Привет-прощай (приятно было познакомиться)

Стена за спиной была влажной, камень холодил кожу под тонкой рубашкой, но Драко почти не обращал на это внимания, потому что пальцы Поттера крепко вцепились в его воротник, его колено втиснулось между ног, горячее дыхание касалось шеи, и мозг Драко взрывался. — Ты хоть представляешь… — рычит Поттер куда-то ему в ключицу, — какой ты охренительный? Как я не могу перестать смотреть на тебя? Драко поднимает руку, чтобы схватить Поттера за плечо, пальцы скребут по мантии, пытаясь найти что-то, за что можно зацепиться, на чем можно сосредоточиться, потому что если он этого не сделает, его сметет ураганом чувств. Поттер прижимается ртом к его горлу, горячими губами к сухой коже, а Драко сорванно дышит и задыхается, потому что всё, всё так идеально, сердце трепещет где-то в глотке, а в животе тяжело скручивается узел, и Драко недостаточно. Он хочет остаться здесь, в полумраке подземелья, навечно вжатым в стену, потому что Поттер тянется к нему, притискивается к груди грудью, его пальцы в одежде и волосах и… Что-то тяжело врезается в живот, и на мгновение Драко не может дышать. Под спиной не прохладно и жестко, а тепло и мягко, а откуда-то со стороны слышится знакомый смех. — Пошел нахуй, Блейз, — стонет Драко, протягивая руку и смахивая потную челку с глаз. — Я тоже тебя люблю, дорогой, а теперь давай, позволь мне помочь тебе выбраться из этой мокрой липкой пижамы… Драко отталкивает его и отбрасывает одеяла, твердо выбрасывая воспоминания о сне из головы. К счастью, годы практики научили его притворяться, что его не дико привлекает Гарри Поттер. Он проходит мимо Блейза, блестящего глазами, и направляется в ванную. В зеркале отражается бледное и раздраженное лицо, пока он моет руки, закатав рукава до локтей. Чернота бросается в глаза, и он не может побороть желание посмотреть вниз, на свои предплечья. На одном из них то, что больше никогда не изменится. Кожа другого не переставала меняться с тех пор, как он вернулся в начале года доучиваться на восьмом курсе. Драко спешно опускает рукав, закрывая неподвижное, грязное, темное пятно, позволяя знакомой волне боли, вины и стыда перевернуть желудок и сбить ритм дыхания, и вместо этого сосредотачивается на каракулях. Он смотрит на другое предплечье, где прямо на том же месте, где Волдеморт вырезал на коже темную метку, слова его родственной души — неразборчивые мелкие буквы, чтобы прочитать которые нужно перевернуть руку горизонтально. интересно, в порядке ли он Драко хмурится. Слова годами были оскорблениями. Саркастичные маленькие колючки, которые, честно говоря, Драко бы оценил, не будь они направлены на него, издеваясь с поверхности собственной кожи. А теперь они звучали со смутным беспокойством. Драко верил, что его вторая половинка со Слизерина, целую вечность, но сумел постепенно отсеять каждого человека со своего факультета за период обучения в Хогвартсе. Он обращал свое внимание и на другие факультеты — может быть, какой-то особенно злобный рэйвенкловец? — до шестого курса. Потом слова не менялись в течение года, который он провел на службе у Волдеморта. Драко сидел в одиночестве в своей комнате в Малфой-мэноре, чувствуя, как кружится голова, как сжимается желудок, как дьявольски болит левая рука, и смотрел на строчки на другой руке. пожиратель смерти Два слова. Два черных обличительных слова, сдавивших грудь Драко и заставивших глаза защипать от невыносимого сожаления, не исчезали долгие дни. Он позволил всему выйти из-под контроля так быстро, что, даже если бы нашел владельца невидимой руки, которая рисовала мысли на его предплечье, не захотел бы встретиться с ним. А потом Пожиратели