Кошмарный сон. Сборник

      Донни, Гет-Рока, Майки, Доктор Роквэлл, Кожеголовый и Пит после того, как забрали подарки и остатки еды, а вернее умник и весельчак, что проиграли в игре «Камень-Ножницы-Бумага», покинули логово. Только вот владелец посоха бо перед выходом успел кинуть взор на спящих в зале Эйприл, Кейси и Шини, а также на валяющийся, на полу телевизор. Тот телек, что находился сейчас в тренировочном зале, давно был выключен с того момента, когда народ отметил Новый Год, уйдя на поверхность. «Кто это мог его уронить?» — нагоняя остальных, помыслил гений. — О чем задумался, Донни? — отметив отрешенного братца, вопросил юный ниндзя, топая рядом с ним. — А? — тут же он повернул к нему голову, ответив не до конца протрезвившим голосом. — Да так думаю о том, кому пришло в голову уронить телевизор. — Уронить телевизор? Необычно, что я не подметил этого. Если что, это не я! — не прерывая зрительного контакта с кареглазым, заявил шутник, вдобавок покачивая указательным пальцем. — А ты точно в этом уверен? А вдруг всё же это был ты, Мики? — прищурив веки, стал потихоньку наезжать он. — Нет, не я. Я был с Лео и Мивой. — А где ты был? — Там, — указал пальцем в то место, где вместе со своим большим другом вернулся назад в логово. — Где «там»? — посмотрел туда же Донателло. — В канализаций. — секундная тишина. — Ну, в шахте мы бегали за девушкой, дабы догнать и разузнать про неё. Тот всё ещё пялился на него с подозрением. Кожеголовый и Тайлер обернулись в их сторону во время хождения, а вернее лишь Док передвигался телепатическим способом, в отличии от остальных, что ногами топали. И что ещё сейчас в первую очередь волновало Донни — это телевизор, а не то, что какой-то там человек возникнул из х*р-пойми откуда ниоткуда с подарочками, тоже взявший из х*р-пойми откуда не понятно где. — Что-то мне не вериться. Да и я сам, что мало помню. — Да клянусь же, это был не я! Я не ронял телевизор! Ребят, ну скажите ему! Он мне не верит, да и не хочет верить мне вообще! — уже к другим обратился Микеланджело. — Ну да, ну да, так они тебе и поверят. Кого ты обманываешь. — скрестив руки на груди и прикрыв очи, произнес гений. — Да не обманываю я! Я говорю всё, как есть! И без всяких утаиваний! Донни, блин, не начинай! — тут же застопорившись, начал он кричать на старшего брата, оправдывая себя в том, что сам не виновен в этом. — Спокойно, Микеланджело. Я тебе верю. Это был не ты. Я все же предполагаю, что телевизор разбил кто-то другой. — тоже притормозив, полностью обернувшись к черепахам, сказал громила. — Все хорошо, приятель. Ты здесь не причем. — приобняв его одной рукой, подключился умник команды Могучих Мутанималов. — Просто он не до конца отошел от похмелья. — Эй, я нормально себя чувствую! И с чего вы взяли, что Мики не причастен к телевизору? — бросив взор на парней, стребовал раздражительный хозяин фиолетовой повязки. Командор всё это время слушал их тары-бары-растабары во время хода к выходу из метро, где на поверхности невдалеке стоял их общий с Лейтенантом И` Гидбой корабль в режиме невидимки. Так продолжалось несколько минут, пока голубоглазый ниндзя не повысил голос на Донни. Последний же отказывается в это верить, находясь в раздраженном состоянии. Хвостатый остановился чуть поодаль от парней, кажась куда-то вдаль на несколько секунд, прежде чем прикрыть глаза. Если так и дальше пойдет, Майки и Донателло могут поругаться друг с другом из-за такой мелочи, как разбитый телек. Нужно спасать ситуацию, пока не стало хуже. С этими раздумьями саламандрианец оборотился к ребятам, сказал: — И это говорит тот мутант, кто по пьяни обронил телевизор сейчас упрекает другого. — Что? — таращась на Сэла, не поняли умник и весельчак. — Того. Донателло, ты