Лев и Единорог

Монстр бил крыльями по воздуху. Тварь с длинным и изогнутым телом зависла перед Лайтнинг. «Виверна — 20 ударов», — сделала прогноз девушка, ей понадобилась всего лишь доля секунды, чтобы проанализировать врага. Изогнутый меч материализовался в руках Лайтнинг, пока она делала шаг назад, крепко упираясь каблуком в землю. Выдох и полет — один за одним прыжки и удары, выверенные от каждого шага до поворота кисти руки. Даже уходы от атак были вписаны в её танец и заранее спланированы. Однообразные движения, но быстрые, без единой ошибки. От этого перехватывало дыхание. Хоуп судорожно втянул воздух и смахнул из-под виджера на глазах крупную каплю пота. Дралась Лайтнинг, а вымотанным казался он. Фэррон приземлилась и твёрдо встала на ноги перед мертвой тушей, виверна начала распадаться на глыбы света. Лайтнинг в светлой одежде даже не заляпалась кровью — игровые твари не брызжут фонтанами. «Ещё?» — спросила Фэррон с недовольной миной, будто уточняла, хватит ли драк на сегодня. Хоуп потёр переносицу. «Возможно, пора сменить врагов? Вызвать кого-то на дуэль? Живого человека сложнее предугадать», — предложил он. «Игрок может наносить критические удары», — сказала Лайтнинг скорее сама себе, чем саппорту. Фэррон выходила в Игру почти неделю и уже разбиралась с тем, как здесь все устроено. Враги из Игры были запрограммированы бить лишь по цифровой оболочке — внешнему щиту игрока. Самое страшное, что могло произойти во время такой драки, тебя выкидывало в какой-нибудь локальный шлюз, вроде «Белой Арены» или «Драконьего каньона», и ты терял очки за последние битвы, так что драгоценные часы в Игре проходили впустую. Дуэли с живыми игроками больше походили на настоящие драки. Критический удар задевал нейронную систему мозга, нервы настоящего тела, это чревато аварийным выбросом из Игры и долгим периодом восстановления. Она ещё не была уверена, что готова к повтору первой своей драки. Лайтнинг отпустила эти мысли и огляделась вокруг. Ясное небо и яркое солнце — вот, что сейчас гнало её в Игру раз за разом, а не сражения. Здесь было огромное, буквально всеобъемлющее пространство. Она могла бы бежать по нему все три часа сессии и не нашла бы края. Вокруг сухие поля, где-то вдалеке горы, чуть ближе большая дорога и электрические столбы. Если идти вдоль них, то можно наткнуться на бензоколонку или придорожное кафе, возможно, местных жителей, не только врагов. Земля людей прошлого. Тут можно было прикоснуться к оставленным когда-то вещам, найти старую книгу или увидеть что-нибудь из прошлого... «Можем завтра пойти на босса-гиганта в подземельях? Но тебе нужно подобрать себе команду или хотя бы напарника», — вырвал её из размышлений Хоуп. Лайтнинг промолчала в ответ. «У нас сессия кончится через 10 минут. Нужно вернуться и сохраниться перед выходом». «Хорошо», — Хоупу показалось, что Лайтнинг раздражена. Дорога назад прошла на автомате. Белое пространство загрузки для саппорта было большим испытанием, чем для игрока. Неловко, словно ты окружаешь чужое Я и сам становишься клеткой для его сознания. Игрок в твоей голове, а ты — лишь звено в цепи, проводник между Сетью и Игрой. Распрощавшись с Фэррон, Хоуп наконец отключился от Сети и снял виджер с глаз. Это была слишком громоздкая вещь, которая к тому же впивалась в виски магнитными захватами. Технология другая, нежели у кристальных игроков, здесь работало беспроводное подключение. Прямое подключение к мозгу сейчас вне закона. Подобное можно вживить в свою голову только подпольно, на чёрном рынке, но даже разъём на затылке не становился билетом в мир Игры. Эстейм испытал это уже на своей шкуре. Хоуп невольно коснулся своего затылка и нащупал небольшой округлый провал. Чего ему он стоил? «Нормальной жизни», поддержки близких. Теперь Хоуп в глазах отца изгой общества. Он боялся даже спрашивать себя, приняла бы его мать. Она умерла так давно, что и не видела его преображение. В темную комнату, похожую на коробку, проникали лишь тонкие полоски света, нарезанные жалюзи. Эстейм встал с мягкого кресла подключения и ощутил, как земля плывет под ногами. Он прижался плечом к ближайшей стене. Хоуп всю неделю говорил