kiss me hard before you go...

- Володь, ну нельзя себя так загружать. Давай я тебе чай сделаю? - спрашивает Крупская, держа в руках поднос с грязными после обеда тарелками. - Да... Чай  это, конечно, хорошо... - бормочет себе под нос Ленин, разбирая какие-то бумаги.   Конечно, ему сейчас не до чая. У Володи сейчас на уме один Троцкий, да революция! - Ну нет, так нет...    Володя любит гулять в лесу. Он часто ездит туда с Инессой на велосипедах...и это пугает Надежду. Она недолюбливает эту француженку, но Ленин ей верит, а значит и она будет.    Громко хлопает дверь и слышны чертыхания мужчины по поводу упавшего в узком проходе велосипеда. - Наденька, я вернулся!    Крупская оборачивается и через силу улыбается. Владимир входит в комнату и, по своему обыкновению, вешает пиджак на спинку стула. - А что у тебя с шапкой? - интересуется женщина. "Ушки" у немецкой шапки не торчали в разные стороны, как было удобнее Ильичу, а были аккуратно заправлены вовнутрь.    Крупская подходит к нему ближе. - Что за ребячество?Ты зачем "ушки" заправил? - она тянет руки к несчастной шапке, но мужчина перехватывает их и опускает. - Не надо. Инесса сказала, что мне так больше идёт. - он отпускает руку жены и идёт в соседнюю комнату, напевая песню "Нас венчали в церкви." - Ах, ну если Инесса сказала... - Надь, ну это просто забота. - Я понимаю... - она давно всё понимала. - Володь, у тебя с ней чувства?     Ленин выдыхает и снова направляется к Надежде. - У меня с ней общие идеи... - он берёт её лицо в свои руки.- А с тобой у меня жизнь... - и смотрит так по-доброму, по-домашнему что ли.     Владимир открывает сервант, опять напевая песню про венчание. - А ведь нас с тобой венчали в церкви, ты помнишь, а, Володь? - Конечно помню. Это твоя матушка на этом настояла! - Надя отворачивается от него к окну, отчаянно моргая, не давая слезам вновь выдать её. Мать уже две недели как умерла, а она всё отойти не может. И сердце предательски заболело и неприятно кольнуло. Врачи ей ещё в Петрограде советовали съездить в горы, мол свежий горный воздух обязательно поможет. И сейчас они в Швейцарии, прячутся здесь, как беженцы, из университетской столовой не выходят. - Ой, прости, забыл сказать "Царство ей небесное." - Ленин подходит к ней сзади, обнимает за талию и голову кладёт ей на плечо. От него вкусно пахнет. Одеколон и ещё что-то, одному ему только известное. Но это что-то делает его запах таким уютным и тёплым, как и он сам. И Крупской этот запах определённо нравится...   - Венчается раб Божий Владимир на рабе Божей Надежде. - произносит Патриарх. - Да чтож у нас в России одни рабы что-ли? - шепчет он невесте. - Владимир Ильич, молчите. Или вам лучше в ссылке? - мать Крупской встревает в разговор, заставляя Ленина замолчать. - Венчается раба Божия Надежда на рабе Божьем Владимире. Они теперь муж и жена и Володя смотрит на неё так по-теплому, как не смотрел никогда, заставляя Крупскую опустить глаза, улыбнуться и залиться краской... Володя очень любит Вагнера и ходит на все оперы с его музыкой. Он обычно не смотрит на неё, только на сцену, будто впитывает весь спектакль в себя. Они всегда сидят в партере, всегда в самом крайнем, чтобы никто не видел, как Володенька плачет, от нервов, конечно же.     Вот и сейчас они сидят в том же партере. Он смотрит на сцену, она на него. Всё как обычно. Вдруг, он неожиданно берёт её за руку, наклоняется к ней и шепчет: - Наденька, душа моя, я вот не понимаю, как?... Как люди, живущие в таком грязном Аду, могут создавать такую красоту? Только до конца я, наверное, не досмотрю. На нервы действует. - Он отчаянно трёт глаза пальцем. - А мне, как ты знаешь, нервы не к черту... - Может пойдём тогда? - Нет, нет, хочу дослушать. За такую музыку только похвалить, да по головке погладить можно... Но сейчас гладить нельзя... Руку откусят по локоть. Бить их надо, по их головам, больно бить. - он всё ещё трет раскрасневшиеся прищуренные глаза.   Надежда протягивает ему платок. Свой он забыл, пока собирался. Ленин молча кивает ей в знак благодарности и снова отворачивается к сцене, всё ещё держа её за руку...    Крупская ставит поднос с чашками на круглый стол и сама садится напротив Ильича, читающего газету. - А как твоё сердце? - внезапно интересуется мужчина. - Что? - Сердце твоё как? Не болит больше? - Немного... Иногда колотит, как бешеное... Врачи сказали, что надо бы в горы съездить...    Владимир откладывает газету. - И ты молчала?! - Так я... - Всё! Едем сейчас! - А как же... - А велосипед я тебе найду! - Держи равновесие! Чего тебя шатает туда сюда!   Крупская отчаянно цепляется за руль велосипеда, который совершенно не хотел её слушаться. Ленин постоянно оборачивается, смотря всё ли с ней в порядке, и это затрудняет дорогу. Вдруг он резко тормозит и слезает с велосипеда. - Володь, ты чего? - Надежда тоже останавливается и спрыгивает с ненавистного ей "транспорта."    Владимир подходит ближе к жене, шаркая ботинками по сухим осенним листьям. - Учить ездить тебя буду. - говорит он с приятной хрипотой в голосе.     Он кладёт свои ладони сверху на её руки. - Только не волнуйся. Это велосипед, он тебя не съест.      Вот только боится Надежда не велосипеда, боится что потеряет своё счастье, которое итак будто бы уже не с ней.      Володя слегка подталкивает Надю. - А теперь крути педали!      Некоторое время он всё же бежит рядом с Надеждой, а потом останавливается и заливается смехом, таким заразительным, что Крупская невольно и сама начинает смеяться, вновь поворачивая к нему. - Вот видишь! А ты боялась! - Оказалось зря. - Ещё как зря. - Он снова запрыгивает на велосипед и мчится куда-то вперёд, всё также смеясь. - Надя! Догоняй!   Конечно, она его не догонит. Пять минут назад только ездить научилась. Вот Володю уже и не видно. Так далеко уехал по горной тропинке.    Наконец тропка вывела женщину с леса на открытую смотровую площадку. Володя уже стоял там и завороженно смотрел на горы и виднеющийся где-то вдалеке Берн.    Надежда подходит к нему, поправляя простенькое чёрное платье и оставляя велосипед где-то на дороге. Теперь её очередь подкрадываться сзади. Она кладёт свою ладонь на плечо Ильича, заставляя его повернуться и всё таки посмотреть на неё. Он опять улыбается своей самой тёплой улыбкой, на которую только способен революционер и поправяет выбившийся из прически Крупской локон русых волос. Затем наклоняется к ней и осторожно целует, щекоча ей подбородок бородкой. Целует неуклюже, не умеючи, смазанно. Как сестру или как подругу, но Надежде и этого достаточно. Большего она от него не требует.    Ленин наконец разрывает поцелуй и видит впервые за долгое время искреннюю улыбку у неё на лице. А она всё таки поправляет выбившиеся из под шапки "ушки," вызывая у него ещё большую улыбку. - Володь, только давай потом другую шапку купим...без "ушек?" - Как скажешь... - и Володя снова заливается смехом, как у ребёнка...