Under the tree

– Если вы не перестанете таскать печенье из банки, я насыплю туда перца, и никакие Тэёны вам не помогут. Брысь отсюда!       Тэёново отражение в большом фиолетовом шарике с нарисованной на нём заснеженной избушкой хитро щурит глаза, прежде чем он отправляет игрушку на колючую ветку вслед за другими блестящими украшениями. Искусственная ёлка появилась в общежитие ещё неделю назад: по частям и в картонной коробке с помятыми краями (Джонни спросонья снёс её ногой, отпихнув в дальний угол), – но наряжать её было некогда. Вечерами старшие по очереди топтались возле коробки и обещали разобраться с ней завтра, но это "завтра" так и не наступило, пока в общежитие не ввалились младшие. Натянув на макушки красные шапки с белыми меховыми помпонами и оставив одну болтаться на гипсовых пальцах скучающего на больничном Хэчана, они отодрали скотч с картонных боков, вытряхнули подставку с пластмассовыми ветками на пол и уже собрались штурмом брать шкаф, чтобы достать мишуру и гирлянды, когда Доён, решивший отделаться малой кровью, горячим какао и сладким печеньем, заманил их на кухню, отправив увязавшегося следом Тэёна разбираться с ёлкой.       Спустя час танцев на скользящих по полу носках со шкодливой мордой оленя на пальцах, Тэён вздыхает и плюхается на пол рядом с деревом, увешанным разноцветными шариками, стеклянными снежинками и ангелочками в тюлевых платьицах. Разглядывая ёлку, Ли не сразу замечает крадущегося к нему Джэхёна в таких же смешных носках. Младший усаживается позади него и обнимает за пояс, притягивая ближе к себе, чтобы ткнуться носом во вкусно пахнущую макушку и забраться руками под мягкую домашнюю толстовку. Тэён довольно жмурится от чужого тепла и коротких поцелуев за ухом и жмётся теснее: – Где ты был? Мне пришлось в одиночку справляться с мишурой и Хэчаном, таскающим шоколадные конфеты из подарков. Он испачкал диван и ковёр и пошёл прятаться от Доёна. Как ты думаешь, кто теперь будет отвечать за него? Юно тихо смеётся, щекоча дыханием шею старшего с прилипшим к ней серебристым дождиком, и прижимается носом к тэёновой тёплой щеке: – Я отговаривал Джонни от покупки кроличьего костюма: он почему-то решил, что Доён будет в восторге, если его подарок принесут в мягких лапах.       О том, что Ёнхо стал тайным Сантой вредного одногруппника все узнали в тот же вечер, когда старший вытащил бумажку из глубокой кастрюли, заменившей рождественский носок и новогоднюю меховую шапку. Джонни потоптался на месте, смущённо повертел помятый клочок бумаги в руке и сказал, что хочет заранее извиниться перед Доёном, потому что с подарком в этом году ему вряд ли повезёт. Старший целую неделю ходил за ним по пятам, дожидался после душа и даже забегал перед сном, чтобы спросить, не придумал ли он, что хочет получить на Новый год, но Доён только раздражённо шипел, мотая головой, и пинал старшего, умоляя оставить его в покое и убраться куда подальше. Джонни в ответ понимающе и тяжело вздыхал, опускал глаза и всячески изображал из себя пристыженного и виноватого, но утром всё начиналось с начала.       Тэён качает головой, вспоминая, как несчастный Доён, путаясь в штанинах пижамы, лохматый и со следом подушки на щеке, поднял его на рассвете, упрашивая пустить к себе поспать или ударить чем-нибудь тяжелым, чтобы он больше не мучился. Мучения разбуженного Ли, в свою очередь, волновали его чуть меньше, чем вчерашние страдания главных героев в новой дораме, концовку которой им всё равно проспойлерил Донхёк, ставший совершенно невыносимым от безделья и вседозволенности. – Этот дурацкий подарок сведёт Доёна с ума. Нужно было отказаться от этой глупой затеи с тайным Сантой ещё в прошлом году, когда Юта и Тэиль чуть не подрались за бумажку с именем Винвина. Старший задумывается о чём-то своём, по привычке поджимая губы, и не отзывается на