Верная псинка.

Быть выходцем из богатой семьи сложно, а стать достойным и уверенным в себе человеком, который будет в состоянии держать бизнес, намного труднее. Именно поэтому пожилой, находящийся одной ногой в гробу, тогдашний глава расцветающего бизнеса написал завещание с одним единственным условием — отдаст всё имущество, только если юноша выйдет замуж за дворянина в качестве младшего мужа. Правда, такое заявление сильно взбесило вспыльчивого и совсем зеленого Леона, который был категорически против такого расклада. Выходить замуж за мужчину? Абсурд! — Я согласен, — на удивление спокойно проговорил тот, ставя фамильную печать на бумаге с брачным контрактом. А теперь поподробнее о нашем молодом человеке. Леон Этьен — нынешний владелец акций и большинства фабрик по производству автомобилей. Хорошо устроился Этьен-старший, который сразу же умер после того, как его сын расписался с небольшим дворянином, чье состояние было намного меньше. Юноша, на момент составления брачного контракта, был невысоким, всего 158см, и худым, что так не подходило его положению. Ему тогда только стукнуло 16 — не самый лучший возраст для замужества и принятия большого наследства, но холодный взгляд и твердый характер, а также прирожденные упертость, рассудительность и трудолюбие никогда не бросали своего хозяина. Русые, короткие волосы не представляли из себя ничего сложного и супермодного, а худощавые руки и пальцы были похожи на руки пианиста — такие же длинные и изящные. С того самого серого и унылого дня, когда не было ни свадьбы, ни витающей в воздухе ауры любви, прошло 10 лет. На словах кажется, что много лет прошло, а не деле — словно месяц или вовсе неделя. Многое ли поменялось? Нет. Леон остался жить в старом особняке, которому больше 30 ( а может и 50) лет вместе со своим мужем, с которым ни разу за все эти 10 лет не спал. Хотя... Есть небольшие изменения. Юноша, который теперь уже мужчина, имеющий рост 175см и атлетическое телосложение с аристократично бледной кожей, как-то закрутил интирижку с одной француженкой во время деловой поездки, и итогом стала беременность девушки. Окончилась она... Печальным образом — Луиза сбежала после родов и оставила ребенка Леону, который не был никаким образом готов к отцовству, даже несмотря на третий десяток, что пошел, и на редкую, совсем незаметную, седину от нервов. Не сказать, что русоволосый был не рад ребенку, наоборот, очень любил его, но понимал, что один не воспитает его, а потому тот сразу же нанял несколько слуг. Садовник, повар, горничная и нянька, а также просто слуга заселили большой особняк, построенный и обустроенный в винтажном стиле и светлых тонах. Немного обветшалый и требующий небольшого косметического ремонта. Что же можно сказать о родившейся дочке? Она была милой, имела присущую всем детям пухлость и красивые черные глаза, как бы странно не звучало, а еще росла в этом доме, вместе со всеми дружелюбными работниками, уже целый год. Этьену стукнуло 26 лет, а гордость, избалованность и хладнокровие росло прямо пропорционально счету в банке и влиянию на важных персон. Не таким он представлял свое будущее, но ничего не изменить, ведь зародыш дал росток, а убить растение — изменить принципам. Тот слуга, которого совсем недавно упомянули в перечни нанятых работников, был весьма интересной личностью, и потому он стал верной псинкой, как бы грубо не звучало, Хозяина дома, а сам Леон никого и ничего не замечал вокруг себя, желая лишь насладить собственные эгоизм, избалованность и похоть. Серое и ничем не примечательное утро встретило взрослого мужчину, на чьих руках сидела маленькая девочка и с восхищением рассматривала поле, посреди которого они жили. Все было сухо и неаккуратно, но в маленьком детском сердце это отзывалось восторгом и радостью. — Ты