сам его уронил, когда был пьян. Ты просто не запомнил этот момент. — С чего это вдруг я был пьян?! Я не верю в это! Это только Мики на такое способен, а не я! — начал орать кареглазый. — Но, Донни… — хотел было сказать наименованный. — Замолчи! Я не был пьян! — Парень, ты же вроде как пел про какого-то там шоколадного зайца и ты уронил телевизор, судя по звуку. Да и по голосу понял, что это был ты, как никто другой. — молвил Гет-Рока, скрестив на груди руки. — Прекрати это говорить! Не было такого! (Ах, ты ж козлина!) — Да неужели? А как же твоё, цитирую: «Это моя детка, никому не дам»? — напомнил тот момент Роквэлл. — Ты это, кажись, говорил тому парню, предложивший рыжей вальс станцевать.       Повисло секундное помалкивание. Одновременно рассерженный и пораженный владелец шеста бо стал копаться у себя в памяти, припоминая прошлые события, что с ним происходило. Ребята молча наблюдали за его бурной реакцией, пока тот вспоминает. А вот немного опечаленный весельчак не сразу ушёл в воспоминание, соединённое с сегодняшней обстановкой и тем одним моментом из прошлого. — Не слушай его, Микеланджело, твой глупый братец еще не протрезвел. Вот выйдем на поверхность, освежится. — заговорил молчавший всё это время Пит. (Но это ты зря быканул.) — С чего это я вдруг глупый?! Слышь, ты, чертов го… — не поспел договорить хозяин фиолетовой повязки, как почуял на шее нежданный резкий удар и отключился, упав на пол. А в нокаут его послал обезьяна-мутант шлепком руки. — Док, ты чего? — удивился аллигатор. — Ничего, пусть еще отоспится. Никто же не хочет конфликтов на Новый Год? — на его вопрос Пит, Кожеголовый, и Гет-Рока помотали головой. — Я вот тоже не хочу. Он чуть не оскорбил Пита. — Зато успел обвинить Микеланджело, даже не поверив в его слова. Когда Донателло очнется, попросит у него прощения. — Ага. Эй, Мики, всё хорошо? — глянув на него, спросил обеспокоенный голубь-мутант. — А? Да, я в порядке. Всё нормально, ребят. Пусть я чуть-чуть обиделся, но это не важно. — положив одну руку на плечо обезьяны, а другую на птицу, ответил он, слабо улыбнувшись. — Ты уверен, что не обижен? — обратился умник команды Мутанималов. — Что-то слабо верится. Микеланджело, ты от нас случаем ничего не скрываешь? — по крайне мере внезапно для Майки заломил янтарноглазый с долькой подозрения, на что тот сильно дернулся плечом то ли от прохлады, то ли от внезапного вопроса. — Эй, приятель, с чего ты так подумал? Он бы не стал прятать от нас что-либо. Особенно от меня. Или я что-то еще не знаю про тебя? — адресовался в конце громила к шутнику. А тот лихорадочно уже дотрагивался своего лица сам того не отметив этого. Плюс, приметно дрожащие губы и гоняющиеся глаза. Хозяин оранжевой повязки всем телом напрягся. Чего-чего, а этого вопроса он больше всего опасался услышать. — Парни, вы чего? О чем вы говорите? — постарался изобразить из себя наивного дурачка, а вместе с этим и фальшиво улыбаться. — О том, что тебя гложет. Ты таишь от нас то, чего мы не знаем. И меня давно мучил один вопрос с того мгновения, как мы отметили Новый Год и после того, как… — вдруг саламандрианца резко прервал Кожеголовый, вспомнивший разговор маленького друга с дочкой Сплинтера: — Погоди, Командор! У меня для вас, — обратился он уже к остальным. — есть, что сказать. Дружище, ты не будешь возражать, если я им расскажу? Наименованный припомнив то же самое, что и его приятель, как гром среди ясного неба почему-то помрачнел. А ведь он не был до конца готов для того, чтобы разоблачить перед друзьями свои волнения, но янтарноглазый и зеленоглазый полетели вперед паровоза, так что… — Делай то, что тебе нужно. Всё равно тайна становится явной. — сказав это прохладным тоном, Майки прошел