притащили Гарри Поттера в его гостиную. Драко опустился на колени перед юношей, которого узнал бы и под тысячей проклятий, посмотрел ему в глаза и принялся врать отцу, матери и тёте. Затем Драко беспрекословно отдал свою палочку и наблюдал, как Последняя Надежда Волшебного мира аппарирует из его гостиной. И буквы изменились. Одно-единственное слово… почему …и мир Драко замер. Кулак, тарабанящий в дверь ванной, вырывает Драко из воспоминаний, и он качает головой, одергивая и второй рукав. — Что? — кричит он через плечо и снова смотрит на себя в зеркале. — Мы будем завтракать, или ты так и будешь целый день пялиться на свое отражение? — Блейз звучит сварливо, и Драко понимает, что торчит в ванной уже непозволительно долго. — Хорошо, ладно, — он проводит рукой по волосам и решает, что был достаточно хорошим мальчиком последнее время, чтобы воздержаться от геля для волос на сегодня. Они спускаются в Большой зал на завтрак довольно поздно — большинство столов опустели, за исключением парочек студентов тут и там, болтающих и готовящихся к первой паре. Взгляд Драко почти сразу падает на стол Гриффиндора, и он вроде как ненавидит себя, потому что Поттер, разумеется, там, сидит напротив Финнигана и Томаса, и намазывает джем на тост. Драко рассеянно скребет предплечье, прежде чем понимает, что делает, и так быстро опускает руку, что Блейз вздергивает бровь. — Так какого хрена с тобой не так? — спрашивает тот, когда они садятся рядом с Тео и Грегом. Драко игнорирует его и резко тянется за соком, почти опрокидывая масло в процессе. — Ничего, — бормочет он, проверяя, не намочил ли рукав в масленке. — А что случилось? — спрашивает Тео, набив рот тостами, и Блейз кивает головой на Драко. — Драко встал не с той ноги. Что странно, потому что его стоны звучали восхитительно… Драко пинает его под столом, а взгляд невольно снова тянется к столу Гриффиндора. Финниган хлопает Томаса по рукам, когда тот тянется к его тосту — как женатая парочка. Это почти отвратительно. Поттер наклоняется вперед, спрашивает у них что-то с этим глупо-серьезным выражением лица. Его волосы — катастрофа, торчащая пучками в разные стороны, словно невидимые пальцы, и Драко думает, как перебирал бы их пальцами целый вечер, может быть, в то время как губы покрывали б поцелуями его ключицы… Он чувствует, как жар распространяется по шее, и опустошает кубок с соком, пытаясь увести свои мысли от жарких ночей и изгиба шеи Поттера. Жалко, Малфой. Жалко. Поттер закатывает глаза, тянется к воротнику и черт побери, оттягивает рубашку, где… Драко давится соком. Надписи Поттера, слишком далеко, чтобы разглядеть их, начерчены прямо над его сердцем. Такое банальное романтическое клише… Поттер спешно поправляет рубашку, краснота заливает его лицо, когда Финниган и Томас начинают смеяться, хлопая его по спине и говоря что-то явно неприятное. Драко заставляет себя переключить внимание обратно на стол Слизерина и обнаруживает Блейза наблюдающим за ним, скривившим губы в полуухмылке. — Видишь что-нибудь интересное? — Отвали, Блейз. У Драко колет руку, и он сопротивляется желанию закатать рукав всеми фибрами своего существа. Вместо этого он очень спокойно поднимает вновь наполнившийся кубок и пьет до дна. Блейз и Тео начинают разговор о чем-то таком бессмысленном, что Драко быстро отвлекается, вместо этого обращая внимание на достижение идеальной пропорции джем-тост, и остальная часть завтрака проходит довольно гладко. Наконец, Драко понимает, что больше не может откладывать Чары. Он тянется в сторону за сумкой, но пальцы сжимают воздух. — Сумка! Идиот — он точно знает, где оставил ее. В спальне, у стены. — Идите, я догоню, — Драко