еще такая маленькая, — с легкой улыбкой проговорил Леон, смотря точно туда же, куда смотрела его дочь. Эта улыбка, играющая на чуть пухлых губах, ничего не выражала. Будто он совсем не испытывает никаких эмоций, кроме гордости. — Пойдем домой, Лиз. Леон поудобнее подхватил девочку и развернулся, чтобы в следующую секунду направиться в сторону особняка, а там уже передать ее прислуге. Плохое предчувствие преследовало его, потому он был слегка на нервах — чуйка никогда не подводила мужчину, всегда помогала и спасала. Немного задумавшись над тем, что же может случиться, русоволосый совсем не заметил, как дошел до дома и к нему подошел парень, который был нянькой Лизы. Быстро, однако, преодолели поле и погуляли, но на большее рассчитывать не надо было, ведь погода оставляет желать лучшего. Грозовые тучи приближались к месту, где располагался дом, что означало одно — будет дождь. Но разве об этом хотела предупредить чуйка? Сильный ветер ударил в спину господина Этьена, и тот повел плечами, сбрасывая неприятные ощущения. — Я скоро буду. Пришли ко мне Тима, — коротко и холодно сказал мужчина и отдал дочку слуге, после чего развернулся и медленным шагом направился обратно в поле. Ждать прислугу долго не пришлось, он пришел быстро и даже прихватил с собой кардиган, который накинул на Леона, чтобы тот не замерз от сильного ветра, а после молча встал позади него и перевел взгляд на небо. Тучи все больше приближались и становились больше, но Тим не волновался, ведь это к лучшему — не надо будет поливать их большой и цветущий сад. Все же иногда он помогает юному садовнику с розами, так как те очень придирчивы оказались к тому, где им расти. — Придешь сегодня ко мне? — неожиданно тихо спросил русоволосый у Тима и услышал хруст веток, доносящийся из леса. Это заставило его моментально обернуться и замереть: то ли от страха, то ли от неожиданности. — Этьен? — черноволосый мужчина с неким подобием удивления посмотрел на своего Господина, а после медленно повернулся в ту сторону, куда смотрел Леон. — Бежим, — резко выдал он, хватая русого за руку и срываясь с места, чтобы увести домой. В том предосеннем лесу стоял незнакомец, в руках которого было ружье, направленное в их сторону. Заказной убийца? Возможно. Конкуренты на многое готовы пойти, но они не думали, что их найдут в этом месте, ведь оно находилось далеко от города. Да и дороги здесь не было, чтобы узнать куда ехать. "Следили", — пронеслось в голове Леона, бежавшего следом за Тимом через всю поляну к дому. Кардиган неприятно стягивал верхнюю часть тела, от чего бег был немного неуклюжим, но время ли сейчас думать об этом? Ведь за спиной раздается оглушающий выстрел, направленный в сторону этих двоих людей. "Попал?", — мысленно спросил мужчина и обернулся, видя, как в лесу скрывается стрелявший. Воздуха в легких не хватало, ведь возраст брал свое, и бежать аки сайгак у него уже не получалось. Благо, что Леон с Тимом ушли недалеко от дома и добрались до него в мгновение ока, сразу же останавливаясь на крыльце и жадно глотая воздух. Взгляд скользнул по силуэту охранника, который прибежал на звук выстрела, и хриплое "За ним" сорвалось с губ Леона. Охранник должен поймать его, ибо это покушение так просто не останется, надо наказать смельчака и выпытать заказчика. — Будет сделано, — коротко кивнул статный мужчина с редкой сединой и строгим взглядом. Но даже он выглядел мягче и добрее, нежели его господин — Этьен. Затем тут же рванул в сторону леса, одной рукой при этом придерживая кожаную кобуру, в которой находился револьвер — старая, но мощная модель, что очень ценилась местными полицейскими и личной охраной многих дворянин. Сам русоволосый хозяин особняка тем временем держался одной рукой о деревянную колонну, после чего сделал заключительный