мимо Пита, Дока вместе с находящимся в отключке Донни на нем, Кожеголового и Сэла. Первый аж дернулся от его тембра. Наличествующие были не в своей тарелке от ни с того ни с сего переходного настроения шутника. (Беременный шо-ли?) «С ним явно что-то не так». — раздумывали они и стали выяснять. Когда Майки укрылся от них, шагая на выход через люк, ребята взялись слушать хвостатого, так и оставаясь на месте. Очутившись на улице, первым делом хозяин оранжевой повязки закрыл за собой люк, а затем вздохнул свежего и чуть морозного воздуха, выдыхая пар изо рта. Следующий пункт — взобраться на крышу и свысока глядеть на город в новогоднюю ночь, что тоже стало выполнено. Сидя на крыше здания, самый младший из черепашек погрузился в думы. Представляет всевозможные сцены событий. Что бы сказали и отреагировали ребята после того, как узнают его правду. Также будут находиться в шоковом состоянии и говорить также типу: «Мики, я не считаю тебя слабым», «Мики это не правда, мы очень любим тебя», «Мики, ты не самый бесполезный», «Мики, ты наше чудо», «Мики, мы не ненавидим тебя», «Мики, то, что ты от нас слышал — полная неправда». «Мики, Мики, Мики. Сколько это будет продолжаться?» — подумал об этом весельчак. Плюс и море извинений от них стоит ожидать. В общем, нужно быть к этому готовым. А тот момент, что недавно в канализации приключился. Вернувшись к этому мигу, ниндзя приступил вспоминать тот день под названием «Как Кейси Джонс свои чипсы и пирожки про**ал профукал». Ну, а теперь возвратимся к парням.       Командир Гет-Рока, Пит, Доктор Роквэлл и Кожеголовый понемногу уже шли по подземному метро наряду с этим, слушая последнего все больше дивясь услышанному. На это ушло немало времени, пока они так долго шагали в пределе канализации от самого входа в убежище черепах до выхода гаража на поверхность. И когда он завершил, настало секундное молчание, кое нарушил пернатый мутант: — Ого, я никогда об это не знал. Да и когда я так относился к Микеланджело? Не припомню этого. — Да и я тоже не припомню, что бы относился к нему иначе. Может это у него того… Кукуха поехала не туда? — приняв задумчивую позу, вопросил обезьяна-мутант. — Странные фантазии — странные сны. Не понятно, что у него могло случится, что видит один и тот же сон, в котором ощущает себя лишним? — вопросил Кожеголовый. — Но это уже надо к нему обращаться. Да и поскорее обо всём разузнать. Заодно может и кошмары, наконец, прекратятся. — сказал ученый. — Ой, а Мики давно ведь ушел от нас! И как он там еще не замерз! — заприметил это Пит — Сколько нам еще до выхода идти? — Да мы уже почти дошли. — и через пять минут они уже на месте, что и оповестил их Док, нажав на кнопку. Крышка открылась и народ вышел на поверхность. Затем, Командир Гет-Рока, Кожеголовый, Пит и Доктор Роквэлл вместе с Донателло сразу же двинулись разыскивать Майка. И за минуту его отыскали на крыше. — Эй, Микеланджело! Что с тобой? Почему ты внезапно ушел от нас один? — явившись рядом с маленьким другом, первым задал вопрос аллигатор. Тот, сделав глубокий вдох-выдох, взялся лепетать: — Ну, что я могу тебе провещать, приятель. Ты ведь теперь знаешь то, что я утаивал ото всех. Как и все остальные. — прочистив горло, продолжил. — И как бы мне сказать-то.…В общем, та ситуация с кошмарами у меня началась еще давно, с прошлого года. И за этот прошлый год я упорно втайне от вас всех переживал эти моменты из сна день ото дня, никому не рассказывая. Так случается несколько дней, а может и больше.