таким ребёнком, тем, кто соединил две родственные души, сам того ещё не понимая. И поэтому презирал эту «систему», потому что его мать умерла, едва малыш появился на свет. Отец мальчика был настолько убит горем, потеряв своего соулмейта, что едва с катушек не слетел. И возненавидел мальчишку, в глубине души обвинив во всем его. В этом они были похожи - Адриан тоже считал виноватым себя. С момента смерти матери, вот уже двадцать лет, мир Габриеля Агреста окрашен в темные оттенки. Мир Адриана - в чёрные.       Она всегда была лучше его. Сначала в школе, начиная с младших классов, учителя и одноклассники боготворили Маринетт, почему-то именно её, а не мистера «само совершенство» Адриана. Девчонка бесила, раздражала, заставляла желать придушить молоденькое тело собственными руками. Сказанное однажды «эй, Адриан, поучился бы чему-нибудь полезному у Маринетт» окончательно выбило юношу из колеи. Он стал всячески доставать одноклассницу, упрекать в чем-то, старался выставить её перед всеми не такой идеальной, какой она была на самом деле. Дюпэн-Чэн словно подтолкнула к развитию его дурной нрав. Спусковой механизм сработал. Подножки, подколы, нередко и издевательства – все это продолжалось не так долго, благо, школа когда-нибудь заканчивается. Их дороги разошлись. Так они думали.       В двадцать лет ему досталось дело отца. Агрест-старший рано ушел на покой, захворал, оставив дело по развитию нескольких модельных агентств молодому отпрыску. Адриан быстро нашел хороших подчинённых, кто в основном занимался работой, а сам с радостью отдался гулянкам и утехам, беспрерывно тратя заработанные отцом деньги. Адриан любил секс. Но одновременно и ненавидел, потому что таким образом мог появиться связывающий спиногрыз. Главный страх его жизни. Ненавистная до блевоты составляющая, которая может внезапно возникнуть во время соития. Изредка, но парню все-таки приходилось участвовать в делах. Так они однажды и встретились. Адриан, как глава большой модельной компании, прибыл на рассмотрение кандидатов на должность старшего модельера. Маринетт оказалась среди них. При встрече не возникло ни единой эмоции на лицах молодых людей. Удивление, восхищение, недоумение – ничего из этого. Разве что, немного раздражения. Уму непостижимо, как, но в тот вечер среди многих талантливых кандидаток Адриан выбрал именно Маринетт. Пригласил обсудить кое-что наедине и, совершенно по-мальчишески глупо, шлепнул девушку по заднице, пока та шла впереди. При всех присутствующих. Разошлись все быстро. Маринетт - со слезами на глазах, стыдливо прикрывая лицо руками. Адриан - лишь поправив галстук, даже не притронулся к пылающей от удара щеке. Этот миг поспособствовал прибытию новой волны разрушения его души.       Компания процветала, Маринетт со своими нарядами стала её изюминкой. Адриану же хотелось, чтобы она стала вишенкой на торте, который он размажет по стене. - Пригласите её ко мне, - сказал он однажды своему дворецкому. Тот недоуменно вскинул брови. - К вам в офис или…? - Домой. Ко мне домой. Девушка согласилась не сразу. Всячески отнекивалась, ссылаясь то на внезапную простуду, то на приезд подруги. Адриана бесили постоянные отказы, пока однажды отговорки не закончились. Маринетт удивилась, когда такси остановилось возле большого особняка. Этот дом не был похож на тот, в котором Адриан жил в школьные годы. Тем не менее, находился на том же месте. Когда она ступила за порог дома, приветливо улыбнувшись гостеприимному хозяину, девушка и не подозревала, что больше никогда не покинет стен особняка. - Вы все узнали о ней? – спросил парень, нервно постукивая ручкой по столу. Мужчина напротив быстро кивнул головой, по-детски пугливо прижимая толстенную папку к груди. В тот вечер Адриан узнал, что Маринетт не только сирота с некоторых пор, так еще и не может иметь детей. Идеально, это