себе, что просто отвык от таких долгих игровых сессий. Но разве когда-нибудь он мог позволить себе игры на всю суточную норму времени? Его подпольные битвы длились максимум час. Работа и учеба в Сети не требовали такого напряжения нервной системы. Ведь он фактически амортизировал все удары от программных подсчетов и перегрузов, защищая от них Фэррон и давая сосредоточиться только на движениях, на Игре. Что ж сегодня хотя бы из носа не шла кровь, а голова не раскалывалась как в первый раз. — Твою мать, — прошипел Эстейм, ощущая, как тёплая тягучая капля все же сползает по верхней губе. Вкус железа. Хоуп запрокинул голову и на ощупь открыл дверь. Яркий свет из коридора резанул по глазам. Он живо представил, как на белый пол округлого коридора, смахивающего на трубу, капают алые капли крови. Эстейм тут же закрыл дверь и повалился назад, на кресло. Лучше было переждать несколько минут. Интересно, как другие саппорты справляются? Может стоит поговорить с той светловолосой девчонкой, что вечно улыбается? Она не выглядела больной или уставшей. А может дело просто в Эстейме. Ведь в саппорты попадают только после длинного отбора и обучения. Не так, как он... Ардин предупреждал его, что будет трудно. Но Хоуп, ослеплённый своей мечтой, упрямо следовал вперёд как всегда. Юноша стиснул зубы — нет, он на своём месте, он долго шёл к этому и исполнил свою мечту. Он — часть «Льва и Единорога», и никто не смог бы лучше него помогать Лайтнинг. И больше всего Хоуп гордился именно Фэррон. Перед глазами живо заиграл образ Лайтнинг, уничтожающей монстров одного за другим. Он знал, что его «Лайтнинг» — аватар довольно сильный, но даже не подозревал, что, соединившись с настоящим телом, она станет такой... Словно теперь она могла выдавить из себя 120%, будто движения её были быстрее команд мозга. Нет! Как естественное продолжение её самой. Конечно, ей было скучно, твари из игры запрограммированы, у них довольно скудный запас атак и ходов. Фэррон уже к третьему бою определяет идеальную комбинацию, чтобы вынести тварь как можно быстрее. Она называла это парадигмой. Сам Эстейм разбирался в программных кодах и нескольких сетевых языках, но даже для него её способность «запрограммировать» себя казалась нереальной. Он снова запустил руку под затылок, притрагиваясь к порту подключения. Ради Лайтнинг и своей мечты Эстейм получил это клеймо. *** Отступив в самый тёмный угол комнаты подключений, укрывшись тенью, как плащом, Лайтнинг стояла и смотрела на экраны с чужими сессиями в Игре. Был бы у неё капюшон, спрятала бы под него и свои светлые волосы. Лайтнинг не хотела, чтобы её кто-то увидел и стал доставать разговорами. Фэррон до последнего не хотела верить, что она — одна из игроков прошлого, застрявших в Игре. Ей казалось, что это ошибка — она уж точно не могла быть одержимой. Теперь же она каждый день приходила сюда и смотрела. Смотрела, как играют другие, на их стратегию и умения, на новых врагов и новые локации. Как будто за всем этим стоит загадка, будто это части головоломки, которую можно собрать воедино. Раньше она точно также бродила по коридорам уровня, ища ответы, а теперь... Если она не была в Игре или не спала, она была здесь. Иногда ей казалось, что она не перестаёт думать об Игре даже во сне. Теперь её кошмары окрасились всеми красками Игры. Лайтнинг стиснула зубы в досаде. Разве это не одержимость? Она не могла уйти отсюда или перестать просчитывать свои удары, чтобы убивать врагов чётко и быстро. Это уже было похоже на инстинкт, на умение дышать. Словно она была создана для этого. Жутковатое чувство упоения тем, что она нашла цель своего существования, то, что действительно получается у неё хорошо. И ненависть, презрение к Игре, к той затягивающей кабале и всему, что с ней связанно. Гордыня и беспомощность смешались. Даже сейчас, стоя в углу и размышляя об этом, Лайтнинг бросала взгляды то на один экран, то на другой, анализируя сразу три параллельные линии повествования и предугадывая их. Фанг с интересом рассматривала Фэррон, спрятавшуюся от неё. В душе Оэрба посмеивалась и над собой, и над девушкой. Лайтнинг раньше упиралась всеми частями тела, не желая