Цветы Идунн

На самом деле Тони и сам не понимал, каким образом в его башне поселились асгардианцы, привезенные братьями Одинсонами, которые в свою очередь окружили гения невиданной заботой и вниманием, одаривая того всем, до чего могли дотянуться и что могли достать. Все произошедшее казалось странным сном, над которым он потерял контроль и мог наблюдать события исключительно со стороны. Все пошло под откос с появлением Барнса, которого бравый Капитан ринулся защищать, при этом сокрыв правду о родителях самого Тони. Не удивительно, что Старк, просмотрев запись, на которой убивали маму, его маму, озверел и бросился на обидчика – в состоянии аффекта и не такое можно было сделать. Как бы там ни было, Железный Человек действительно хотел убить Зимнего Солдата, но бывший товарищ, друг, да и любовник, помешал это сделать: щит в реактор равнялся обесточенному костюму и его недееспособности. Во время битвы Тони никаких серьезных травм не получил, разве что психологических прибавилось. Какая досада, думал он всякий раз, рассматривая старенькую раскладушку, присланную Кэпом. Последний вдруг решил, что взаимоотношения между ними двумя можно было начать сначала, да только сам Старк этого не желал. Ему бы хотелось забыть и Роджерса, и его обещания о счастливом совместном будущем, и эти гребанные цветы на Стивовой груди. Свою метку Тони помнил плохо: в детстве подобного рода вещи Говард приучал сына скрывать, а потом младший Старк и сам перестал рассматривать экзотичный цветок, значение которому из родных никто найти не мог; стоило ли говорить, что после смерти родителей осиротевшему парню было не до меток и любви? Поездка в Афганистан решила за Тони многое, например, прекратить поиски соулмейта, над которым, ранее любящий покуролесить и поразвлечься миллиардер, особо не задумывался. Когда Тони был маленьким, близкие пытались разгадать путь юного дарования, но все было тщетно. Мария верила, что мелкие цветки из неизученных мест, потому ее сын будет покорять вершины; тетя Пегги считала, что племяннику достанется самый прекрасный соулмейт, который одарит светлый ум заботой и семьей; Джарвис только улыбался, поддерживая женские теории; и лишь Говард считал, что сын вновь облажался, так как ни одна книга по флориографии не давала мужчине ответа о предназначении метки. Возможно, именно отношение отца стало решающим, потому что Тони стал стыдиться собственной судьбы. На самом деле ему было все равно, ведь как поверить в истинность, если перед глазами был не лучший ее пример? Родители имели одинаковые, распустившиеся друг для друга, цветы, но отчего-то между ними всегда стояла стена. В любом случае, единственное, что хорошо запомнил Тони был цвет бутонов: яркий насыщенный желтый цвет, который в детских воспоминаниях в лучах солнца казалось даже переливался и искрился. Может быть, потому, увидев у Стива мелкие желтые цветы боярышника, к слову, распустившегося, гений подумал о соулмейтах, ведь чем судьба не шутит, да и Капитан Америка еще в юные годы вызывал трепет в его сердце. Какая ирония, шептал про себя Старк, понимая, что «надежда» на груди Роджерса оказалась ложной, лживой, и предназначалась отнюдь не ему, не Тони. Безусловно, было обидно и больно от осознания своей никчемности и бесполезности, что подкосили, ушедшего в изоляцию от мира – не хотелось ему видеть прочие искусственные маски с заискивающими улыбками, он даже обязанности по ЩИТу взвалил на Вижена. Тревогу забила Пятница, сообщая Пеппер и Роудсу о запое создателя, гробящего себя алкоголем, отсутствием нормальной еды и здорового сна. Попытки друзей вытащить гения из депрессии не приносили никакой пользы, зато первое появление Паучка, решившего навестить кумира, поспособствовало зарождению живого блеска в карих глазах – Питер Старку нравился. Пожалуй, мальчик нравился мужчине слишком сильно, дошло даже до проснувшегося отцовского инстинкта, проявляющегося в странной заботе: то Хэппи приставит, то костюм новый сделает, то личного ИИ для мальчика создаст, то дорогие вещи подарит, а однажды и вовсе разрешил выбрать одну из машин в своем гараже, даром, что у парня прав не было. Впрочем, как позже выяснилось все это было не без оснований: Пеппер проведя расследование, разузнала