…Пока Рафу не привиделся сон с моим же участием. А после него следующими жертвами жутких снов стали мои братья, Эйприл, Кейси, Сенсей. — на последнем слове, Майки дрогнул плечом, а вместе с ним и его голос, то ли из-за холодного и зимнего ветра, то ли из-за того, что старшего Хамато не стало. — Все, вы теперь стали видеть сны, в ком я убиваю самого себя. — А, вот оно как. То есть с тобой это происходило еще раньше? Когда Сплинтер был еще жив? — вопросил Тайлер, глядя на владелец нунчак. — Ага, и на тот момент, когда я в последний раз был с Ренет. Но мои чувства к ней давно остыли. И теперь я переключился на Шинигами. — дал он ответ, таращась на народ. Потом отвернулся, смотря куда-то вдаль: — Так вот, как вы теперь знаете, я тоже вижу кошмары, но другие. Кожеголовый ведь поведал вам, да? — те кивнули, а в этот миг Дон уже пришел в себя, но прикинулся, а-ля мешок с гавном картошкой наравне с этим упрямо держа глаза закрытыми (Великолепный план. Браво, Донни!). — Всё, что я говорил Миве это… — Мики нервно сглотнул, опустив веки и голову вниз. — Это правда. Во сне я чувствовал себя изолированным от вас, а в реальности наоборот принятым. Во сне вы говорите, что я вам не нужен, а в реальности наоборот нужным. Во сне вы меня ненавидите, а в реальности… — …Наоборот любим. Мы уже поняли это, Мики. Продолжай дальше.— закончил за него диалог Сэл, находясь слева от него. — А, да. Так вот, мне снится, где вы относитесь ко мне иначе, не так, как в реальности. И именно благодаря ему (то бишь кошмару) я плохо высыпаюсь, также ночами сплю, а то и без сна, что к счастью для меня. Если бы вы только знали, каково мне сейчас. Когда я стараюсь делать своим братьям что-то приятное, что-то яркое, теплое, радостное и…веселое. Всё самое наилучшее, что у меня на данный момент есть. От всего сердца, от души. Но от каждого их отказа, мне… Очень….Больно. — Пит, Док, Сэл и Кожеголовый не слабо удивились всё также смотря на шутника. — Я больше всего таю обиду на них. Ведь это они ранят меня, отталкивают, не хотят считать меня полезным в команде, что я слабый, неспособный ни на что. И то, что я НИКТО, по сравнению с ними. Вот, что скажу про них. Мои братья… — повисла секундная пауза. — …подлые крысы.       От такого заявления все присутствующие встали, как вкопанные, не забывая даже сделать глаза с размером Юпитера. Пернатый вдобавок еще и ахнул, а Донни от услышанного вскрикнул громкое «ЧТО?!», свалившись со спины обезьяны панцирем на покрытый снежным ковром крышу тем самым, испугав народ, да и самого Микеланджело, но последний оборачиваться не принялся. (О, глядите-ка, кто тут у нас протрезвел.) Первая мысль так некстати пришла в голову саламандрианцу, Доктору Роквэллу и Кожеголовому: «Довольно, громкое заявление». — Но вы, ребята, в отличии от Лео, Рафа и Донни можете радоваться, что я не могу держать на вас обиду так сильно, как могу лишь только на них. Они только и делают, что наносят мне боль. Из-за них я морально страдаю так же, как и сейчас. А они этого не замечают, да и вообще не хотят замечать. Потому что я упрятывал всё это… За улыбкой… До того дня, к Новому Году. Пока вы меня не раскрыли. — Микеланджело пустил слезу. — Я все эти полгода таил свои проблемы и переживания глубоко внутри себя… Как и настоящего себя, которого никто не захочет принять. А уж тем более слушать. Донни, Раф и Лео меня не поймут, как и вы все. Да и вообще, я это уже говорил сестре и Кожеголовому, что подслушивал меня, когда пришел, но скажу еще раз: я слабо вам питаю доверие. Простите меня. И даже после отмечания праздника, я в глубине души чувствую себя тяжко! — вдруг раздался всхлип и парни насторожились. — Разбитым и подавленным! — голубоглазый притиснул к себе ноги, обняв руками наравне с этим проливая слезы. — Черт, я уже не знаю, что мне теперь чувствовать! — как в замедленной съемке хозяин оранжевой повязки с этими словами резко обернулся, поблескивая влажными от слез васильковыми глазами, что сердито