***
Первым, кто решается навестить Шугу на следующий день, становится Намджун. Как лидер, он беспокоится за участников, а Юнги не выходил из комнаты сутки. Даже не ел. Намджун уверен, что брюнет и спать не ложился. Только его план с треском проваливается, когда Мин швыряет в него подушку, пригрозив, что если тот еще раз зайдет в комнату, в него полетит не подушка, а красивая ваза, украшающая одну из полок стола. Следующим отваживается на этот подвиг Чонгук, между прочим, ему удается пройти. Просто он сказал, что есть пара идей насчет битов и Юнги его выслушал, и даже добавил несколько вариантов к своим. Чонгук возможность не упустил и принес старшему поесть, не забыв про напитки. Хотя, скорее всего, это себе он взял колу, а хену кофе. Знает же, что сейчас он нужнее, но попросил не злоупотреблять. Юнги ничего не пообещал, однако кивнул. После такого третьим решил зайти Джин, но нормально зайти не вышло. Возможно, его бы и впустили, если бы не его «материнские» указания и наставления. Юнги слушать не стал, поднялся со своего места и буквально вытолкнул старшего за дверь. Тэхен пробовать не стал. Как-то боязно, несмотря на то, что у Чонгука получилось. Но они общий язык нашли, а Тэхен выучил, что ему лучше не заходить вовсе, после того, как однажды в него кинули карандаш, которым пытались написать слова. Хосок пытался, но солнце угасло быстро. Грозовая туча Мин Юнги победила. Брюнет запустил в Хоби тарелку, однако, тот не сдался. Закрыл дверь, а когда послышался звук треснутого стекла, открыл дверь вновь, но полетела еще одна тарелка. Похоже, Мину в принципе наплевать на посуду и на то, что скажет Шихек. Тогда Хосок попытался снова, но кружка, летящая в дверь помешала. В общем, чтобы прекратить бой, Чон отступил.***
Чимин не пытался даже навестить, знает, что и его могут прогнать. Но увидеть Юнги все эти дни хотелось как никогда. На следующий день, после того, как Мин зашел в студию и погрузился в мир музыки полностью, Чимину позвонила мама и с поникшим голосом сообщила, что умер его дядя. В автокатастрофе. Живого места не осталось практически. В тот день Пак из комнаты даже выходить не хотел. Он провел весь день в кровати, укрывшись пледом с головой, и, обняв подушку. Ему казалось, что так будет хоть немного легче, будто бы сейчас это не подушка, а его дядя. Чимин вспоминал все наставления своего умершего родственника. Когда он только стажировался в Big Hit, дядя верил в него, как никто другой, поддерживал и успокаивал, когда племянник звонил и критиковал себя со слезами на глазах, с дрожащим голосом, рассказывая, что не получилось взять ноту или правильно выполнить движение. Дядя был его надеждой. Однако теперь о нем можно вспоминать только в прошедшем времени. И Чимин вспоминает. Подушка впитывает его слезы, слушает его дрожащий голос, но это не дядя. Подушка не похлопает по плечу и не скажет, что все хорошо, что ты очень хорош в танцах и не покажет неловкие пародии на партии хореографии Чимина. Мемберы заходили к нему в комнату, успокаивали, Пак же в свою очередь только кивал головой и сдерживал слезы, выпускал их после выхода одного из пятерых мемберов. Почему пятерых? Потому что шестой занят и отвлекать его нельзя. Идет только четвертый день их отдыха, а для Чимина это не отдых. Это страдание. Из комнаты выходит редко, когда приглашают есть — наотрез отказывается. Приносят в комнату — ничего не меняется. На пятый день он выходит из комнаты ночью и слепо идет по коридору к нужной комнате. Скорее даже крадется, потому что никого разбудить не хочет. Коридор кажется длинным, поэтому ненужные мысли сразу заполняют голову. Снова образ дяди. Его советы. Его поддержка. Снова предательские слезы катятся вниз по его щекам. Он подходит к нужной двери. Снизу из щели просачивается свет, значит не спит. Чимин аккуратно обхватывает дверную ручку, думает, стоит ли заходить, но не замечает, как уже стоит в комнате. От света режет глаза, но постепенно он к нему привыкает. Юнги не видел, кто зашел к нему в студию, ведь сидел спиной к двери, пытаясь совместить и наложить слова и музыку друг на друга, поэтому, как всегда в своей злой манере ответил: — Я же по-хорошему просил! Сложно мне не мешать? Я уже просто ненавижу всех, кто открывает эту чертову дверь! — он поднимается со стула, разворачивается и тут же жалеет о своих словах. Перед ним стоит Чимин, что утирает слезы и сразу же выбегает из студии. Больно. Знал же, что лучше не приходить. — Блять… — Юнги в ту же секунду проклинает весь мир. Чимин забегает в свою комнату, становится