вдох-выдох и выпрямился, возвращая себе прошлую строгость, уверенность и хладнокровие. Долго ли продержится эта привычная маска успешного господина? Явно нет, потому что через пару секунд к нему буквально подлетает нянь его дочери, на дрожащих ногах и со слезами на глазах останавливаясь в метре от Леона и что-то хныча, бормоча. — Повтори, — грубо произнес тот и нахмурился, ведь сбитая и судорожная речь юноши не была ему понятна от слова совсем. — Внятнее. — Г-господин Этьен, — начал говорить Лукас, так звали няня Лизы, и перевел умоляющий взгляд на Тима, что стоял позади господина и наблюдал за всем этим. Вполне спокойно можно объяснить, почему парень так боялся сознаваться в содеянном — в лучшем случае его уволят, а в худшем... Все знали о том, как дворяне избавляются от ненужных слуг. Они их убивают: жестоко, быстро и безболезненно. Только не хотелось рыжему парнишке с волнистыми волосами средней длины ни того и ни этого. Настолько сильно привязался к данной семье за год, что теперь покидать ее стало равносильным убийству. Мысленно он всегда считал каждого работника особняка, малышку Лиз и хмурого, всех ненавидящего господина Этьена одной большой семьей, которую покинуть теперь юноша не в силах. — Смотри на меня, — все в таком же тоне приказал мужчина, а на лице, кроме нахмуренного лба, никакой эмоции не было. А нет, ложь, ибо всем своим видом он истощал ауру величия и власти над людьми, словно сам был кем-то выше, чем просто человек. И откуда столько уверенности и гордости, что даже в такой ситуации он держал лицо? — Ваша дочь Лиз, — Лукас проглотил соленый ком в горле, мешавший все это время говорить, затем перевел наполненный страхом взгляд на русоволосого и продолжил: — Ее забрал мужчина в черном одеянии, когда я выбежал в коридор на шум выстрела. Я вышел только на пару секунд, а когда вернулся — ее уже не было! — Лиз?.. — только и успел проговорить Леон, как его ноги сами рванули в сторону поляны. Впервые за всю его жизнь его переполнял такой страх за свою дочь, которую он очень сильно любил и которой нереально дорожил, ведь она его кровь, его частичка, как мысленно говорил сам мужчина. Каким бы холодным, жестоким и бессердечным он не был бы, родительское сердце всегда волновалось за годовалого ребенка, росшего без матери и с самого рождения выживавший без грудного молока, так необходимого для развития. Ноги уносили взрослого господина все дальше от дома, а глаза судорожно искали черный силуэт с ребенком на руках. Бежать, бежать и бежать, пока Лиз не найдена. Поле протягивалось на несколько километров от особняка, потому искать ее пришлось долго. "Где же они?!" — не понимал тот, а ноги ощутимо побаливали от часового непрерывного бега по сухому полю. Под ногами хрустели ветки, иногда Этьен спотыкался о ямы и кочки и падал прямиком на колени, сбивая их до синяков так же, как и руки. Но он не сдавался. Его дочь где-то там с каким-то неизвестным мужиком и, возможно, в опасности. "Нашли слабое место, твари", — пронеслось в голове, и тот свернул в сторону железной дороги, которая проходила через поле в двух-трех километрах от места, где живет Леон. Силы покидали немолодое тело мужчины, но, черт, он продолжал бежать, пока не заметил черный силуэт, который медленно направлялся к рельсам быстро приближающегося поезда. — Стой! — выкрикнул, после чего оперся руками о свои колени и замер, смотря, как незнакомец несет его спящую дочку все ближе и ближе к рельсам. Маска слетела с лица прочь, являя настоящего, скрывавшегося все это время Этьена, которого он сам подавлял, так как не желал никому показывать свою слабость. "Да что за день такой? Сначала нападение, а после это... Как Санта-Барбара в реальной жизни", — верно подметил внутренний голос. Время только близится к полудню, а уже столько