созерцали на парней. Те в свой очередь продолжили стоять столбом завороженно, маяча на него, будто на произведение искусства, кроме гения, что в отличии от других находился в сидячем положение. Сейчас прямо на их глазах сидит тот Мики, что упрямо крылся ото всех, тот Мики, что запрятывал своего духовного «Я», кая чуть сильно не пострадала от жестких проделок братьев. Тот Мики, что сейчас в открытую изображает свои слезы, прикусывает свои от волнения обветренные сухие губы и при этом, ничего не утаивая от ребят. Вот он! Тот настоящий Микеланджело, что только что открылся перед всеми! Он наконец-то раскрыл себя, обнажая душу!       Сейчас он не тот Микеланджело, веселый черепашка-мутант ниндзя, любящий до отвала покушать пиццы, слушать музыку, кататься на скейте, совершая невероятные трюки и читать комиксы, а просто обычный парнишка, кой лишь хотел быть рядом с близкими, быть нужным, принятым, дорогим. Быть в окружение братьев, друзей, сестры и любимой. Именно этого и хотел владелец нунчак больше всего на свете. Дальше больше скажу — желал. Похоже, шутник высказался. Выдал, так сказать всю правду на блюдечке с голубой каемочкой. Сказал, а слезы душат. «Какой же я жалкий.» — чаял про себя бедолага, отвернувшись, тая ладонями свое лицо, свои слезы, тихо заплакал. Страшно. Лишь бы не видеть их лица, их реакцию. Он не помнит, когда в последний раз плакал при ком-то в юном возрасте, не считая детского. Юный ниндзя давно привык плакать втайне от семьи, не проявляя слабину, после ужасного одного и того же сна, испытывая день ото дня. Не ясно сколько прошло времени, как ниндзя ощутил на себе чьи-то руки с парой перьев на ней. И это оказался голубь-мутант. — Дружище, у меня просто нет слов, чтобы что-то сказать тебе. Я никогда не задумывался о том, как тебе было плохо. По моему мнению, быть отвергнутым, наверно, это еще похуже, чем быть жертвой мутацией. — сказал отходящий недавно от ступора пернатый, обнимая его. — И еще, у меня вопрос к тебе. — Какой еще вопрос? — всхлипнул самый младший из черепашек. — Я когда-нибудь обращался с тобой по-грубому? Тот вновь всхлипнул и вдруг погрузился в воспоминания, связанное с этим моментом. Спустя минуту он дал ответ: — Вроде, нет. Со мной ты так не делал. — Что, правда? Фух, я так рад это слышать от тебя, Мики. — на миг обрадовался он. — А на меня ты случайно не сердишься? Чисто из любопытства. — А разве я должен это делать? — в ответ лишь отрицательное кивание. — Ну, раз нет, значит нет, не сержусь. — успокоившись не до конца, заплаканным голосом молвил юный ниндзя, вытерев влагу, и через плечо глянул на приятеля. — Всё хорошо, Пит. Забудь обо всем плохом. — Хорошо, теперь я полностью смогу спокойно спать. И я сейчас по-настоящему счастлив. И действительно, птица наконец-то почувствовала себя свободной от всех кошмаров, кой каких только видала. А вот за всей этой сценой вдалеке от ребят наблюдала незнакомка в плаще. Видит, как Пит сидит, обнимает Микеланджело, как остальные присутствующие все еще столбом стоят, переваривая информацию, кажись. — О, уже что-то интересное пошло. — произнесла она низким тембром голоса, а парни ее не чуяли, так как лепетала глухо. — Но по поводу того, что вы избавились от кошмаров, вам только кажется. — Эй, Микеланджело, а что насчет меня? — следующий осведомился Тайлер, что недавно устранился от небольшого шока. — С тобой.