Мудрейший

Один взмах ладони венценосной особы − и вот уже льется из-под инструментов тихая-тихая музыка, растекается по залу чарующими переливами и мгновенно приводит толпу в движение, становясь королевским гласом, велящим людям танцевать. Лаксас хмуро сводит брови, наблюдая за тем, как под поцелуй льнет женская рука в ослепительно белой перчатке. Рука, скрывающая под плотной тканью застарелые следы давно исцеленных ожогов, покрытая недавно приобретенными порезами, что оставляли укусы покоившегося в ножнах клинка. Эту руку Дреяр больше предпочитает видеть сжимающей рукоять меча, чем на плече очередного великосветского хлыща из аристократической верхушки Фиора. Да и сама Эрза наверняка не испытывает удовольствия от компании напыщенного юнца, которого и драгоценная мелкая Редфокса способна переломить пополам. Просто пытается таким образом убежать от чего-то, спрятаться за неровным строем поклонников, как за прочной сталью доспехов. На губы мага ложится тень усмешки, когда он тяжелым взглядом провожает вальсирующую пару: «Снова страдаешь, Скарлет?». Пожалуй, он отвлек бы её получше всякого лощеного сброда, вот только похмельный дед, отправляя его на королевский прием в честь завершения Магических Игр, недолго думая свалил на него обязанности Мастера. Будто мало ему было заботы о то и дело депрессующей Первой. - …желаем скорейшего выздоровления уважаемому Макарову, очень жаль, что сегодня он не в состоянии разделить с вами сладкий триумф победы… На краткий миг прислушавшись к потоку неискренних сожалений, сдобренных каплей лести, Лаксас равнодушно кивает, а затем, краем глаза уловив мчащегося мимо официанта, без труда перехватывает с его подноса наполненный до краев бокал. Он мог бы многое рассказать о том, как скоро «выздоровеет» старик, неделю без перерыва отмечающий их победу, но лишь делает глоток ароматного красного вина, а после, словно мимоходом, отмечает его превосходный вкус. Высокопоставленный собеседник мага согласно улыбается, и хвалебные речи его предназначаются теперь не Дреяру, а стоящему рядом мужчине, владеющему самыми обширными виноградниками в стране. Разодетая в пух и прах толпа уже кружится в напористо-агрессивном танго, и Лаксас, один раз отпив из бокала, не может найти корону багряных волос в том месте, где она была секунду назад. Вместо этого он неожиданно натыкается на изучающий, неторопливо скользящий по нему взгляд негласного лидера Саблезубых и, коротко хмыкнув, с иронией салютует ей почти пустым бокалом. А Минерва улыбается в ответ. Тонкая улыбка эта пленительно-снисходительна, точно у коронованной принцессы, выслушивающей комплименты мелкого барона, и во взгляде её при этом насмешки едва ли меньше, чем в незатейливом жесте Дреяра. И пусть внутри неё нарастает глухая злость, она безупречно грациозно шагает навстречу подходящему члену Совета и приветствует того с учтивой мягкостью в голосе, который первым в искусстве обмана достиг мастерства. - …именно так, леди, о смерти почтенного Баргаса официально известят нескоро, но предварительные выборы на освободившееся место уже состоялись. Пожилой мужчина, завороженный её любезным вниманием и удивительной терпкой красотой, и сам не замечает, как охотно отвечает на все вопросы Минервы. А она предупредительно зовет официанта и вместо опустевшего фужера протягивает магистру бокал с напитком покрепче: - Уверена, ваш выбор исключительно достойный. Могу ли я поздравить нового члена Совета? - Претендентов было немного, однако, в конце концов, голоса распределились поровну между двоими. Но так будет лишь до тех пор, пока Председатель Гран нейтрален. - Председатель – очень мудрый человек, не удивительно, что он предпочитает хорошо подумать, прежде чем принимать столь важное решение. Так медлить властный старик может лишь в случае, если оба претендента – явная угроза для его шатающегося трона. «Скорее всего, он сейчас судорожно ищет решение», − Минерва понимающе улыбается. - Я считаю, что правильный выбор ясен, как день. Член Совета должен быть столь же мудрым, сколь и сильным, и потому Лаксас Дреяр вам не соперник, леди. Улыбка в уголках четко очерченного рта на долю секунду застывает, а затем становится чуть шире, чуть ласковей: - О, я искренне благодарна вам за поддержку, магистр. Но доверим же выбор почтенному Председателю Грану, и пусть победит мудрейший. Мужчина