посередине и чувствует, как стены собственного убежища давят на мозг. Он оседает на пол, притягивает колени к себе, обхватывает их и в немом крике утыкается, начиная рыдать. Дядя. Дядя. Дядя. Юнги. Юнги. Юнги. Боль. Он не слышит, как дверь в его комнату открывается. Не слышит шаги. Он продолжает в безмолвном крике рыдать. — Чимин… — брюнет аккуратно опускает ладонь на плечо, но его обладатель вздрагивает, поворачивает голову и Юнги видит свежие дорожки от слез. Господи, он такой придурок. Мин приходит в шок, когда Чимин подрывается с места и садится на кровать, спиной прислоняясь к стене. — Уходи. Юнги вообще ничего не понимает. Что случилось? Чимин его боится? — Чимин, прости. Я не хотел, правда, — рэпер шагает навстречу, но вытянутые руки младшего заставляют остановиться. А глаза видят льющиеся с новой силой слезы. — У-уйди, — розоволосый обнимает себя руками и ложится на бок, спиной к Юнги. Второй же находится в состоянии шока. Потом молча разворачивается и уходит.***
— Ого, сам Мин Юнги вышел из комнаты и судя по выражению лица давно, — Намджун вырывает брюнета из мыслей и наверное не зря. — Я накричал на Чимина. — Так и знал, что случилось что-то серьезное. Ты просто так из бункера своего не выходишь, — Ким заваривает себе и Юнги чай, затем садится напротив. — Ну, рассказывай, будем разбираться. Все равно ко мне сон не идет. И Юнги рассказывает, а Намджун внимательно слушает и понимает, какую глупость сотворил его друг. Довольно-таки крупную. — Ох, Юнги, сколько раз говорил, заканчивай со всем этим. Хватит отталкивать других, потому что занят. Мы помочь пытаемся, а ты как всегда. — Хочешь сказать он хотел помочь? — Я говорил в общих чертах, потому что ты парня похоже сломил окончательно, — Намджун видит недоуменный взгляд и принимается объяснять. — Значит так, в понедельник, на следующий день твоего закрытия от общества Чимин узнал о смерти своего дяди. Нам его мать тоже звонила, она знает — он ранимый, попросила присмотреть. Хочешь верь, хочешь нет, но он не выходил из комнаты, хотя вытащить его мы пытались. Пытались поддержать, успокоить, но он будто в своем мире находился, а глаза были пустыми. Ты приглядись к нему, он заметно похудел, а прошло всего-то три дня. После этих строк к Юнги приходит осознание того, что он натворил. Отмазка «не знал», здесь не поможет. Он действительно не должен был отгонять всех, тем более Чимина. Стоило сначала посмотреть, кто зашел, потому что на Пака он бы кричать не стал. Этот человек для него святое, он его всем сердцем любит. А тут… Случилось такое и Юнги. Сейчас он думает лишь о том, как бы уговорить Намджуна разбить обе кружки о его голову, правда, большую часть занимают мысли о Чимине. Нужно извиниться, но как? Пак сейчас любого движения Мина в его сторону избегает. — Юнги, — лидер подает голос, но брюнет не реагирует. — Эй, Юнги. — Намджун трясет сидящего напротив за руку. — А? Что? — Шуга выходит из транса и до сих пор не знает, что делать. — Джун, как мне быть? Что я натворил? — Без паники. Слушай, даже если он тебя отталкивает, ты не должен ему подчиняться. Ему нужен тот, кто сможет по-настоящему успокоить и помочь своим присутствием. Ты же, Юнги ушел. Представь, как сейчас Чимину. И я не понимаю, почему после этих слов его парень все еще продолжает сидеть передо мной. И тут Юнги будто поменяли батарейки, потому что он вскакивает со стула и бежит по направлению в комнату. В их комнату. Он даже об этом забыл. Он толкает дверь и в сотый раз думает, какой же он идиот и эгоист, потому что Чимин стоит напротив открытого окна. Стоит на подоконнике. Юнги подрывается с места, после чего хватает Чимина за руку и тянет на себя. Одной рукой прижимает к себе, другой закрывает злосчастную форточку. Мин оседает на пол и усаживает розоволосого к себе на колени, но тот начинает вырываться. Тогда Юнги обнимает его уже двумя руками. — Отпусти! Уйди! — Чимин брыкается, но брюнет крепко его держит. — Юнги, отпусти! Я только все усугубляю! Я… — его голос срывается на тихий и подрагивающий, Мин знает, что младший снова плачет. — Я… успел всем только настроение испортить. Юнги ждет пару секунд, поскольку сам еще от шока отойти не может. Пак же успел переместить свою голову на плечо рэпера. — Чимин, что ты несешь? Почему ты так думаешь? — Пак не отвечает, он продолжает лить слезы. — Я знаю, что случилось с твоим дядей. — Тогда почему накричал?! — Потому что в тот момент еще не знал этого. Потому что я идиот, который ни о ком, кроме себя не думает. Но… Чимин, ты понимаешь, что пока