…Все так же, как и с Питом. — кое-как утихнув, отозвался Майки, шмыгнув носом и вытирая кулаком слезы. — Говорю же вам, я не держу на вас зла, да и к тому же у меня нет слов, чтобы заявлять о вас, в плохом формате. Я говорю вам правду. А вот насчет Донни у меня есть, что сказать. Названный по имени мельком дернулся, но уже с поникшим вниз головой. Аж напружился, зная, что его поджидает от младшего братишки. К разговору, да и к тому же не обычному, гений черепашьей команды был морально не готов. Теперь кое-кому стало страшно явно не Микеланджело. — К Командору и Кожеголовому это тоже касается. Так что, я на вас не обижаюсь. — взирая на саламандрианца, аллигатора, голубя и обезьяну, сказал он. — Вы свободны. На это они всего лишь с облегчением вздохнули, будто камень с души свалился и улыбнулись ему. Майки ответил также взаимно. Лишь на секунду. Потом убрал ее с лица и попросил: — Ну, раз мы разобрались с этим, то… Вы не возражаете, если оставите нас с Донни одних? — Конечно, Микеланджело. Всё ради тебя. Ты это только смотри не поругайся с братом, ладно? — промолвил Сэл, собираясь покидать их вместе с членами команды Мутанималов, добавил. — Если что, мы рядом, рока-рока. — Ага. Оставив коробки на крыше вместе подарком шутника и любителя хлебных крошек, ребята отошли к кораблю Командора, чтобы глянуть на его сюрпризец, а Мики и Донни остались одни на крыше. Сейчас была ночь. В небе тут же предстали фейерверки разнообразных цветов и форм, а также начали выпадать мелкие снежинки. Для всех новогодняя ночь выглядит всецело спокойной, волшебной и приятной, кроме этих двоих. — Донни, подойди ко мне поближе. — всё также сидя при этом, кажась боковым зрением на старшего брата. Все это время притихший кареглазый ниндзя слушал ведь диалог ребят, плюс половину правды от Майки. Так еще и эти слова, что крутились у него в голове повторно, словно пластинка. Видимо, Донателло эту ночь запомнит на всю жизнь. Как на автомате он поднялся на ноги и стал неспешно подходить к хозяину оранжевой повязки, тоже рядышком сев на край крыши. Стали вместе метить взглядом, на салют спустя несколько минут, пока умник не отвернул в сторону голову, наряду с этим всем телом напрягшись. Боится представить, как мог бы зайти эта болтовня. Боится осуждения от Микеланджело. Боится смотреть ему в глаза после всего случившегося за прошлый год. Боится вообще смотреть на него. Цепляется взглядом за что угодно, пытаясь сконцентрироваться, лишь бы не попасться в зрительный контакт. Не только потому, что страшно, но и… — Стыдно, — позорно краснея синхронно в мыслях обвиняя себя во всем, что только делал дурного с братом, тихо изрек Донни, но тот смог хорошенько расслышать. — Неужели, наконец, дошло это до тебя? А я — то думал, что ты никогда не узнаешь об этом. Так бы и дальше продолжал кошмарами мучиться. — всё также кажась на небо, а салют в этот момент уже отсутствовал, грустно и неспешно молвил владелец нунчак. — Ага, это правда. — Как ты мог все это время держать глаза закрытыми, когда я в тот момент страдал? Когда мне было плохо? Почему ты всегда отталкивал меня? Я тебе не нужен? Я тебе надоел? Черт, неужто он настолько сильно ощущает себя одиноким и отгороженным от остальных, что не один раз твердит об этом фиг знает сколько раз? Пора это уже прекращать. — Мики… Тебе же ребята долбили не один раз, что ты нам очень нужен. Мы все любим тебя таким, какой ты есть. — так и не глядя на него, начал Дон. — Брат, кончай думать об этом. Ты уже и так, наверное, сходишь с ума из-за своих кошмаров. Отпусти их уже, наконец. Они не дадут тебе спокойно жить, а уж тем более спать. — Ты не ответил на мои вопросы. — наконец осмелился повернуться к хозяину фиолетовой повязки, чуть с раздражением выговорил голубоглазый. Мысленно чертыхнувшись, он, набравшись мужественности начал говорить следующее: — Ух, даже не знаю, как тебе ответить.… Но я попробую. Просто… Я с детства не любил те вещи, связанное с весельем, которым ты обладаешь. Меня это никогда не интересовало, да и не горел желанием интересоваться. Потому что я ведь не ты, Мики. Ты это понимаешь? — тот молча кивнул. — Так вот, я не любил твои детские игры, так как меня это.