голос Джэхёна, пока тот не начинает ласково и щекотно целовать его лицо по линии нижней челюсти, поглаживая большими пальцами выступающие под кожей рёбра и мягкий впалый живот. Тэён подставляется под приятные прикосновения и прикрывает глаза от нежности и близости. Когда он неуклюже поворачивается лицом к разморенному Джэхёну, тот, не думая, тянет его за плечи, опускаясь на холодный пол. Они целуются до тех пор, пока губы не начинают саднить, и судорожных вдохов перестаёт хватать на глубокие поцелуи. Юно дразнится, легко кусая тэёнов подбородок и неловко мажет по нему тихим чмоком: – Даже не будешь ругать меня за легкомысленность? – В доме дети, Чон Юно...и эти дети травмируют мою психику. – Тэён с тихим стоном упирается лбом в джэхёнову ключицу. – Думаешь, мне должно быть стыдно? – Ни капельки, хён.        Они лежат в темноте, слушая голоса и возню в коридоре и на кухне, и впервые за долгое время думают не о концертах, съемках и перелётах, а друг о друге: Тэён не может надышаться вкусным джэхёновым запахом, а Джэхён – оторваться от старшего и перестать чувствовать его тепло под ладонями. Забравшись под его толстовку, он выводит круги на тэёновых лопатках и пояснице и мягко прижимается губами к его виску. Юно жадный, а Тэёну ничего для него не жалко: ни себя, ни слов, ни поцелуев – ему хочется всего и сразу, чтобы потом жить каждым сбившимся признанием и неловким прикосновением. – Иногда мне кажется, что у нас есть только вчера и воспоминания. – И ты должен быть благодарен им за сегодняшний день.* Джэхён представляет тэёнову грустную улыбку и ерошит его волосы, путая заодно серые мысли: трудно прислушаться к себе, знающему всё вдоль и поперёк. – Не думай сейчас ни о чём. Через минуту сюда может ворваться Лукас, который подпалит ковёр петардой, или кто-нибудь из младших с печеньем, распиханным по карманам, и нам придётся оправдываться и краснеть, а потом избегать друг друга целый вечер...Кроме прошлого у нас есть "сейчас", хён. Наше "сейчас", которым я не хочу делиться даже с твоими мыслями. Старший согласно кивает, прячась в складках джэхёновой футболки, и протягивает ему большую звезду с золотыми брызгами на пяти концах: – Поможешь мне? Я не дотягиваюсь до верхушки, – он ёрзает на младшем, пытаясь встать, но падает обратно, когда тот, хитро сощурив глаза-полумесяцы, начинает щекотать его под рёбрами. Тэён смешно пищит и больно брыкается, спасаясь от вездесущего Юно, который даже не собирается прекращать тэёновы пытки. – Перестань! – И что мне за это будет? – Я тебя поцелую. – Тебе невозможно отказать.       Спустя долгие полчаса, смущённые и довольные, они оба наконец-то добираются до ёлки: Джэхён придерживает балансирующего на носочках Тэ за талию, пристроив подбородок на его плече, пока старший цепляет последнюю блестящую игрушку на верхушку дерева. – Интересно, кем окажется мой Санта? – Кем-то, кто подарит тебе не меньше тысячи поцелуев и песню, когда ты будешь засыпать в ворохе одеял, налопавшись шоколада на год вперёд. – Ты совсем не умеешь хранить секреты, – улыбается Тэён, получая приятный поцелуй в сгиб шеи. – Знаете, кто еще не умеет хранить секреты? Хэчан. – Полоска света из коридора и недовольный доёнов голос страшнее самых жутких сцен из фильмов ужасов. – Ли Тэён, я попросил нарядить ёлку, а не сымпровизировать комнату для поцелуев... У вас есть десять минут, а потом я отправлю сюда малышню. Помните, что мои услуги не бесплатные: цена вашего счастья – две упаковки печенья. – Доён фыркает и плотно закрывает за собой дверь, прижимаясь к ней спиной и улыбаясь одними уголками губ. – Можно подумать, никто никогда не видел, как вы целуетесь. – Хён?.. Доён поворачивает голову к застывшему посреди коридора Ченле и дёргает его за помпон на смешной шапке, качая головой: – Никогда не ври хёну, Леле...И не учись этому у Тэёна-хёна.