согласно кивает, а затем с уважением салютует ей. Салютует, будто чествуя будущего члена Совета: - Пусть победит мудрейший. Лидер «Саблезубых» признательно склоняет голову и переводит изучающий взор на ненавистную фигуру известнейшей мечницы страны. Как ни странно, Минерва тоже абсолютно не сомневается в победителе. Один удар кулаком по вихрастой мальчишеской голове – и все многочисленные поклонники, жаждущие пригласить её на танец, исчезают из поля зрения столь же быстро, как если бы она взмахнула магическим клинком. Эрза с облегчением выдыхает и виновато глядит на поднимающегося с пола Нацу. Ошарашенный Убийца Драконов, уверенный в собственной невиновности в чем бы то ни было, открывает рот, но его недоуменное «За что?!» останавливает безмолвная благодарность во взгляде Скарлет. Сокрушительный вздох вырывается у Нацу из груди, и, пробурчав что-то невразумительное, он, в поисках утешения, уходит к столам с закуской. Его провожает мягкая улыбка на тонких губах, которые, впрочем, сурово поджимаются, стоит только Эрзе заметить на горизонте приближающегося отчаянного франта-храбреца. Когда под прессом грозного взгляда последний безбородый юнец сдувается и отправляется обратно к кучке приятелей, она старательно отбрасывает в сторону усталость: такие приемы не оканчиваются раньше полуночи, а значит, ей терпеть еще довольно долго. Вот только полученные в последний день Игр раны надсадно ноют. Тело, в который раз уже залатанное магией, просит неделю-две спокойствия и галлон ромашкового чая. Но Эрза его не слушает: дни проводит за ворохом присланных Советом бумаг, ночи - в душных бальных залах, пьет попеременно горький черный кофе и сладкое шампанское с вином. И, упрямо игнорируя тупую боль в ноге, танцует без перерыва несколько часов подряд. Хорошо хоть, что за товарищами приглядывать особой нужды нет – милейшая улыбка Миры безотчетно вызывает дрожь и волей-неволей вынуждает следить за манерами. Да и Люси, с детства привычная к вечерам вроде этого, помогает изо всех сил. Потому-то Скарлет и удается раз-два за весь прием уделить внимание лишь магу, закутанному в чистый и нарядный, но всё-таки плащ. «Мистган» возникает из ниоткуда, острый слух её не улавливает ни звука шагов, ни шелеста ткани. Хотя присутствие всех членов выигравшей на Играх команды обязательно, совсем не важно, настоящее ли тело будет получать положенную победителям «награду» − от того и колонну рядом с мечницей подпирает всего-навсего эфирная проекция. Эрза знает, что от неё не дождешься обдающего кожу тепла, но всё же иррационально хочет оказаться в приятной близости танца и на каждом шагу вдыхать взволнованное рваное дыхание, стараясь поймать изгиб узора, выглядывающего из-за сползшего шарфа. Эрза жаждет откровения неразрываемых прикосновений, а довольствуется осторожными касаниями быстрых взглядов в спину, из которых только один задерживается достаточно надолго, чтобы изловить его. И стоит ей столкнуться с этим жадным взглядом, желание внутри неё затихает, успокоенное полученным знанием. Безмятежно прикрывая веки, Эрза пропускает тот момент, когда к ней, умело лавируя в толпе, проскальзывает Руфус из «Саблезубых». «На такого всё равно бы не подействовало», - рассеянно думает Скарлет, позволяя вовлечь себя в быстрый танец. И вновь не замечает, как кто-то осматривает её – сначала внимательно, а потом и вовсе довольно. Эрзе сейчас важно лишь то, что невеста в белоснежном пышном платье, наспех выдуманная однажды, ложью остается до сих пор. *** - Вы замечательно смотрелись вместе, - произносит Минерва как бы ненароком и даже не глядит на него, тщательно заостряя пилочкой ухоженные ногти. Она говорит отстраненно, будто бы целиком поглощенная нехитрым занятием, но в этой ложной задумчивости угрозы больше, чем в ледяном взоре Титании. Вот почему Руфус, отвечая, прячет отнюдь не беспричинную опаску за широкополой шляпой. - На расстоянии магия ароматов слабее, юная леди. - Вот как? Что же, я понимаю, - Минерва ласково улыбается, но Руфус прекрасно знает, что так же нежно она будет улыбаться, наблюдая за его предсмертной агонией. Так же, как наблюдала за умирающим отцом. - Это здесь, - маг бережно кладет маленький пузырек на стол перед девушкой. – К сожалению, Мистган оказался эфирной проекцией, его аромата достать не удалось, - осторожно добавляет он, но на