возвращения в Игру, а теперь... Пожалуй, она превзошла все ожидания Фанг. Она начала играть всего неделю назад, а уже перескочила 20 пунктов таблицы рекордов. Если бы девушка играла с самого начала сезона, она вполне могла быть в пятерке лучших. Может быть превзошла бы и Клауда, и Сквола. Пожалуй, ожидание в два месяца с неудачными попытками подключения стоили того. Не зря Ардин на этом настаивал. — Жаль, что ты начала играть так поздно в этом сезоне. Может быть мы смогли бы сравняться по баллам со «Львами», — сказала Фанг, наконец подойдя к девушке, спрятавшейся в углу. Лайтнинг бросила на Оэрбу взгляд. Полумрак и зеленые отсветы от колб со скульптгелем четко обрисовали на её лице неприязнь, но Фанг продолжала улыбаться. С тех пор как Фэррон начала играть, Оэрба больше не задевала её резкими словами или язвительностью. Лайтнинг понимала, чем вызвана такая смена настроения. Теперь Фэррон стала как все игроки, значит, не раздражает Фанг своей непокорностью и упертостью. Вот только Лайтнинг не могла спрятать свой характер. Она, прижавшись к стенке спиной, спустилась на пол и напряжено сказала, снова смотря на экраны: — «Львы» сегодня играют командами. — Скоро турнир, — пространно сказала Фанг. — Игнис не стал бы за зря их так выпускать в Игру. Похоже, нам тоже пора потренироваться в командных боях. Лайтнинг посмотрела на Фанг: — В турнире бьются не один на один? — поняла она. Фанг наклонила голову. Лайтнинг была сообразительной девочкой, но вот её вечная привычка докопаться до истины иногда раздражала. Истина ведь многолика. — У турнира сложная система, бой три на три. У нас пять туров, на каждом отсеивается около половины игроков по баллам и результатам боя, так что команда на следующий тур формируется заново. Вот почему важно отработать варианты взаимодействия разных игроков. Лайтнинг снова посмотрела на экраны: — Мой саппорт предложил найти мне команду, чтобы пойти на большого босса. — И? Кого-то уже присмотрела? Ты здесь часто ошиваешься и смотришь не только на Игры «Львов». Лайтнинг помедлила с ответом. — Светловолосый парень. Он обычно играет в конце ночи передо мной или параллельно, — сказал она. Фэррон помнила неприятное чувство от его молчания, когда они впервые встретились в душевых. Но её твёрдый характер не давал отступить. Она видела, как он играет, как достают его «Львы». Она чувствовала с ним единение из-за этого, но и видела различия, свой подсознательный страх перед драками с Игроками. У этого парня, похоже, не было сомнений, как у неё. К тому же в Игре он был хорош, она мало кому здесь могла дать такую же характеристику. — Клауд? — рассмеялась Фанг. — Нет, он тебе не по зубам... Страйф не любит играть в команде и делает это лишь тогда, когда прижмёт. Впрочем он под любого может подстроиться на раз. Фэррон снова ощутила неприятную пощёчину — «он ей не по зубам». Она пообещала себе при первой же возможности заговорить с ним, чтобы показать, что она одного с ним уровня. Видя, что Фэррон от её слов напряглась и сжала губы, как обиженный ребёнок, Фанг улыбнулась и предложила: — Возьми Сноу или меня с Ваниль. Для начала. Лайтнинг, подняв на Фанг взгляд, промолчала. На языке вертелись колкости. Сноу вечно хватает кусок, который не может проглотить, поэтому монстры часто откидывают его в начальные локации без очков. А лезть к слаженной парочке сестер Оэрба все равно, что чувствовать себя лишней. Фэррон осознавала, что эти слова — лишний эмоциональный импульс, ей ещё нужно привыкнуть к мысли о командной работе. Если Фанг не соврала, в турнире выбирать себе команду не придётся, лучше сразу избавиться от негативных чувств к другим игрокам «Единорогов». *** Фэррон выключила воду. В душевых звенела тишина. Голова была пуста. После каждой своей сессии Лайтнинг мылась и затем, обессилев, падала в сон. Мурашки пробежали по влажной спине. Знакомый страх пролез под кожу, будто кто-то сверлил её спину взглядом. Она догадывалась, кто. Пытаясь контролировать сбившееся дыхание, Лайтнинг оглянулась. Конечно, ничего, кроме полупрозрачной двери душевой. Она очень устала, после сессии ноги казались непослушными, поэтому её приступ грозил вот-вот перейти