уже на полпути к двери, мантия взмывает в воздух, когда он наполовину идет, наполовину бежит к подземельям. Кажется, чтобы добраться туда, требуется вечность, пока он пробирается по ступенькам и бежит через общую комнату, кровь барабанным боем стучит в ушах, выбивая опаздываешь опаздываешь опаздываешь в грудной клетке. Опаздывать ужасно — опоздание означает внимание, а внимание — шепот, оскорбления и дрожь вверх по спине, знание, что он снова почувствует, как горит, скручиваясь, желудок. Внимание означает неловкие перестановки, потому что студенты пытаются разложить книги пошире, пытаются сделать так, чтобы казалось, что место рядом с ними занято. Опоздание означает проскальзывание на пустой стул и ощущение всеобщей ненависти. Драко хватает сумку, разворачивается на каблуках и мчится обратно в общую комнату. К тому времени, как добирается до Чар, он запыхался, в боку колет, и он уверен, что щеки покрыты отвратительным румянцем, но он успел, а это главное. Он проскальзывает в кабинет, все еще тяжело дыша, и сканирует комнату. Большинство мест заняты — студенты бесцельно болтают, развалившись на стульях, и готовят перья и пергамент к Чарам. Есть только одно свободное место. Драко чувствует, как кровь отхлынивает от лица. Блядь, ну конечно. Тем не менее, он все еще Малфой. Он гордо поднимает подбородок, небрежно подходит к парте и опускает сумку, присаживаясь на стул рядом с Гарри Поттером. Поттер удивленно роняет перо, и Драко очень спокойно начинает раскладывать свои вещи. — Малфой, — голос Поттера тихий, слегка удивленный, но без следа отвращения, которое Драко ожидал услышать. — Поттер, — бормочет Драко, глядя на свою сумку. Все остальное, что они могли бы друг другу сказать, прерывается профессором Флитвиком, который начинает урок с быстрой истории заклинания, в котором они должны будут практиковаться, которая на самом деле оказывается совсем не быстрой. Задание — это глупое заклинание завязывания глаз, которое требует гораздо больше контроля, чем кажется изначально, — одно неправильное движение палочкой, и можно ослепить своего партнера. По факту, это вызвало больше, чем небольшой ажиотаж в классе. Драко смотрит на пергамент Гарри — заметки Поттера выглядят как каракули, скачущие вверх и вниз по странице. Почерк четко и безошибочно знаком. Как будто у него были сомнения. Драко чешет руку — чувство вины сидит тяжело в горле, как будто он проглотил кусок угля. Мысли Гарри Поттера на его руке. Если подумать логически, то пятно слов, которое Драко увидел над сердцем Гарри в Большом зале, должно быть его собственным курсивом. Пальцы Драко сжимают перо, пока Флитвик о чем-то гудит впереди, и чувствует странную нежность в глубине души. Это глупо — он знает. Только потому, что разум Поттера невольно отражает свои мысли на руке Драко, не означает, что это работает в обе стороны. Надписи — это магия, — и, как и большинство принципов магии, они непостоянны. Непредсказуемы. И не всегда идеальны. Кроме того, сложно даже представить, какой шум поднимется в СМИ, если Мальчик-Который-Выжил-Дважды вдруг начнет встречаться с бывшим Пожирателем Смерти. Обрывки чувств, грубый камень за спиной и теплый жар, прижатый к нему — Драко вспоминает свой сон, и это внезапная горько-сладкая боль, которая начинается в животе и поднимается выше, пока практически не душит его. — Хорошо, — скрипит Флитвик, и Драко чувствует, как Гарри дергается от удивления рядом с ним. Похоже, Поттер тоже не особо слушал. — Теперь ваша очередь пробовать! Ох. Вот дерьмо. Драко смотрит на Гарри, который достает палочку. Поттер поворачивается к нему и смотрит ему в лицо — в очередной из немногих раз. — Хочешь