утонченном лице не проступает ни досады, ни гнева, и Руфус догадывается, что для неё это не новость. - Вполне достаточно и аромата Эрзы, - подтверждает его догадки Минерва. Пилочка незаметно исчезает, её место занимают два стеклянных пузырька: добытый светловолосым магом и тот, что когда-то в детстве она взяла у матери. Волшебница откупоривает вторую склянку и аккуратно опускает в него палец. Пока заостренный ноготь пропитывается зельем, Минерва поднимает на Руфуса завораживающие темные глаза: - Мудрость. По твоему мнению, что это такое? На мгновение маг теряется и откликается не сразу. Но когда он всё же отвечает, то делает это уверенно: - Мудрость – это когда чувства подчиняются разуму. - И это означает, - Минерва растягивает алые губы в улыбке, обнажая безукоризненно белые зубы, − что любить и быть мудрым − невозможно. И по мере того, как бархатный негромкий смех наполняет комнату, на прекрасном лице, искажая его почти до уродства, медленно проступает гримаса превосходства и неприкрытого торжества. *** После окончания приёма проходит едва ли больше трех с половиной часов, а Лаксас уже просыпается – почти так же, как просыпался в детстве, стоило кромке горизонта начать светлеть. Единственная причина, по которой он сейчас не поднимается с рассветом, это тяжелые шторы из парчи, притащенные ему некогда Эвой. Хотя даже они, плотно задернутые, к вящему огорчению Эвергрин не спасали лидера «Громовержцев» от настырных лучей встающего солнца. Он мог бы пролежать всё утро в кровати, через каждые полчаса впадая в дрему, но в окно вместе с ветром врывается знакомый влекущий запах, и Дреяр, небрежно накинув шубу поверх смятой одежды, выходит из квартиры. Лаксас не удивляется, когда чувствует, как отвратительно прочно с коричным ароматом багряных прядей смешался другой – приторная вонь животного секса, густо сдобренная резким запахом крови. От его дома до набережной идти не более минуты, но даже за это короткое время маг успевает понять, что произошло. После тех голодных взглядов, которыми двое голубков обменивались весь вечер, он и не ждал иного. Как и не ждал, что Скарлет не получит желаемого удовольствия. Она замолкает, едва заслышав его размеренную поступь. И не скажешь, что рыдала навзрыд: ни всхлипов, ни судорожных подергиваний. Только мелко трясется, обхваченная собственными исцарапанными руками. И сидит на чугунных ледяных перилах, чтобы искалеченной на Играх ноге дать отдохнуть. Не вспоминает, что тоненькая тряпка на ней совсем не магический доспех – от холода не спасет. «Как бы к старой карге не пришлось на поклон идти», - щурится с досадой Лаксас, а после хмуро оглядывает окровавленную спину, не опуская глаз на изодранное платье, обнажающее округлые мускулистые бедра. Запоздало в голове мелькает мысль, что ему надо бы уйти, равнодушно посоветовав самой разбираться со своими проблемами, но он кладет руку на дрожащее плечо и разворачивает её к себе, укрывая шубой. Наклоняет голову, собираясь взглянуть прямо в покрасневшие глаза, а она отшатывается, невесть что возомнив, и сбрасывает его ладонь, попутно впившись в неё ногтями так, что выступает кровь. Не больно, конечно, но Дреяр едва удерживает ладонь от удара. - Дура ты, Скарлет, - зло хмыкает он, почувствовав, как в воздухе вокруг Эрза растекся отвратительный, совсем не свойственный ей вязкий запах, перебивающий аромат корицы. Когда-то жаждавший вдохнуть и попробовать на вкус страх «бесстрашной Королевы Фей», Лаксас, ощущая на языке его горечь, уходит прочь. Уходит, запретив себе оборачиваться. А «Эрза», чьи волосы уже постепенно начинают чернеть, смотрит вслед исчезающему за поворотом магу с надменно-снисходительной усмешкой. Лакрима связи в складках платья оживает, и Минерва властно приказывает: - Следи за ним. Я хочу видеть всё, Руфус. - Как пожелаете, леди. *** Один десяток миль, другой – и алую пелену, накрывающую мир, уже не удержать в ослабевших тисках мутнеющего сознания, внутри которого потрескивает и искрится требующий выхода жгучий гнев. Лаксас шагает, стиснув зубы, и не обращает внимания на то, как редкие прохожие устремляются наутек при одном лишь виде его побелевшего лица. Он почти не останавливается, чтобы проверить, в правильном ли направлении движется. Его ведут все те первобытные инстинкты, что в нём и без того были сильны, а сейчас к тому же обострились