в панику. Прикусив губу чуть ли не до крови, Лайтнинг приказала себе идти вперед и резко открыла дверцу. Снова никого. В непривычно тёмной комнате было пусто. Фэррон, рассерженная сама на себя, дала команду зажечь свет. Лампа на потолке нервно замигала. Вспышка, ещё одна. Это походило на предсмертные конвульсии. Всего на долю секунды во вспышках стробы Лайтнинг заметила чёрный силуэт в двери. Сердце дрогнуло, и она позорно сделала шаг назад. Дверь за её спиной с громким хлопком закрылась, выдавая её побег. Свет так и не включился. Она осталась стоять, привалившись спиной к двери. Лайтнинг глазами искала робота с чистой одеждой, но того не было на месте. Ночью они были нерасторопны. Был бы тут хоть один из муглов, она поверила бы, что сейчас к ней не прикоснется никто. Странное чувство, будто они живые существа и могут одним своим присутствием отогнать приведение. Взмах ресниц, ещё один — и Лайтнинг закрыла глаза. Ей срочна нужна была точка опоры, и та неожиданно пришла к ней из тьмы. Фэррон представила ухмылку Ноктиса. Это лицо преследовало Фэррон по ночам. Лайтнинг стало чуть легче от присутствия воображаемого Принца. Его она знала, страх перед ним был каплей по сравнению с тем океаном, что волной накатывал на неё сейчас. Её захлёбывающееся дыхание замерло. Лайтнинг показалось, что в тишине она слышит смех девчонки из видения. Он был также страшен и невесом, как тень, мелькнувшая среди вспышек. — Нет, — одними губами прошептала Лайтнинг. Чье-то тепло проскользнуло рядом на расстоянии вытянутой руки, затем два мягких удара в голую стопу. Лайтнинг открыла глаза. Плоскоголовый робот наконец появился и робко подталкивал её, предлагая чистую одежду. Лайтнинг бросила взгляд через плечо. Снова светловолосый парень — Клауд Страйф, как его назвала Фанг — пришёл сюда ночью после своей сессии. Она моргнула несколько раз, пытаясь увидеть в нем черты, хотя бы издали напоминающие Ноктиса. Ничего, словно пленочный негатив. На секунду показалось, что, даже если он посмотрит на Лайтнинг в упор, взгляд его будет проходить насквозь. Словно его присутствие менее реально, чем толчки маленького робота у её ног. Быть может оно и к лучшему, он ведь игнорирует Лайтнинг и её постыдный приступ. Он никому не расскажет, в каком состоянии застал её. Может быть Клауд, погруженный в себя, и не заметил Фэррон. Эта мысль раскалённой иглой разворотила только что успокоившуюся бурю в её груди. Лайтнинг пальцами сжала край полотенца у своего бедра. Она ведь дала себе обещание! — Страйф, — странно твердым голосом сказала она. Клауд не повернулся, лишь остановился. — Завтра мне нужен напарник для игры в подземелье, мы играем почти в одно и тоже время... Он наконец посмотрел на нее, Фэррон на секунду пожалела, что обратилась к нему, лишь теперь чувствуя вкус железа. Клауд с какой-то пренебрежительностью или вовсе безразличием смотрел на её распухшие и покусанные губы. — Если Фанг сочтёт это нужным, — коротко ответил он и скрылся за дверью душевой. *** Ноэль чувствовал во рту вкус крови, хотя знал, что это лишь его воображение. Хотелось отхаркать кровь, словно это яд, прямо на этих ублюдков. В каждого встреченного им игрока «Львов». Как бы саппорты не требовали, не уговаривали его сражаться с монстрами, он неукоснительно шёл своим путём. В каждой локации, в которой Ноэль был, он искал своих истинных врагов. Когда никого не было, он шёл в следующую. Одна Фанг — женщина с холодными глазами — как будто смотрела на него с пониманием. В реальной жизни он жил лишь от Игры к Игре. Практически существовал как овощ. Безвкусная еда. Одно за другим падения лицом в подушку. Не хотелось дышать и двигаться. Только уничтожать их, «Львов». Юл скрывали от него. Юл... Он на секунду остановился, будто замер в центре часовых шестеренок. Те медленно подрагивали, ожидая его. Пьяный от желания мстить, он начинал забывать, ради чего это все. Юл он не видел чертовски долго, ему говорили, что она не в себе. И даже если он к ней прорвётся, та больше не ответит ему. Как можно забыть все, что было с ними? Переплетение двух мизинцев. Он до сих пор помнил её улыбку, стоило сомкнуть глаза. Он слышал её голос и смех.