любопытную информацию, распечатав которую, она сунула в лицо ошеломленного гения. Тот факт, что у Старка, оказывается, был сын, стал неким катализатором к новой жизни, в которой Тони не был алкоголиком и заядлым задротом, сутками пропадающим в мастерской. Питер воспринял новость со скромной радостью и смущением, правда раскрыла карты все та же Пеппер, позже которая поговорила и с тетушкой Мэй. Вот так в башне Старка поселилось два новых человека, нет-нет, а все же являвшимися для него родственниками: Паучок кровным сыном, Мэй же была сестрой женщины, с которой Тони однажды провел роковую ночь. Как бы то ни было, а гений действительно был счастлив, потому что депрессия отступала, не полностью, но покидала искалеченную душу. Тем более один лишь вид Питера наводил гения на мысль о том, что он действительно счастлив: рядом с этим ребенком невозможно оставаться грустным, словно мальчишка был солнцем, разгоняющим мрак внутри Старка. Он даже начал работать, становясь директором ЩИТа и отстаивая права супергероев перед правительством. Через некоторое время Тони получил зашифрованное сообщение, в котором Брюс, его старый добрый Брюси, описывал ситуацию и просил о помощи. Был ли удивлен Старк, узнав о том, что пропавший Беннер все эти года провел в ином мире в образе Халка? Триллион раз да, шептал гений, набирая ответное сообщение с приглашением в свой дом: помочь Тору и его народу он тоже согласился. Тот факт, что в их компании будет присутствовать Локи, Отомстители как-то опустили, оставляя прибытие трикстера сюрпризом для самого Железного Человека. Валькирия мощь воина с Земли оценила сразу, стоило младшему Одинсону отлететь на пару-тройку метров в сторону. Технические неполадки, тогда язвительно прокомментировал Старк, пряча репульсоры новой нанотехнологичной брони, а после и вовсе отзывая костюм. Данное творение оценили все новоприбывшие, поскольку сталь казалась живой, обтекающей господина словно зачарованная металлическая кожа, да и к тому же дарующая возможность атаковать. Закончив с «приветствием», Тони пригласил всех в башню, позднее ставшую новым домом для асгардианцев. Последние довольно быстро освоились в новой обители, обустраивая ту под свои нужды, однако без разрешения хозяина никто ничего менять не спешил. Впрочем, Старк, познакомившись со внеземными учеными умами, готов был не то, чтобы переоборудовать родное построение, но и новое возвести. К слову, идея об ином доме, возведенном где-нибудь в укромном месте, подальше от шумного города, привела Тора в восторг. Громовержец загорелся идеей частной территории, которая бы стала обителью выживших асов. А ведь их не так уж и много, как-то вслух подметил Старк, своими словами образуя тишину: Беннер с Валькирией учтиво молчали, не решаясь даже шевелиться; Питер заинтересованно и непонимающе оглядывался вокруг, силясь понять в чем же дело; Локи отошел от брата, а Тор замер на месте и казалось пускал мелкие заряды электричества. Тони тогда рывком затолкал Паучка за спину, чем вызвал интерес со стороны присутствующих. Голые инстинкты, кратко пояснил Старк, не решаясь озвучивать то, что Питер на самом деле был его сыном – сам еще не привык. Правда присутствующие подумали о совершенно иной причине, которая отчего-то вызывала хмурое выражение лица Локи, бросавшего на мальчика холодные взгляды. Пожалуй, с того момента Тони еще больше времени стал проводить с сыном, ведь кто знал, что творилось в голове трикстера, однажды попытавшегося захватить Землю. Именно из-за недопонимания и недоговоренности сложилась та ситуация, которая ставила гения в тупик: Локи старался заморозить Питера ледяным взглядом, Тони жаловался на это Тору, а сам Тор как-то печально пожимал плечами! Дождь с громом после подобного рода жалоб совершенно не способствовал хорошему настроению гения, например, иногда он взрывался, ища поддержки у старых и новых друзей: — Какого дьявола?! — взлохматив и без того запутанные волосы, ворчал Старк, привлекая внимание Беннера. — Вам следует поговорить, Тони. — Ты что-то знаешь! Я уверен в этом! — тыча пальцем в друга, возмущался гений: — И ты тоже мне ничего не расскажешь? — обращался он уже к Валькирии, на минуточку, с которой он не просто сдружился, но