…Раздражало. — Мики изумленно уставился на Донни. — Я всегда предпочитал оставаться в стороне, в тишине и покое, занимаясь чем-то своим, а то и просто понаблюдать за вами и то редко. Не хочу тебя обидеть, но я правда не любитель детских игр. Да и с собой ничего не мог поделать. Просто не люблю участвовать в этом, да и вообще игры не моё. И сам того не замечая, что с каждым разом, замыкаясь в себе, прогоняя тебя из лаборатории, так еще и голос повышая — делаю тебе больно. Да, братец, — тоже притиснув к себе ноги, обнимая руками, выглядывая на темный фон неба, перенес дух ниндзя. — Я полностью с тобой согласен. Я… — секундная пауза. — …Подлая крыса. Вдруг он ощутил, как в очах защипало, а по щеке пробежала теплая дорожка. Теперь настала черед плакать владельца шеста бо. Закрыв лицо ладонями, тихо заплакал, опустил вниз голову. — Я ужасен. — кое-как слышно выдавил он из себя. — Мне очень жаль, Мики. Правда, жаль, как никогда в жизни. Что я относился к тебе так ужасно. Каким же я был невнимателен к тебе. Прости меня за моё плохое поведение. — громко всхлипнул. — Прости, что обидел тебя. Проклятье, у меня столько много причин, за что я должен извиниться перед тобой. — вновь всхлипнул. — В общем, …ПРОСТИ МЕНЯ, МИКИ! — со всей искренности от души высказался Донателло тут же резко накинулся на младшего брата с крепкими объятьями. Тот явно не ожидал этого и несильно вздрогнул, но всё же ответил взаимными объятиями, а также оказывавшийся в пораженном состоянии. Принялся переваривать услышанное у себя в голове, пока умник выплачет из себя всё накопилось в душе. «Так вот в чем дело. Мне сейчас только кажется или я взаправду в свои шестнадцать лет наконец понял это? Лишь только потому что Донни просто не является любителем детских игр, а я постоянно доставал его. Неужели я в детстве был таким назойливым, что он постоянно отгораживал меня от себя, прямо как сейчас? Если это так, то мне стоит завязывать с этим». Далее оба брата в тишине просто сидели на крыше, обсыпанные в снежинках за фиг знает сколько время, пока Доктор Роквелл, Кожеголовый, Пит и Гет-Рока разглядывали подарок последнего, щебеча о чем-то. Когда гений угомонился, то от весельчака отстранился, продолжив беседу: — Мики… Я мало, что прослушал из твоей правды, но всё же напомни мне, как давно у тебя были эти кошмарные сны? В этот раз кареглазый осмелился взглянуть в глаза Микеланджело, а краснеть уже перестал. — Примерно, полгода назад. Когда еще Сенсей был жив. — также в ответ смотря на него, спокойно ответил владелец нунчак. — Но почему ты от нас скрывал? Что заставило тебя это сделать? Вот сейчас я надеюсь, что ты не скрываешь. — Нет. А смысл? Я говорю всё, как есть, без какой-либо тайны. И вообще, ты же слышал, что я говорил парням? — Конечно, слышал. — Я не говорил вам, потому что не хотел вас вовлекать в свои проблемы, а уж тем более быть объектом издевательств со стороны Рафа. Я не хотел в команде показаться тряпкой. Хотя, что за бред несу, да и лучше скажу по-другому: то, что только что ты услышишь от меня — это не более, чем моя… Сплошная фантазия. — Сплошная фантазия? Слушай, а может ты сам того… На придумывал? Не ясно, что именно, но ты со своими фантазиями себя в тупик заводишь. Но мне любопытно узнать, что именно. — Ты уверен? Не думаю, что тебе это будет интересно. — Мики уже с сомнением глядел на Донни. — Да не переживай ты так, Мики. В этот раз я тебя послушаю с удовольствием. Правда-правда. — тоже глядя в ответ, улыбнулся он. — Хорошо, тогда слушай, — и шутник начал вслух выдавать свои нелепые воображения на тему «уж лучше буду прятать свои проблемы за маской балбеса, чем быть