первым? — спрашивает он, поднимаясь на ноги, и Драко опускает взгляд на грудь Поттера. — Позволишь мне направить на тебя палочку? — спрашивает он, откидываясь на стуле, и Поттер фыркает. В самом деле фыркает, мерзавец. — Ну, ты же не собираешься проклясть меня, правда? — тон у Поттера легкомысленный, и если бы Драко не знал его лучше, то почти поклялся бы, что его дразнят. — Нет, пока ты не повернешься спиной, — автоматически отвечает на шутку Драко, и лишь спустя секунду понимает, как это звучит. Он вздрагивает, но Поттер ярко смеется, явно удивленный, и Драко не может удержаться, и уголки губ слегка поднимаются. — Стой смирно, — приказывает он, и Поттер послушно стоит, все еще улыбаясь. Драко направляет на него палочку и сосредотачивается, думая о движениях, языке, намерении. — Обскуро! Поттер задыхается, его руки взлетают к глазам, когда шелковая зеленая повязка ограничивает ему зрение. — Сработало? — Конечно, сработало, — высокомерно отзывается Драко, и Поттер хихикает. — Ты звучишь так оскорбленно. — Ну, ты сомневаешься в моих очаровательных способностях. Это повод обидеться. — О, — и Поттер ухмыляется, почти лениво, даже с завязанными глазами, — я никогда не сомневался в твоем очаровании, Малфой. Драко на мгновение замирает. Поттер только что флиртовал с ним? Улыбка Гарри превращается во что-то меньшее и куда более неловкое, и через мгновение он начинает слепо шарить руками. Видимо, повязка тесновата, и он не может ее снять. Драко наблюдает за ним, сердце ревет в ушах. И делает шаг вперед. — Ты идиот и делаешь только хуже. Подожди… Драко, недолго думая, накрывает его лицо руками, и Поттер застывает. В течение мучительно долгого времени они стоят неподвижно, как магловская фотография, едва соприкасаясь пальцами. — Ты… ты только что назвал меня идиотом? — спрашивает Гарри, голос у него низкий, и Драко так быстро отдергивает руки, что врезается локтем в стол позади. Гарри начинает беспомощно смеяться, и Драко смотрит на него, сбитый с толку. — Драко, меня целую вечность никто не называл идиотом, — улыбается Гарри, и все, что нужно Драко, — это поднести палец к повязке на его глазах, дернуть ее вверх и опустить с лица Поттера. Гарри моргает несколько раз, привыкая к свету, и Драко стоит слишком близко, прижав руку к его голове почти ласковым движением, с повязкой, свисающей с пальцев. Ухмылка Поттера исчезает, и только тогда Драко понимает, что Гарри назвал его по имени. — Мистер Финниган! Мистер Томас! Момент разбивается вдребезги, и Драко стремительно отходит назад. Гарри прочищает горло, и оба поворачиваются, чтобы посмотреть, как Симус Финниган и Дин Томас выползают из-за стола, растрепанные и очевидно довольные собой. — Извините, профессор, — говорит Финниган, блестя глазами, — мы просто немного читали. Они держатся за руки и сияют, и Драко понимает, что случилось. Класс взрывается шумом и рядом с ним Поттер фыркает. — Наконец-то, блядь. Томас смотрит на Финнигана, как будто он единственное, что достойно его внимания, и что-то говорит. Финниган смотрит на него в ответ, а затем они целуются, мягко, сладко и мимолетно. Драко не может удержаться — и смотрит на Гарри. Он наблюдает за происходящим с играющей на губах ласковой улыбкой. Рука рассеянно скребет по груди чуть выше сердца. Драко быстро отводит взгляд, когда Флитвик начинает ворчать, призывая к порядку, и студенты начинают возвращаться к практике. Финниган и Томас улыбаются, как дураки, склонив головы близко друг к другу, работая вместе. Не то чтобы Драко мог их винить. — Моя очередь. Поттер стоит на том же месте, палочка свободно лежит в пальцах, и внимательно наблюдает за ним, и Драко отступает и кладет свою