и порой пропускал по паре стаканов или бутылок, впрочем, о последнем никому не следовало знать. — Прости, мой друг, но Брюс прав. — Предатели! — вскинув руки, печально выдыхал Тони. Поставить зазнавшегося Локи на место стало необходимостью, поскольку его мальчик уже попросту боялся оставаться рядом с папочкой – после каждой милой посиделки у Питера возникали неприятности. Ни в какие рамки не шло и то, что Тор, у которого Паучок вызвал симпатию чуть ли не с первого дня, стал обходить мальчика стороной, ссылаясь на важные дела. Из-за подобного отношения младший Старк, который по документам еще значился Паркером, стал чаще уходить из дома: учеба, дежурство, миссии, тренировки и друзья. О последних Тони ничего не знал, но родительское сердце подсказывало что-то неладное. Как показало время не зря, поскольку в одно солнечное и ясное утро обитатели башни лицезрели поистине странную картину: — Я взорву твою наглую рожу, Уэйд, и вырву все, что можно и нельзя! — во всю кричал Старк, пытаясь выстрелить в вертлявого мужчину в красном трико. Невольные зрители смотрели на раскрывшийся спектакль в немом шоке, правда только до тех пор, пока тот самый Уэйд не позволил себе ответную атаку. Локи первым встал на защиту Железного Человека, опутывая того магией, пока Тор изо всех сил старался скрутить болтливого наемника. — Тони. Тони! Что происходит? — силился понять Брюс. — Этот!.. Этот!!! — возмущенно тыча пальцем в связанного костюмированного клоуна, задыхался гений. — Успокойся, Энтони. — попросил трикстер, ладонью сжимая покрытое броней плечо. — Что произошло? — Он целовал Питера в его постели! Взревевший и покрасневший Старк пылал гневом, раздражением и возмущением – впервые гения видели таким. Лицо трикстера вновь скрылось под маской надменности, а Тор подобрался. Тони был готов поклясться, что в глазу громовержца видел искру, собственно говоря низкий тон был подтверждением недовольства Бога: — Он изменил тебе? Кто кому изменил, а главное зачем ни Дэдпул, ни Железный Человек не поняли – после слов Тора уставились друг на друга с немым вопросом. Разрушил тишину сам Питер, забежавший на этаж в одних лишь пижамных штанах: — Папа, он мой соулмейт! — закричал запыхавшийся мальчик. — Только не он! — Но папа! — Прошу благословления, папаша! — весело вклинился в разговор Дэдпул, получая в грудь заряд из репульсора. Хоть немного помолчит, думал Тони, мысленно благодаря Тора за обездвиживание цели. Сам же громовержец неверяще озирался то на Питера, то на Старка. — Папа?.. — тихо переспросил, стоящий рядом с гением Локи. — Это как же так? — вторил ему братец. — А вы не знаете откуда дети берутся? — фыркнул Тони, сбрасывая со своего плеча ладонь трикстера и направляясь к замершему сыну: — Питер, нет! Я не позволю этому психу позариться на твою девс… — Папа! — вскрикнул Питер, не желая, чтобы окружающие знали подробности его личной жизни. — Он мой соулмейт! — Да замолчите вы уже! — прикрикнул Локи, потирая виски, дабы облегчить головную боль: — Значит, Питер – твой сын? Тони, отозвав броню и скрестив на груди руки, на вопрос утвердительно кивнул. К чему был весь допрос, он не понимал, ведь разве не было очевидным фактом, что Паучок — сын Железного Человека? «Нет», — читалось в глазах окружающих, кроме разве что Беннера и Валькирии, которой с разрешения друга он сливал информацию. — Значит, ты свободен? — уже вмешался Тор. Тони, пускай не понимал, к чему был вопрос, все же кивнул вновь. На лице блондина расплылась радостная улыбка и он уже хотел было ринуться обнимать Старка, замершего на месте, но был остановлен взглядом брата. Старку пришлось объясниться с друзьями, рассказывая при этом теперь уже полную историю событий со времен раскола Мстителей: как появился Зимний Солдат, посеявший раздор в команде и убивший его, Тони, родителей; как Кэп безжалостно обесточил костюм Железного Человека и сделал выбор в пользу друга – Тор на самом деле еще помнил, с какой любовью Тони смотрел на Роджерса, правда тогда он не силился понять причину неодобрения данных отношений; как гений ушел в запой из-за запоздалых сожалений, обиды и потухшего гнева, оставившего после себя пепелище на душе Старка; как Пеппер, милая Пеп, раскрыла тайны инстинктивной