именно то, чего он хотел. - Хуже тебе уже не будет, малышка, - девушка беззвучно роняла слезы, прижимаясь к холодной стене в одной из темных комнат в особняке Адриана. Парень решил сделать её своей личной игрушкой, идеальная жертва, искать никто не станет. Никаких выродков впоследствии. Жажда мести по отношению к невинной девчушке расплавленным железом затопила его сердце. Теперь уж ей точно воздастся за все. - Адриан, пожалуйста… Не делай этого, умоляю, я сделаю все, что ты захочешь… - Заикаясь, молила Маринетт. Она была уверена, что это не тот Адриан, милый Адриан со школы. Улыбчивый красавец, которого она тихо любила. Сейчас ей не верилось, что Агрест способен на такое. Новый удар ладонью по лицу, а затем ремнем по бедру развеял последние сомнения. - Хочу, чтобы ты получила по заслугам! Даже сейчас, работая на меня, ты все равно лучше всех. Даже мой подыхающий отец обратил на тебя внимание! Посмотрите-ка, Маринетт вдохнула жизнь в мою компанию! – Парень вскинул руки, копируя эмоции отца. Затем вновь приблизился к девушке, схватил за шею и приподнял так, чтобы их лица оказались на одном уровне. - Так вот, моя милая, - Адриан встряхнул тело девчонки так, что та сильно ударилась головой о стену. По комнате эхом разнесся болезненный девичий стон. – Я сделаю то, после чего в тебя жизнь уже никто не вдохнет.       Он приходил, когда ему хотелось. Нарушал её одиночество, совершенно бесцеремонно швырял на грязный матрас и вновь и вновь вторгался в податливое тело. Сначала было больно, потом тоже. Затем еще больнее, когда грязный секс сопровождался ударами по оголенным участкам тела. Адриан, кажется, даже не заметил девственности Маринетт, так быстро он смял эту тонкую грань. Разве что, кинул удивленный и слегка пренебрежительный взгляд на кровавое пятно, что осталось на матрасе после их первого секса.       Сколько раз он еще так приходил, сколько недель уже она провела в этой темной комнате – Маринетт едва помнила. Пару раз в день, кажется, в комнату заходила одна из подчинённых Агреста, отводила брюнетку в ванную, либо оставляла поднос с едой на полу возле двери. Однажды ночью (это Маринетт поняла по темному небу, маленький кусочек которого был виден в крохотное окошко почти под самым потолком комнаты), Адриан делал с ней это очень долго. То вколачивал молодое тело в стену, отчего больно жгла спина, то вдавливал её в твердый матрас, неприятно затекали ноги. Эту ночь она запомнила лучше всего, потому что Адриан был, как никогда, нежен. В его движениях не было резкости или желания сделать больнее, он наслаждался, это Мари поняла по едва уловимым стонам и неразборчивым словам, произнесенных хриплым голосом. Тогда она позволила себе расслабиться и вдруг почувствовала, какая у него приятная на ощупь кожа. Гладкая и горячая, где-то с выступившими венами или капельками пота, к его телу хотелось прижиматься вновь и вновь. В тот момент, впервые, она испытала внизу живота не жгучую боль, а приятную тягость. Да, у него были шелковистые волосы и мягкие, теплые губы. Но она ненавидела его всем сердцем. Да, она приятно пахла, в эту ночь ему особенно доставили удовольствие то, как она едва слышно постанывала и изгибала спину. Но он ненавидел её. - Не поверишь, объявил о твоей кончине, так весь Париж вдруг стал оплакивать невероятную… - А-адриан… Болезненный полухрип, полустон. Парень повернулся в сторону, откуда послышался жалобный голос. Его сердце пропустило удар. Маринетт в грязной, наполовину разорванной ночнушке, сидела на полу возле матраса, прижимая одну руку к своему животу, а вторую, сильно дрожащую, протягивала вперед. Что-то щелкнуло в голове блондина, непонятная сила словно толкнула обездвиженное тело в сторону девушки, он упал на колени перед дрожащей Маринетт, всего в метре от нее. Что управляло ею в этот момент, Дюпэн-Чэн не