осужденным братьями за собственную слабость или же если я скажу им про свои кошмарные сны, то просто спишут на ужастики, якобы смотрел на ночь, хотя я уж их давно как прекратил смотреть». Донателло то и делал, что молча удивлялся, слушая его, вникаясь в каждое слово, а также стремясь не обрывать весельчака, давая рассказывать и не отвлекаться тем более. — Вот, как-то так. Все эти вымыслы я и накручивал себя. И не говорил вам. — завершив повествовать, хозяин оранжевой повязки и глубоко вздохнул, потирая шею. — М-да. Я и не знал, что у меня такая… Глубокая фантазия. Да я и так много чего навыдумывать могу. — И правда. Оказывается, ты у нас глубокий фантазёр. Теперь понятно, почему ты рассказывал нам про сны. Боялся наших осуждений, да? — спрашивает Донни. — Ага, и отчуждения тоже. А еще ты сегодня успел сваливать свою вину на меня и тем более обидеть. — Я? Обидеть? Тебя? За что? — не слабо очешуел владелец посоха бо. (Как ты вообще мог так быстро забыть об этом? Я от тебя поражена, Донни). Тот, фыркнув, стал напоминать: — Как за что? За разбитый телек, конечно же! Уронил ведь ты, значит, тебе его и чинить. И только попробуй сказать, что этого не было, — Майки начал грозить ему кулаком. — Или же, что ты снова мне не хочешь верить. — Тихо-тихо, Мики, я верю тебе, верю, успокойся. — сделал жест а-ля «сдаюсь». — Допустим, что это я разбил телевизор, что дальше? — Э-эм… Обвиняй себя. — негромко рассмеявшись, глупо улыбнулся шутник. — Да я и так уж достаточно сделал этого. Если я сказал, прости меня за всё, значит за всё. Особенно за сегодняшнее. — Ну, хорошо-хорошо. Я тебя понял, братец. И я прощаю тебя. Только поклянись мне, что ты больше не будешь относиться ко мне так же, как и тогда. Особенно отгораживаться от меня. И отталкивать. — Мики протянул кулак. — Поклясться? Ладно, я клянусь. — Дон сделал то же самое, и они столкнулись кулаками. — Тогда ты тоже поклянись, что больше не будешь скрывать от нас свои проблемы. И пожалуйста, будь иногда серьезным, но при этом оставайся самим собой. — Ох, ядрен-батон, ну хорошо. Клянусь. — как-то невесело изрек Майки, зная, что это не легко, как и самому гению. — Надеюсь, у меня получится, хоть чуть-чуть быть серьезным. — Я верю в тебя, братишка. В дальнейшем ты свыкнешься, когда будешь постарше. — мягко улыбнулся ему. И в это мгновение к ним примчался пернатый мутант с урчащим животом, требуя покушать. Спросил у них: — Ну, что, уже поговорили? — Да, поговорили. Ярость прошла, обиды забыты. Трое в реанимации, пятеро убиты. — увидав его, отозвался голубоглазый. — О, так вы уже помирились? Я рад за вас, парни. Осталось только поговорить с Леонардо и Рафаэлем, — очутившись рядом с ними, сказала обезьяна. — Это, во-первых. А во-вторых, мы есть хотим. При слове еды, у шутника заурчал живот, а вместе с ним и аппетит пришел. — Знаете, что парни, я тоже как бы есть хочу. Еда у нас? — Глупый вопрос, братец. Несомненно, у нас, как и твой подарок, что уж как давно смотрит на тебя, ожидая, чтобы ты его наконец открыл. — кареглазый кивком головы указал на подарок младшего брата в виде широкой, среднего размера желто-оранжевого цвета коробки, завернутый серебряной лентой. А на верхней-левой стороне написано его имя черным маркером. — Ну, тогда… ЖРА-АТЬ!!! — и ребята стали набрасываться на пищу, вынимая из коробки Донни, что в ней когда-то находился его подарок, а саламандрианец и аллигатор, услышав вопль, как с цепи сорвавшись, живо пустились к ним, дабы те не сожрали всё раньше времени. Добравшись до них, оба хвостатые принялись тоже есть вкуснятину. Кто-то бутеры с красной рыбой, кто-то оставившие куски Гавайской пиццы, кто-то рулет из лаваша, а кто-то пюре с салатом и курятиной. Главное в жизни — это жрать!