палочку на стол. — Не ослепи меня, Поттер, — предупреждает он, хотя и не верит в это. Губы Поттера растягиваются в улыбке, и он поднимает палочку. — Обскуро. Мир становится черным. На мгновение Драко вдруг чувствует себя совершенно одиноким. Это нехорошее чувство — оно слишком напоминает ему о недавнем прошлом, и он чувствует, что горло начинает сжиматься. Воздух кажется тяжелым, слишком тяжелым, чтобы вдохнуть, слишком жестким, когда продирается по горлу к легким, и разве дыхание всегда причиняло такую боль… А затем руки сжимают его плечи, мягко стискивают и Драко кажется, что слышит, как кто-то говорит, но слова звучат глухо на фоне рева крови в ушах. Руки исчезают, и Драко нужен весь самоконтроль, чтобы не заорать, прося руки вернуться, как вдруг они снова появляются, на этот раз на затылке. Он чувствует слабый запах мускуса и пота и чего-то сладкого, как варенье, чувствует тепло тела рядом с собой, прежде чем повязка на глазах внезапно исчезает, и мир снова наполняется светом. Похоже, как будто кто-то включил громкость в классе, и Драко слышит какофонию голосов вокруг себя, заклинания, смех и разговоры. Лицо Гарри Поттера, напряженное от беспокойства, расплывается, и Драко делает резкий шаг назад, натыкаясь на стул и с грохотом его опрокидывая. — Ты в порядке? — спрашивает Поттер, и Драко смеется, отчаянно тянется к изодранным нитям своего достоинства и обматывает их вокруг себя, словно плащ. — Конечно, Поттер, — усмехается он, чувствуя, как больно дрожит сердце, и Гарри поджимает губы. — Ты точно не выглядишь как в порядке, — начинает Поттер, и Драко прерывает его, громко поворачиваясь к учебнику. — Я думал, что повязка должна быть шелковой, Поттер. Или ты не знаешь, что такое шелк? Он решительно не смотрит на него, глядя на страницу в книге, и на мгновение устанавливается тишина, дрожащая и напряженная, как натянутая проволока, прежде чем Поттер вздыхает и сдается. Остаток урока проходит не очень — легкие, почти кокетливые шутки исчезли, заменившись вместо этого неудобной тишиной, когда они практикуют движения палочек бок о бок. Урок заканчивается, и Драко хватает свои вещи и выбегает из комнаты, почти первым покидая кабинет. Он не сможет вынести еще даже минуту Поттера поблизости, когда резко колет локоть и предплечье, стоит мыслям прийти в его голову. Он не замечает, пока не возвращается в общежития Слизерина после обеда и не садится на кровать в комнате, кажущейся живой в странном свете заходящего солнца, что забыл захватить заметки, которые делал в процессе урока. Они должны все еще быть в классе, рассуждает он, бессмысленно копаясь в сумке. Он так торопился убраться оттуда, что даже не подумал захватить их. Вот черт. Флитвик задал эссе на восемнадцать дюймов на тему этого проклятого заклинания — Драко уже начал набрасывать свое эссе во время лекции, а теперь весь его план исчез. Ему придется начинать все сначала. Драко в отчаянии кричит в подушку, но она просто лежит там, несимпатичная, и он понимает, что придется пойти в библиотеку. Не может быть, чтобы его записи пережили домашних эльфов и их уборку класса в конце уроков каждый день. Идея покинуть комнату кажется невероятно идиотской, но он действительно хочет, по крайней мере, начать это глупое эссе. Со стоном он поднимается с кровати, засовывая задания по Чарам, пергамент и парочку дополнительных перьев в сумку и перекидывая ее через плечо. Он рассматривает одежду секунду, прежде чем принимает решение. В это время года в замке жарко, и он совсем не с нетерпением предвидит то, как будет потеть на протяжении написания эссе под слоями черной ткани. Галстук можно и снять. В любом случае, он не собирается ни