в сотню раз. Лаксас идет на запах ублюдка, во второй раз перешедшего ему дорогу, да еще и сделавшего это таким образом, что для проповедуемой дедом рассудительности в его планах не находится места. Он не думает о странности случившегося, о мелких несоответствиях, о собственной спонтанной вспышке неконтролируемой ярости. Лаксас помнит только, как разило чем-то гадким и липким от Эрзы, которая и во время столкновения с черным драконом разгоняла чужой страх своей отчаянной решимостью. И вспоминает, как равнодушно и почти что снисходительно смотрел нелепо одетый выскочка, считающий себя выше битвы с ним. Лаксас забывает, что прошлый Мистган – это не тот, из-за которого Эрза сейчас не в силах сдержать дрожь и отшатывается от его прикосновений. А если бы и не забыл, ему было бы плевать. Потому что он, наконец, находит того, на кого можно выплеснуть этот сжигающий гнев. - Эй, Мистган! - и, когда закутанная в плащ фигура удивленно останавливается, Лаксас подходит ближе, тяжелым взглядом пригвоздив «Мистгана» к асфальту: − Ты не забыл, что «феи» по долгам платят стократно? Глубокая царапина на ладони зудит сильней, и окружающую реальность окончательно затмевает темное-алое небо и всполохи золотистых молний на нём. Собственного звериного рыка Лаксас уже не слышит. *** Лакрима напоследок показывает, как от мощного удара молнии разваливается увитый цветущим вьюном белокаменный дом, и неспешно гаснет. Минерва, на протяжении всего «сеанса» укоризненно качавшая головкой, с сочувствием в наигранно удрученном голосе обращается к молчащему собеседнику: - «Хвост Феи» не успел встать на ноги, а их маги снова принимаются за старое. А ведь этот район не из бедных, нелегко им будет оплатить расходы на перестройку. - «По долгам платят стократно» - что Лаксас Дреяр имел в виду? – игнорируя сказанное ею, хмуро спрашивает Гран Дома, Председатель Совета Магов. - Полагаю, их неоконченную схватку с Мистганом семилетней давности, - волшебница отвечает не сразу, как бы после раздумий, несмотря на то, что разузнала всё о старом «Хвосте Феи» еще несколько дней назад. – Она произошла во время попытки Лаксасом захвата власти в гильдии, - глядя, как при последних её словах искажается на мгновение морщинистое лицо, Минерве хочется рассмеяться, но она легко подавляет этот порыв и лишь улыбается краешком рта. Председатель резко встает и, заложив руки за спину, подходит к раскрытому окну. Его спокойный задумчивый взор, призванный скрыть обеспокоенность, сначала падает на бесчисленные цветущие улицы Крокуса и только потом вновь возвращается к терпеливо ждущей Минерве: - Член Совета, чья забота – благо всего населения страны, должен быть не только сильным, но и мудрым. - Воистину так, - негромко говорит волшебница, поднимая на него блестящие темные глаза. - Но в жестокости мудрости нет. А тому, кто жесток даже по отношению к своим товарищам, никогда её не достичь. Минерва соглашается молчаливым кивком – только любезная улыбка преисполняется победного триумфа. - Тогда решено, - властно произносит Гран Дома, и выражение его лица снова становится непререкаемо суровым, нетерпящим всякое нарушение порядка. – Церемония объявления нового Советника назначается на завтра. Вам не рекомендуется опаздывать, леди Минерва. - Точность – вежливость королей, Председатель, - склоняет голову та. Спустя полчаса в кабинет Минервы проскальзывает Руфус, провожавший гостя к выходу из апартаментов «Саблезубых». Минерва отрывается от документов и довольно кивает вошедшему, на что маг переводит дух с облегчением и отвешивает ей галантный поклон: - Поздравляю вас, леди. - Благодарю, мой друг, - Минерва бархатисто смеется, элегантным движением поднимается из-за рабочего стола и, не отводя от мага внимательного взгляда, внезапно говорит без тени обычной благосклонной улыбки: − Некоторая доля моего успеха – твоя заслуга, и потому я дам тебе совет, Руфус. Никогда не открывай миру свои подлинные чувства – иначе они будут растоптаны. Кто-то пройдется по ним с королевским достоинством, а другие – отпляшут на них варварский танец. В любом случае, в открытую показанные чувства обречены быть раздавленными. Эту истину следует усваивать рано. Она замолкает, а затем улыбается ласково-ласково, и Руфус понимает, что при необходимости первой растопчет его чувства именно их мудрая не по годам юная леди.