любви Тони по отношению к Питеру; как Питер и Мэй переехали в башню, принеся вместе с собой новую жизнь; как Тони получил сообщение от Брюса. Старк говорил долго, проникновенно рассказывая свою историю, со всеми ранее упущенными деталями – даже Дэдпул, освобожденный Паучком, прослезился и заявил, что папашу он теперь в обиду не даст, ведь отныне они одна большая и странная суперсемья. Тони хотелось придушить Уэйда, но реакция друзей вынуждала с этой затеей повременить. Возможно, Пул был надоедливым языком без костей, но он говорил правильные вещи, поскольку присутствующие, теперь знавшие правду, выглядели не то, чтобы удрученно, но обеспокоенно. Вот именно с тех пор Тони начал отмечать странное поведение Одинсонов, вдруг проявивших активную и порой излишнюю заботу о Железном Человеке. И ладно если оно не несло с собой проблем, да проявлялось как помощь в бою или работе, но совсем иное, когда братья атаковали гения на его же территории: завтрак в постель, хотя Тони помнил, что засыпал в мастерской; Тор, чуть ли эту мастерскую не разгромивший и не подравшийся с Дубиной, у которой хотел отнять работу – Старк на самом деле не знал, чем бы все закончилось, если бы не Локи, прогнавший брата; сам же трикстер тенью следовал за гением, порой исподтишка помогая тому с помощью магии. Последней каплей стал момент, когда в обед, Питер был обтискан Тором и одарен лаской Локи – мой мальчик, с ревностью подумал тогда Тони, вслух заявляя, что бы Одинсоны руки рядом с его сыном не распускали. — Пап, ты дурак, — сокрушенно покачав головой сказал Питер, со смесью печали и безнадегой глядя на Богов. — Тони, ты так и не понял? — неверяще поинтересовался Брюс, чувствуя такие же эмоции от рядом сидящей Валькирии. — Да что происходит?! — вновь рявкнул Старк, которому порядком надоело собственное незнание проблемы. Ответить ему не дал Тор, отчего-то молчаливо забросивший гения на плечо и понесший в свои покои. Как бы ни ругался Тони, ни бил коленями в мощную грудь, но высвободиться у него не получалось, впрочем, он и не надеялся, потому что по взгляду зеленых глаз следовавшего за ними Локи можно было понять, что в этот раз он действительно все поймет, ему хорошенько все разъяснят. Одинсоны жили в одних покоях – это гений знал давно, порой в уме выстраивая предположения на счет отношений между этими двумя: странную связь «братьев» Тони заметил еще во времена вторжения Читаури, уж слишком сильно тогда Тор метался между добром и Локи. — Действительно не понял? — поинтересовался трикстер, когда Старка грузно сбросили на мягкую постель поистине королевских размеров. — Чего? — огрызнулся гений, наблюдая за переглянувшимися братьями, а после за тем, как Тор начал снимать футболку: — Воу-воу, может быть обойдемся без стриптиза? Локи расстегнув рубашку, одарил Старка нечитаемым взглядом. На самом деле братья действительно не верили, что тот до сих пор не осознавал очевидных вещей: на груди у Одинсонов значились мелкие цветы, в приглушенном свете они казались позолоченными. — Ну, и? Я рад за вас ребята, давно подозревал, что вы не просто «братишки», — пожал плечами гений, испытывая зависть, ведь у него соулмейта не было. — О, великие Норны, какой же он оказывается идиот! — простонал Локи, закатывая глаза. — Тони, ты серьезно? — спросил Тор, присаживаясь рядом со Старком, перетягивая внимание на себя. — Присмотрись, Тони! Старк повиновался и разглядывал цветы на широкой груди: мелкие, похожие на боярышник, золотые цветы искрились и цвели, выказывая не только предназначение носителя, но и то, что чувства между ним и парой крепли. На самом деле цветы распускались лишь тогда, когда соулмейты встречались: чем больше любви хранилось в сердце, тем сильнее и насыщеннее они были. — Приглядись, Энтони. — раздался шепот над ухом. Старк вздрогнул, ощущая мурашки, пробежавшие по позвоночнику. Голос у Локи был приятным, завораживающим. Тони обернулся резко, мазнув носом по бледной щеке, чтобы неловко отпрянуть назад и спиной наткнуться на Тора, захватившего гения в крепкие объятия. — Приглядись, — еще раз прошептал Локи, пальцем указывая на цветы. Только теперь Тони заметил, что некоторые цветы были вялыми, словно иссохшими, пускай и распустившимися. Неужели