помнишь о родном человеке, то он остается живым? Своим поступком ты бы всех заставил переживать еще больше. Я не отчитываю тебя сейчас ни в коем случае, просто я очень сильно испугался. — Все это Юнги шепчет, постепенно опуская свой шок и успокаивая Чимина, которого он поглаживает по волосам. — Я-я знаю, что поступил неразумно. Юнги, я… Мои ноги не слушались, а голова была пустой… — Чимина начинает трясти. — Хен, я боюсь смотреть тебе в глаза. М-мне стыд- — Минни, ты не виноват ни в чем. Прости, что накричал, но сейчас я больше всего хочу увидеть твои глаза. Подними голову, пожалуйста. Я не скажу ничего обидного. Обещаю. Пак не поднимает голову минуты три. Юнги считал, но когда Чимин все же исполняет, внутри все сжимается. В комнате полумрак, но Шуга видит, что глаза опухшие и красные, в них застыли слезы и боль. Намджун был прав, младший заметно похудел. От пухленьких щек ничего не осталось, они впали. И на них застывшие дорожки слез, которые периодически освежаются новыми. Юнги одной рукой поглаживает левую щеку парня, большим пальцем вытирая слезы. — Малыш, куда подевались твои щечки? — Мин оставляет нежные поцелуи на обеих щеках и кажется Чимина перестает трясти. — Ты же совсем к еде не притрагивался. Придется тебя немного откормить, чтобы вернуть мою булочку. Чимин легонько посмеивается, а Юнги в ответ улыбается. Настроение немного приподнял — уже хорошо. — Что смешного? — Непривычно слышать это от тебя. — Ну, привыкнешь. Так, Чимин, — брюнет опускает руки на талию и сцепляет свои пальцы. — Теперь хочу спросить. У тебя остался груз на сердце? Ты можешь рассказать мне. Если настроение ни к черту, можешь выплакаться мне в футболку. Но только не терпи. — Вообще-то… Да, мне все еще грустно. — Чимин окольцовывает руками шею старшего и снова прижимается, только теперь в район шеи. — Просто дядя был для меня вторым отцом, мне сложно не думать о нем. Он мог в любое время поддержать, а сейчас его нет. Мне очень тяжело и грустно. Поэтому и хотел увидеть тебя, а ты накрич- Ему не дают договорить, потому что затыкают поцелуем. Простым и нежным, никакой грубости и страсти. Она здесь ни к чему. Будто это их первый поцелуй. — Минни, — тихо произносит Юнги, когда они понемногу отстраняются друг от друга. Чимин через несколько секунд открывает глаза и смотрит в родные напротив. — Умоляю, прости. Но впредь запомни — тебе в мою студию дверь открыта всегда. Кстати, лучше заходи молча и я пойму, что это ты, потому что любой другой сразу же начинает говорить. Договорились? Чимин молча кивает. — Вот и хорошо, а теперь, прошу, давай спать. Или хотя бы на кровать сядем, ты не представляешь, как мне больно пятую точку. Младший тут же заливается смехом, но соглашается. На кровати они также сидят. Чимин у Юнги на коленях, только теперь спиной к старшему. Рэпер же поместил свою голову на плечо младшего. — Кстати, Чимин-а~, пока я тут не заснул, хочу показать тебе кое-что. После он достает из кармана пижамных штанов свой телефон и наушники, один протягивает розоволосому, другой себе. И включает неизвестную Чимину песню. А Чимин уже на середине песни краснеет и радуется в душе. Юнги закрылся ото всех, чтобы написать для Пака песню. Даже не рэп. Ласковый голос Юнги, сопровождаемый спокойной мелодией, ласкает слух. И по щеке младшего течет одна слеза, но за все эти дни она не от грусти, а от счастья. Песня заканчивается, Чимин вытаскивает наушники и поворачивается лицом к автору. — Малыш, что такое? Что случилось? — После этих слов Чим слабо улыбается. Юнги суров со всеми, но сейчас он с ним такой ласковый, от чего розоволосый подается вперед к его губам. Юнги ничего не понимает, но на поцелуй отвечает и чуть ли не тает, когда Чимин запускает свою маленькую ладошку в его волосы, а второй находит ладонь старшего и переплетает их пальцы. В таком положении они не замечают, как уже лежат на кровати и от нехватки воздуха отрываются. — Знаешь что, Мин Юнги. — Что? — Я люблю тебя. Юнги улыбается, высвобождает свою ладонь из чиминовой, чтобы того обнять и прижать ближе. Чимин очень даже не против. — Знаешь ли ты, Пак Чимин, чт- — Что ты любишь меня? — Нет. Чимин удивляется, но всего на секунду, потому что брюнет заканчивает фразу. — Знаешь ли ты Пак Чимин, что я очень сильно влюблен в тебя. Младший снова смеется, наконец-то он забыл о своих проблемах. — Все, давай спать. — Брюнет оставляет поцелуй на лбу розоволосого. Чимин крепче прижимается к Юнги и, буквально через минуту оба засыпают, потому что слишком истощены, по окончанию этих дней счастливы.