daegu;

Когда Тэхен вот так коалой на нем висит, обнимая крепко-цепко за плечи, Юнги любит. Ведь это мило, это приятно, да и тепло. И как-то по-родному. И ладно, что Юнги каждый раз из-за этого почти опаздывает, ведь Тэхен не может виснуть в другое время. Только утром, вот только сейчас, когда он не хочет отпускать Юнги, но тому на работу бежать. Так Юнги и собирается: чистит зубы, а на животе — горячие руки Тэхена чувствует. Готовит — а Тэхен назад тянет, порой припечатываясь губами влажными к шее. Спасибо, что без собственнических засосов, а то однажды Тэ уже получил за то, что старшему пришлось надевать водолазку с высокой стойкой-воротником. И то это не особо спасло тогда. — Хен, — голос Тэхена — что-то завораживающее и возбуждающее, сводящее все внизу живота в тугой узел, но Юнги не признается, что ему нравится. Он вообще виду не кажет, не давая слабину. Ведь Тэхен его сколько раз пытался мягко уложить под себя — он не поддавался. Если честно, он хочет, но боится до жути, а потому лишь облизывает губы нервно. И вечно перехватывает инициативу. Когда Тэхен коалой висит, а Юнги пытается причесаться, то не жалуется, а просто смотрит в зеркало и улыбается. А ему улыбаются довольно и сонно в ответ, прижимаясь тесно-тесно к спине. И последний рабочий день в канун Рождества — не исключение. Тэхен поцелуями все плечи Юнги покрывает, жадно прикусывая кожу. Под рубашкой живот и бока оглаживает, спускаясь ненасытными ладонями ниже, к ягодицам. И Юнги терпит. Терпит и плавится, завязывая галстук, и пусть, что рубашку снова придется заправлять. Тэхен важнее. — И что меня будет ждать сегодня под елкой? — мурлычет Тэхен на ушко, и старший зависает. Он не готовил подарок. Ему даже в голову не пришло купить что-то. — Эм… Пол?.. — в ответ, и Тэхен фыркает. Он, если честно, не обидится, если так и будет, и Юнги знает. А потому разворачивается, целует напоследок в губы мельком, и — убегает. Он снова опаздывает. А вечером, когда возвращается, Юнги застает пустоту квартиры. Тэхен вернется лишь в десять, а значит, есть еще немного времени. И старший вздыхает, когда ослабляет галстук. Сердце в груди — галопом, а ведь еще ничего не сделано, Тэхен даже не пришел еще домой. Но, когда тот приходит, хлопая дверью и ругаясь на что-то под нос, Юнги спрыгивает с дивана и кубарем летит на пол. Ближе к елке. И если этот мальчишка не зайдет в ближайшем времени в комнату, Юнги замерзнет. Ибо почти полностью обнаженным на полу как-то совсем не круто. Долго ждать все же приходится. Потому как Тэхен зависает где-то в дверях, когда под елкой видит Юнги в одном лишь тонком нижнем белье и с бантиком на нем же. Вроде и смешно, а Юнги так вообще скоро уже от стыда сгорит, но Тэхен лишь скидывает сумку, майку с себя и — к Юнги. Ближе, подхватывая и прижимая к своему телу, которое всегда горячее, как печка. И Юнги греется, выгибаясь под жадными ладонями, отвечает на поцелуи, что совсем не нежные. Дрожь по телу и стон с губ, Когда Тэхен сминает задницу старшего, затаскивая того к себе на бедра. Тэхен сильный; правда, не настолько, чтобы дотащить своего парня до постели. Но Юнги и не нужны такие подвиги — он поднимается и за руки утягивает за собой, укладываясь после сверху на Тэ, но тот рычит и переворачивает Юнги моментально, подминая под себя. На живот, заставляя приподнять бедра, и Юнги поднимает, сминая простыни. Он ждет, он жаждет продолжения. Он не жадничает на стоны — они искренние и чувственные, ведь голова кругом от такого Тэ. И уже бьется в голове ярко пульсацией просьба «вставь мне», но он молчит, задыхается, извивается под горячими руками, неосознанно пытаясь их убрать, ведь Тэ не теряет времени — он уже растягивает, покрывая бедра поцелуями и хлюпая смазкой, еще холодной, не согревшейся. Та течет по бедрам, пока Юнги ловит воздух ртом, содрогаясь от возбуждения. Его руку, чтобы не мешала, Тэхен заломил за спину и прижал к пояснице Юнги. И теперь тот чуть ли не хнычет, кусая губы. Властный, чуть грубый, но его мягкий Тэхен. Только он решает, когда же дать хену то, что он хочет. И когда он получает, то вскрикивает. Больно. Но лишь сильнее сжимает в себе, выгибаясь под Тэхеном и дрожа. Ноги сводит, они дрожат, не держат — но Тэхен прижимает к себе крепко, кусая за плечи, за шею, за спину, наращивая медленно темп, а старший плавится. Умирает в этих родных руках, шире открывая рот и издавая стоны еще громче. И с них уже вздрагивает Тэхен. Жарко, узко, больно, но с этого напряжение внизу лишь сильнее. Юнги терпит, кусая собственные пальцы свободной руки, пока на замену не приходят пальцы Тэ. Горячие, любимые, и их уже сосет и кусает с удовольствием, проходясь по ним языком. Голова не работает — он выгибается сильнее навстречу, задыхаясь и содрогаясь. И когда бедра сильнее поднимают вверх, надавливая на спину, заставляя еще прогнуться, Юнги просто теряет связь с реальностью, открывая рот без стона. И он чувствует, как горячо внутри. Как горит. Тэхен восстанавливает дыхание, уткнувшись в плечо старшего, а тот лежит просто, ловя новые фейерверки, что остатком после испытанного, и хочет еще. С царапинами на спине, с нехваткой воздуха, и… — Хен, — и вот с этим голосом, да. Он переворачивается осторожно, чтобы притянуть к себе младшего и впиться в его губы жадно, и показать, что все хорошо. — С праздником. «Я люблю тебя» читается по глазам, и Юнги улыбается, отвечая тем же. А завтра это снова будет коала на его плечах. Любимая коала.

[au: happy new year]