произошло, сколько за всю жизнь не случалось. — Господин Леон Этьен, — на удивлении веселым и мелодичным голосом обратилось черное "одеяние", поворачиваясь лицом к названному и улыбаясь, а на сложенных руках лежала девочка, — есть люди, которым Вы нагадили. Считайте, это их плата. Если честно, то Этьен никогда не думал, что такое произойдет с ним, с его дочерью. Самоуверенность так и выливалась за края воображаемого кувшина, так как он верил, что на него, с его-то статусом, никогда никто не нападет. Как говорится, кишка тонка, да видимо не у всех. Ноги мужчины предательски дрогнули, но он не опустится до такого, что упадет перед кем-то на колени. Он Леон Этьен. Он не тот, кто будет склонять голову, ведь в его натуре существует лишь одна команда, которой он придерживается большую часть своей жизни - "Доминируй". Как паразит, светло-русый проникал внутрь и ломал всё — человека, машину, бизнесы, даже саму систему. Этот человек, в данный момент смотрящий на черный силуэт и судорожно думая, как же ему поступить, был непредсказуемый... — Господин Лео-о-он, — протянул неизвестный мужчина, держащий в руках маленькую Лиз, которая была слишком тихой, что немного пугало Леона. — Не хотите начать замаливать грехи, пока Ваша дочь жива? Хотя бы извинились перед маленькой, невинной и сладко спящей девочкой за то, что у нее отец — самолюбивый и до чертиков эгоистичный человек. Она же не виновата ни в чем... — Противная усмешка заиграла на губах "силуэта", а Господина Этьена передернуло от фразы, после которого весь его внутренний стержень, воспитание и гордость сломались окончательно. "Пока Ваша дочь жива". Он никогда не молился, не просил и не верил в Бога, несмотря на то, что это считалось чем-то аморальным, странным и не принималось обществом, каким бы толерантным оно не было. У каждого свои взгляды, и тут ничего не поделаешь. Русоволосый мужчина съежился от резко усилившегося ветра, а тело пробило мелкой дрожью — он явно замерз. Желто-коричневая сухая трава и серое, можно сказать, унылое небо составляли всю картину и так хорошо подходили в данный момент. В этот напряженный момент, когда тело напрягается, затем расслабляется и всё по новой. Невидимые нити натягивались внутри него, а после потихоньку начинали рваться. Слишком быстро он сломался. Всю свою жизнь он держал себя, управлял собой и был предельно аккуратен, НИКОГДА такого не должно было произойти, что бы не случилось с ним, но... Лиз. Она его дочка; та, кого Леон воспитывает с особым трепетом и нежностью, хоть и внешне выглядит холодным и бесчувственным. — Как ты вообще... — хриплым от недавнего бега голосом проговорил Этьен и поднял взгляд на человека в черном одеянии, а в глазах так и читалась просьба. Самая обыкновенная просьба не трогать его некое сокровище, оставить в покое и забрать лучше его жизнь. Выдавить из себя еще какие-то слова он не смог, а после тот самый вор начал обратный отсчет. Считая, незнакомец медленно и ненавязчиво повернулся спиной к Леону, словно не боялся, что в него могут выстрелить, и направился в сторону железной дороги. Слышалось, как приближается поезд, и эта немецкая точность отсчета пугала русоволосого еще больше. — Стой! — крикнул тот, но слова растворились в сильно ударившем в спину ветре, так и не долетая до адресата. "Пять", — только и услышал Господин, после чего замер, и его глаза невольно округлились. Повторюсь, немецкая точность, потому что поезд появился в зоне видимости. Страх овладел телом и не давал сделать даже обыкновенного шага, чтобы хоть как-то попытаться спасти Лиз. Прогремел выстрел, и птицы, до этого спокойно сидящие на рельсах, громко каркая, взлетели и привели всем этим шумом внимание Этьена. Главное, они вернули его в сознание. — Что?.. — только и выдохнул он, когда перед его глазами