с кем встречаться. Коридоры милостиво пусты, когда Драко поднимается к библиотеке. Мадам Пинс перебирает книги, складывая их в стопки в воздухе, и он кивает ей, направляясь в задний угол под самым большим окном. Она рассеянно кивает головой, глядя на свою работу, и Драко устраивается за большим пустым столом. Он наблюдает закат из окна, затухающий золотой свет, мерцающий над водой озера, и слегка отодвигает стулья, чтобы они не заслоняли вид. Теперь нужно найти парочку книг. Он смутно помнит, что где-то видел историю Чар — и отправляется на поиски, оставив вещи охранять его маленький островок заката. Оказывается, в разделе «Чары» есть несколько толстых зеленых книг с золотой инкрустацией, и, когда Драко, наконец, возвращается с одной в руке, он не удивлен, что кто-то еще претендует на другой конец его стола. Ну конечно. Конечно, это должен был быть Гарри гребаный Поттер. Мальчик-Который-Выжил-Дважды еще не заметил его, слишком занятый тем, что пишет, и Драко замирает на мгновение — всего одно больное виноватое мгновение — чтобы посмотреть на него. Просто солнечный свет окрашивает его волосы оранжевым, кончик языка выглядывает между губ, когда он концентрируется, а очки сползают на кончик носа. Он растрепанный, неуклюжий, красивый и прекрасный, и Драко просто не может не любить его. Как будто слыша мысли Драко, Поттер смотрит вверх, и их глаза встречаются. — Малфой, — удивляется Поттер, — это… я занял твое место? Это совсем не тот вопрос, который ожидает Драко, и он пожимает плечами, шагая к своему стулу. — Не то чтобы этот уголок библиотеки принадлежал мне, Поттер. Гарри фыркает, возвращаясь к своему пергаменту, и Драко садится. Они не совсем напротив друг друга, но стол не особо большой, и в итоге со всеми их пергаментами и книгами они по сути занимают все пространство. У Драко чешется рука. Он не уверен, как вообще ему сейчас работать, но он не может просто встать и уйти, тем более не тогда, когда уже явно настроился на работу, поэтому Драко решает просто попытаться справиться с этим и игнорировать Поттера, как только может. Что оказывается совсем не просто. Каждый царапающий звук пера Поттера звучит невероятно громко, а слова в истории Чар сложные и скользкие, и так трудно сосредоточиться дольше, чем на секунду. Наконец, он дергает к себе пергамент, решив все же что-то написать для эссе, черт возьми, и тычет пером в чернильницу. Драко написал, наверное, целых полтора предложения — история слепого колдуна датируется началом 1300-х годов, когда Яник-сумасшедший попытался… — когда перо Поттера трещит. Драко поднимает взгляд и видит, что Гарри смотрит на него — или, вернее, вниз, на его пергамент. Драко смотрит на эссе, а затем снова на Гарри, который так плотно сжимает пальцы на своем сломанном пере, что белеют суставы. — Что не так? — подозрительно спрашивает Драко, и Поттер вздрагивает, как будто забыл, что Драко здесь. — Ты… — кажется, Поттер забывает, как разговаривать. Драко рассеянно чешет руку, когда Поттер вдруг рвется вперед, выхватывая пергамент у него из-под носа. — Эй! — Драко тянется за ним, но Гарри отодвигается. — Пиши свое чертово эссе сам, Поттер! Но тот откидывается на спинку стула, позволяя пергаменту упасть на стол, и смеется, низко и беспомощно, и Драко чувствует, что упускает что-то невероятно важное. — Какого хрена… — начинает он, но Поттер перебивает его. — Драко Малфой. И все, только его имя. Он слышал свое имя тысячу раз, но никогда никто не произносил его так, тихо и с трепетом. Какого хрена происходит? Указательный палец Поттера стучит по пергаменту, там, где Драко вывел имя Яника, и внезапно Драко понимает. Поттер не пытался украсть его