проблемы в отношениях, подумал он, ощутив, как прохладные ладони потянули вверх его собственную футболку. — Норны… — выдохнул Локи, позволяя гримасе ужаса отразиться на лице. Тор завидев подавившегося брата, чуть ли не уложил Тони на себя, чтобы посмотреть на то, что же так шокировало трикстера. — Согласен, не самое приятное зрелище, парни. — горестно усмехнулся Старк, пытаясь вырваться из крепких объятий. Он чувствовал себя уязвленным и беззащитным, да и не приятно ему было показывать изуродованную шрамами грудь. Цветы после Афганистана стали частью забытых воспоминаний и не более того, на смену им пришел реактор, образовавший после себя дыру, залатанную искусственно синтезированными костьми и кожей. Тони, конечно же, после операции по извлечению шрапнелей привел себя в порядок, да только образ жизни супергероя не способствовал сохранению идеально чистой шкуры. — Парни? — Где?.. — Удалили мне реактор, Тор, удалили. — Цветы? — Локи, у меня не было куска груди, так какие к черту метки на искусственной коже? Я даже не помню, как они выглядели! Братья замерли, не решаясь что-либо говорить и как-либо действовать. Тору хотелось прижать к себе гения, отогреть и защитить. Локи тоже этого желал, но еще больше ему хотелось, чтобы Старк наконец-то понял одну простую шутку судьбы: — Энтони, они выглядели так, — указав на свою грудь, выговорил трикстер. — Ч… чего?.. — Ты наш соулмейт, Тони, — выдохнул в темную макушку громовержец. — Я сперва не понял, что мои цветы распустились окончательно, так как был занят Локи и вторжением, а потом уже и не знал кто стал причиной этому. К слову, Локи, когда пришел в себя, тоже ничего не знал. — С чего вы взяли что это я?.. — Пока я был в темнице матушка приносила мне много интересных книг, — начал объяснять трикстер, руками оглаживая неестественно чистый участок загорелой кожи. — Потом… После событий с Малекитом у меня было достаточно времени, чтобы попытаться найти соулмейта, и я нашел, но не решался появиться у тебя перед глазами... Хотя, признаться честно, мне хотелось избавиться от Роджерса, однако ты выглядел таким счастливым… — Локи тогда притворялся Одином, представляешь? — А ты и повелся, брат. Старк усмехнулся, ему нравились перепалки между Одинсонами, напоминающих кота и собаку – заклятые враги, не способные и часу прожить друг без друга. Как бы то ни было, Тони лишним себя не чувствовал, наоборот, странным образом он вписывался в устоявшуюся пару, словно бы дополняя ее, уравновешивая весы. — Значит соулмейты? Мы? Втроем? — Да, — прошептал Локи прежде чем одарил гения тягучим поцелуем. Томный вздох слетел с губ Тони, и сладостная режущая боль прошлась по израненному сердцу: совсем не так, как было с Капитаном Америкой. Неужели правда судьба, думал он, позволяя Тору отвести свою голову назад, чтобы громовержец смог завладеть его ртом требовательно, властно, настойчиво. Стон сорвался сам собою. Холодные ладони не могли остудить жар, зародившийся внизу живота. — Тони, — шептал Тор, и Локи ему вторил: — Наш Энтони. Черт с вами, мысленно восклицал Старк, плавясь в контрасте температур, которыми с двух сторон его опаляли Боги. Ему бы и в голову никогда не пришло, чтобы представить себя между Одинсонами, грозящими поглотить гения целиком. Без остатка. — Ваш, — задушено ответил Тони, тем самым давая братьям разрешение на то, чтобы они действительно выпили его, измотали, забрали и больше никогда не отпускали. Переплетение рук и тел, переплетение судеб и сердец – цветы у Локи и Тора оживут, засияют с новой силой, разбавляя золото яркими жёлтыми лучами, в свете ламп или солнца переливающимися словно позолотой. Пройдет ночь и Тор расскажет драгоценному соулмейту, что цветы эти на самом деле из Асгарда, и зарождались они прежде, чем возникало яблоко самой Идунн. Пройдет неделя и Локи, одарит незаменимого соулмейта подарком, который прекрасной ветвью цветов расселится по неестественно чистой коже груди. Пройдет месяц и Тони с удовольствием согласится заключить узы брака с возлюбленными соулмейтами, отведав то самое золотое яблоко Идунн. «Перерождение» и «вечность», как цветы судьбы, говорили сами за себя: все трое испытали первое, и теперь им предстояло жить вторым, но уже в любви и вместе.