незнакомец, до этого державший его дочь своими грязными руками, вдруг застыл, а после упал. Как и сама девочка, что спала. Она даже не плакала, не проснулась, когда соприкоснулась с землей. Лиз находилась в двух метрах от железной дороги, по которой быстро и опасно только что пронесся товарный поезд. Сзади молодого человека послышался хруст сухой травы и тяжелое дыхание, и он обернулся, замечая на том месте своего слугу, Тима, в руках которого находился чуть дымящийся револьвер, и, видимо, из него и был сделан тот спасающий выстрел. Леон сразу же встал и на дрожащих ногах рванул к своей дочери, становясь перед ней на колени. Только для нее. Только она, можно сказать, заслуживает этого. — Тим, — позвал он слугу, который тоже бежал в их сторону. — В дом ее, быстро. Привычки дают о себе знать, прежний Этьен возвращался, становился тверже и увереннее. Опасность миновала, и теперь надо лишь четко командовать, чтобы не потерять то, что было спасено буквально пару секунд назад. Черноволосый прислуга подходит к ребенку и одним ловким, но при этом аккуратным движением поднимает ее, после чего побежал в сторону особняка, где их должен был ожидать медик. После того случая, произошедшего на поле с его дочерью Лиз, прошло пару часов. Маленькую девочку сразу же передали в руки врача, - им являлся довольно-таки пожилой мужчина лет 55-60, но прекрасно знающий свое дело - и подавленный всем этим Леон нервно закусывал нижнюю губу, а затем и вовсе поспешил скрыться с глаз прислуг дома. Если честно, то молодые и не очень работники местного особняка впервые за год их проживания здесь увидели, как их Хозяин, вечно холодный и сдержанный Этьен, был растерявшимся и помятым настолько. Возможно, именно тогда они поняли, что в нем все же остались человеческие чувства. В том числе и любовь к дочери, хотя до этого все считали, что она даже не нужна Ему. Теперь... Теперь все не так. — Меня не тревожить, — сухо сказал русоволосый, после чего покинул гостинную, где они стояли до этого, и пошел к лестнице. Ступенька, вторая, третья... Мужчина поднимался по старой деревянной лестнице, застеленной приятным ковром, и смотрел перед собой невидящим взглядом. — Леон, соберись, — проговорил он сам себе шепотом и ощутил взгляд, пробирающий до дрожи, от чего сразу же "очнулся", поднимая голову и останавливаясь прямо посередине лестницы. Он неприятно поежился, но виду не подал, смотря прямо в глаза своего супруга, который не отличался красивой внешностью, "богатым внутренним миром" и каким-то умом. Обычный мужичок, которому стукнуло 47 лет; он имел низкий рост, всего 170см, большое "пивное пузо", что намекало на излишний вес, и засаленные, почти полностью выпавшие волосы. Одним грубым и некрасивым словом, урод. Даже несмотря на то, что мистер Патрис Джонах являлся мужем Этьена, последний никогда не любил первого, не смотрел на него в "этом" плане и уж точно не собирался хранить верность какому-то "слабаку и жабе", если цитировать самого Леона. Почему же слабак? Потому что Патрис не имел того самого "внутреннего стержня", характера, стремления, силы. То, что он дворянин, — полностью заслуга его предшественников. — Добрый вечер, Леон, — тихо поздоровался с ним Патрис, но не перестал смотреть на молодого человека, так и не продолжившего свой путь в сторон спальни. — Вечер, Патрис, — в излюбленной манере ответил Леон, но тут его снова пробила дрожь от взгляда супруга. Словно этим взглядом Он говорил Ему: "Я всё знаю". Знает про роман с француженкой пару лет назад, про отношения Хозяина особняка и его прислуги в лице молодого и красивого мужчины, что постоянно хвостиком ходил за ним. Про всё то, о чем Леон предпочитал молчать перед всеми, так как не хотел навести на свой род, бизнес дурную славу. Так и представлял он желтоватые, но свежие