эссе. Поттер смотрел на почерк. Драко тяжело сглатывает и смотрит на Поттера. Гарри смотрит в ответ, и в течение долгого времени они просто сидят там, изучают друг друга, оба балансируют на краю разговора, который должен был произойти много лет назад. — В тот день, — говорит Гарри, нарушая тишину, — когда я вернулся в поместье. Ты солгал. Ты знал, что это был я. Сердце Драко бьется в горле, и он задается вопросом, не слишком ли поздно бежать. — Очевидно, — выговаривает он, и Гарри вздыхает. — Почему? И Драко вспоминает свою руку и маленькие черные буквы, которые месяцами ранее задавали ему тот же самый вопрос, когда он сидел один в своей комнате, глядя на свои руки и чувствуя, что мир рушится. Теперь он задается вопросом, был ли его ответ тогда таким же, как сейчас. Очень медленно он тянется к рукаву и закатывает его. Гарри задыхается, тихо, как будто не может удержаться, и темная метка смотрит на них, неподвижная на бледном предплечье Драко. — Она застыла несколько месяцев назад, — шепчет Драко. Гарри медленно протягивает руку и касается ее кончиками пальцев, и дрожь поднимается по спине Драко. Он дёргается и выдергивает руку из-под пальцев Гарри, прежде чем сможет отговорить себя от того, что собирается сделать. Он поднимает другую руку и медленно задирает рукав к локтю. Требуется секунда, чтобы собраться с силами, прежде чем посмотреть вниз. это он, я знал, это он, это он, это он Гарри делает глубокий вдох, и Драко смеется, хотя скорее, вымученно хрипит. — Оно появилось, — говорит он тихо, почти смущенно, — в тот момент, когда я солгал отцу о том, кто ты. Грубые пальцы, покрытые мозолями, смыкаются на его запястье, а слова на предплечье тают, переливаясь и меняясь… Я надеялся, что это был ты А затем снова. со времен поместья И быстрее… не убийца… мог бы сказать, что испугался хотел помочь не знал, как так обрадовался думаю, я люблю тебя Драко задыхается, и пальцы Гарри сжимают его запястье почти болезненно сильно, и, когда Драко смотрит вверх, Гарри Поттер смотрит на него, как будто он единственное, что стоит его взгляда, и, ну, это действительно круто, когда Спаситель волшебного мира смотрит на тебя, как будто ты что-то невыносимо драгоценное. Поэтому Драко почти впервые поступает не как Слизеринец (а очень по-гриффиндорски, на самом деле) и тянется через стол. Гарри встречает его на полпути, поднимает руку, чтобы накрыть его щеку, и, когда их губы встречаются, и сердце Драко тает в луже отвратительно Хаффлпаффской слизи прямо там, в грудной клетке, он мимолетно думает о смущенном, виноватом, испуганном мальчике в одиночестве в доме. Он задается вопросом, знал ли он, в тот момент, когда встал на колени перед Гарри Поттером и сказал своему отцу, что не уверен, до того, как увидел, что буквы на руке изменились. Ему кажется, что знал. Они отстраняются через несколько мгновений, разрывая поцелуй, сладкий, как патока, и Драко чувствует, как какая-то нерациональная гордость душит его грудь, когда видит ошеломленный взгляд Гарри, его широко раскрытые глаза за стёклами очков. Медленно, неуклюже Гарри тянется к воротнику рубашки, дергает его вниз, насколько это возможно, чтобы показать бледную кожу, покрытую знакомой, четкой каллиграфией. думаю, я всегда любил тебя Драко чувствует, как лицо опаляет жаром — это совсем не неправда, но настолько откровенно. Но когда Гарри смотрит вверх, наконец расшифровав перевернутые слова, на его лице застенчивая, довольная улыбка, которая делает каждую унцию смущения стоящей. — У Пророка будет сложный день, знаешь, — говорит Драко хрипло, и он смеется. — Мне наплевать, — легко отзывается Гарри Поттер и наклоняется, чтобы снова поцеловать его.