понимала, но сейчас дикое желание коснуться Адриана пересилило все остальное. Мгновение. Только холодная ладонь Маринетт коснулась теплой щеки Адриана, весь его мир перевернулся. Чёрные краски вокруг превратились в жёлтые, синие, зеленые. Во все цвета радуги. Девушка, сидевшая перед ним, с опухшими глазами василькового цвета, с ссадинами на теле и лице, которая так бережно прижимала вторую ладошку к животу – оказалась центром его вселенной. Внутри началась война двух сущностей Адриана. Одна, только что родившаяся, любила Маринетт всем сердцем. Вторая, еще не исчезнувшая полностью, ненавидела девушку всей душой. На секунду, всего на секунду вторая перевесила (или нет). Агрест, как ошпаренный, вскочил на ноги и пулей вылетел из холодной комнаты. Маринетт сидела в такой позе еще несколько минут. Ребёнок, зачатый всего пару дней назад, был внутри неё. Она уже чувствовала его каждой клеточкой тела, начиная от приятного покалывания на кончиках пальцев, заканчивая неуловимыми мурашками по спине. Счастье, переполнившее её в один миг, заставило забыть о боли в ногах и руках, о жжении в ссадинах и побоях. Чудо, с ней случилось поистине настоящее чудо. А виновник этого – только что сбежавший, такой ненавистный, и вдруг самый любимый Адриан. - Спрячьте её в подвале, подальше от меня, не хочу её видеть, не хочу чувствовать… - Но месье... - Два раза не повторяю!       В подвале Маринетт долго не просидела. Даже и получаса, взлохмаченный Агрест едва не выбил дверь еще более темной комнатенки. Невероятно бережно взял не сопротивляющуюся девушку на руки и понес в свою комнату, где долго сидел с ней в прилегающей ванной, аккуратно помогая отмывать грязь с белоснежной кожи. Затем закутал в махровый халат и уложил на кровать, гладил по голове и не оставил не поцелованным ни одного свободного участка на теле внезапно любимой девушки. Маринетт лежала неподвижно, не произнесла ни слова, лишь подрагивала от приятных прикосновений, не веря в это происходящее чудо. Последующую ночь они спали в обнимку, он не переставал целовать её в шею, шепча извинения, но в глубине души понимал, что после совершённого им невозможно загладить все обычными извинениями. А ведь теперь для обоих все встало на свои места. Вот, почему их тянуло друг к другу, как бы они не сопротивлялись. С самого начала, возможно, даже с рождения, судьба уготовила для них шанс быть вместе всю жизнь. Очень жаль, что понять это оказалось достаточно тяжело. Адриану настолько сильно затуманило сознание ненавистью к соулмейтам и искренней любви, что он стал изливать эту ненависть на девушку, которая была предназначена для него. Любовь, окутанная облаком его злости и её страха.       На протяжении всей беременности Адриан не отходил от любимой ни на шаг, она же не произнесла ни слова. Иногда, лёжа вместе, он молил её сказать что-нибудь. Сам же шептал слова любви. Тем не менее, совсем не говоря, Маринетт продолжала тянуть к нему свои маленькие ручки, прося о помощи и поддержке. Она чувствовала, что малыш нуждается в Адриане, как и она сама. Особенно, когда стало совсем тяжело, а живот начал чуть ли не перевешивать худенькую девчушку. Внутри Адриана все оборвалось, когда ему сказали, что мадемуазель рожает. Вдруг его постигнет участь отца? Он не вынесет смерти Маринетт. Хотя совсем недавно всеми фибрами души желал ей смерти. Малышка появилась на свет ранним утром. Врач объявил, что с мадемуазель все в порядке. Увидев личико дочери, Адриан впервые за свою жизнь заплакал. Маринетт тоже плакала. Весь день. И, касаясь щеки Адриана, шептала, как сильно любит его. Почему он не почувствовал хоть чего-то, напоминающего любовь, до зачатия? Или все-таки чувствовал? Почему заставил любимую страдать? Адриан всё ещё ненавидел соулмейтов. Больше всего на свете. Адриан любил Маринетт, своего соулмейта. Больше жизни.