газеты, а на ней большими буквами "ВЛАДЕЛЕЦ КРУПНОГО АВТОМОБИЛЬНОГО БИЗНЕСА КРУТИТ РОМАНЫ ЗА СПИНОЙ СУПРУГА". Стоя у запотевшего окна, посреди просторной комнаты, которая служила спальней в бежевых тонах, молодой человек смотрел на него и видел размытый силуэт. "Чей он?" - этот вопрос даже не требовался. Леон знал, кто стоит, точнее, кого видел он через окно - это был Тим, его слуга. Тот как всегда помогал садовнику с капризными кустами роз, что не хотели ни цвести, ни опадать, так что ему оставалось лишь подстригать их время от времени. Время близилось к вечеру, но еще не темнело. Стройный, статный мужчина смотрел на мир словно через пелену, не видя и не слыша ничего. Но... Так ли это? В определенные моменты тот сначала дергался, а после замирал от малейшего шума - где-то Миранда уронила горшок с комнатным цветком и начала судорожно убирать грязь с лакированного старого дерева. Возможно он слышал все чересчур остро, а его взгляд цеплял любые мелочи. Здесь пыль успела собраться, там подушка неаккуратно лежит... — Господин? — постучался в дверь юноша, а сам ведь боится беспокоить русоволосого. — Господин Патрис Джонах просил передать Вам эти документы... — Леон обернулся на няньку дочери и мысленно хмыкнул, возвращая к себе самообладание. — Что это? — спокойно и твердо спросил тот, скрещивая руки на груди. — Документы на развод... "Чего же он боится? Жалеет меня? Пф-ф-ф, мне это не нужно", — мужчина закатил глаза, махнул рукой в сторону рабочего стола, около которого стояло удобное кресло кремового оттенка, и повернулся обратно к окну. Он услышал, как дверь щелкнула, а после закрылась — Лукас поспешил скрыться с глаз Господина. Вдох сорвался с губ, и Леон уткнулся лбом в прохладное окно, прикрывая глаза и тут же открывая их. Тим все еще был в саду и сейчас поливал кусты. Чувство подавленности поедало мужчину изнутри, делало его слабым. Рука невольно потянулась к окну, и пальцы начали аккуратно, медленно выводить слово из трех букв. Скорее, даже имя. "Тим". И как только буква "М" была выведена, слуга, стоявший спиной к дому, плавно повернулся и посмотрел на окно второго этажа, на котором как раз-таки стоял Этьен. Почувствовал он "это"? Поставив лейку на специально предназначенное для этого место и спокойным, размеренным шагом направился в дом — мысленно Леон уже успел позавидовать такому спокойствию. Спустя пару минут после того, как слуга скрылся с его глаз, Леон услышал тихий стук в дверь, а затем то, что кто-то вошел в комнату. Этим "кто-то" был Тим, и мужчина даже не сомневался в том, что тот шел к нему. — Господин Леон, Вы спрашивали, не приду ли я к Вам сегодня, — в привычной вежливой манере обратился черноволосый и едва заметно усмехнулся. — Вы хотели что-то определенное? — Да, хотел... — с легкой хрипотцой ответил тот, разворачиваясь лицом к прислуге и проходя к тому самому кремовому креслу, в которое и уселся. Он не сводил взгляда с темноволосого, а спустя время положил ногу на ногу и поставил рук на подлокотник, подпирая щеку в неком скучающем жесте. — Становись на колени. Тим даже не удивился столь резкому и странному приказу своего "Хозяина", так как он прекрасно знал, что от него, тем более после такого случая, который явно бьет по гордости, можно ожидать что угодно. Начиная от приказа побыть "жилеткой", подставить свое верное плечо и дать выговориться вечно молчаливому парню и заканчивая вот таким вот "становись на колени". — Не заставляй меня ждать, — стальным голосом проговорил тот и бесчувственно, строго посмотрел на темноволосого Тима, который не торопился выполнять данный ему приказ. Под повседневным черным костюмом хорошо виднелись мускулы, говорящие о том, что их обладатель не пренебрегает тренировками и следит за собой. Этьену вдруг захотелось почувствовать власть над этим "громилой", забыть об утреннем инциденте, который показал, что его власть — это лишь плод больной фантазии. И все его тревожные мысли прервались шуршанием одежды, когда Тим послушно опустился на колени. — Хороший мальчик, — протянул молодой человек и махнул ногой, как бы говоря "ко мне". — Сегодня... — облизнул свою губу Леон и вернул "холодный", с легким азартным блеском взгляд к слуге, —... ты показал себя весьма преданным. Спасибо за это, — короткая улыбка тронула губы Хозяина, — но я хочу сегодня расслабиться сполна. Или ты тоже хочешь убить меня? — все же смешок вырвался из груди, а на лице появилась ухмылка, которая тут же исчезла. Чего хотел добиться Леон, говоря и делая все это? Чувства власти над людьми, а точнее над Тимом, успокаивая нервы, или это просто желание хотеть выглядеть сильным? Скорее всего первое: он боялся предательства с его стороны, потому пытался владеть им, управлять, знать, что тот принадлежит только ему, Этьену-старшему. — Никогда бы не предал Ва... — тихим бархатным голосом проговорил Тим, но его прервали: — Я разрешал тебе говорить? Взгляд из слегка игривого перешел в твердый, "стальной", который не раз подчинял себе людей, играя на их тонких струнах души. Он прожигал насквозь и заставлял тело застыть, бояться сделать лишнее движение и словно говорил: "Я тут Хозяин". Черноволосый мужчина не то, чтобы боялся этого взгляда. Просто не хотел видеть это выражение лица, ведь он помнил, как Этьен елозил по постели, стонал и краснел от жара, пробивающего тело. Ему хотелось хотя бы еще раз увидеть те эмоции, которых никогда не видел прежде и которые с легкостью тронули что-то внутри самого Тима, — улыбка и расслабленность со своей дочкой, потерянность и раздавленность. В данный момент высокий и крепкий мужчина стоял на коленях перед более хрупким и русоволосым, молчал и послушно склонял голову, признавая силу другого. Пока спокойный, строгий голос не нарушил тишину: — Отвечай. — Никак нет, Сэр, — было ему ответом, а сам поднял взгляд на Леона, который не был дураком. Он сразу понял, что таится во взгляде его слуги, какие эмоции тот испытывает: желание, отрицание, почти неуловимое смятение и подчинение. Догадка сама пришла в голову, а светловолосому осталось только озвучить ее, что он и сделал. — Неужели ты хочешь меня? — хмык сорвался с губ, и тот протянул одну ногу черноволосому мужчине. — Дерзай. Все его указания звучали как приказ, не терпящий никаких возражений. «Он и в постели был всегда таким. Спокойный, лишь временами с удовлетворенным выражением лица, которое сложно уловить взглядом. Делать позволялось лишь то, что он скажет. Как говорится, "ни шагу влево, ни шагу вправо, иначе расстрел". Я боялся потерять то доверие, которое и так сложно было заполучить — Этьен не из тех людей, что будут верить каждому слову. Во время секса он не разрешал касаться кожи ни губами, ни языком; не разрешал ласкать его "там", целовать уж тем более, а стоит ли говорить о применении разных поз? Только то, что одобряет сам Леон. Перед каждым разом он обозначает рамки дозволенного — это стало уже небольшой традицией. Мне хотелось бы... Принести ему такое удовольствие, о котором он и мечтать не мог. Дать ему то, что не могут другие — абсолютную верность. Этот мужчина с холодным серцем и строгим взглядом на жизнь завладел мной полностью, безвозвратно. Ради него я сделаю все, ведь я его верный пёс, а он мой Хозяин.» Большая ладонь твердо схватила ногу за ступню, аккуратно стянула мужскую туфлю и положила ее неподалеку от кресла, на котором сидел Леон. "Непоколебимая преданность" — то, что хотел всем своим видом показать слуга. — Я... люблю Вас, Господин, — короткая фраза, которая непослушно сорвалась с губ. — Я знаю. ////интим продолжение будет. Special for No Name and Poppy////