Любимое число

Сорок семь было моё любимое число. Я даже предлагала родителям взять дом под этим номером - всё равно переезжали. И ты не представляешь, как удивительно, что они согласились. Это было так чудесно. Мы купили дом, даже не так - особняк, дворец! Я просто влюбилась в него. Всё: комнаты, двери, окна, даже незначительные трещины полюбились сердцу. Правда, мне пришлось перейти в другую школу. Там познакомилась с одним мальчиком, буквально через пару дней мы начали встречаться. Я просто счастлива.

***

Вот прошло два месяца… Давно так не плакала. Помнишь, я говорила про парня? Наверное, да, хотя, не уверена. Скоро сойду с ума, если ещё не сошла. Вот говорю с воздухом. Ведь кроме него никто не почитает это. Правда? Что-то я отвлеклась. Знаешь, это уже не важно. Уже не важно.

***

«Можно я расскажу, да? Ты ведь не осудишь? Не будешь смеяться? Ты не предашь?» В прошлом месяце я писала про него. Помнишь, ведь помнишь же? Он не такой хороший, как казалось. И я ещё такая дура! Он воспользовался мной! Теперь вся школа думает, что я шлюха! Это больно, очень больно. Когда говорю это родителям, они просто игнорируют меня. Что-то не так - раньше они всегда прислушивались ко мне. А ещё в последнее время сон обходит меня стороной. Каждую ночь просыпаюсь от взгляда. Может, это просто паранойя, но ощущение, что кто-то сидит в углу и смотрит. Постоянно и взгляд такой… голодный. Думаю что дом…

***

Извини, что так долго не писала. Я живу тут уже одиннадцать месяцев и сошла с ума. Всё началось давно, как только мы переехали. Я узнала в интернете, что раньше номер дома был шестьсот шестьдесят шесть. Смешно, не правда ли. И там была эта история про дверцу в мир иной. Такое перепутье дорог мертвых находилось в этом доме.Во всех прочих отношениях дом шестьсот шестьдесят шесть был ничем не примечателен — просто старый кирпичный особняк, выстроенный в условном Георгиевском стиле. Заброшенный и лишенный даже той дешевой помпезности, на которую некогда претендовал, этот дом пустовал целыми десятилетиями, а порой и дольше. Но не сырость, поднимавшаяся снизу, изгоняла обитателей шестьсот шестьдесят шестого, не плесень в подвалах и не фундамент, осевший настолько, что по всему фасаду от входной двери до мансарды протянулась огромная трещина. Причиной их бегства был невыносимый шум чьих-то незримых хождений через дом. На верхнем этаже грохот движения не умолкал ни на минуту. От него осыпалась штукатурка, и дрожали балки под крышей, дребезжали стекла и трещали оконные рамы. Мозги тоже сдавали. Дом шестьсот шестьдесят шесть напоминал проходной двор, и никто не мог жить в нем, не теряя здравого рассудка. Когда-то в истории этого дома произошло нечто такое, после чего в нем поселился ужас. Никто не знал, когда и что именно здесь случилось. Но даже неподготовленный наблюдатель обращал внимание на гнетущую атмосферу особняка, особенно ощутимую на верхнем этаже шестьсот шестьдесят шестого, какие-то жуткие воспоминания и обещания крови, неотвратимо проникавшие за пазуху и выворачивавшие самые крепкие желудки. Этого здания избегали мыши, птицы и даже мухи. Ни одно насекомое не заползало на кухню, ни один скворец не пытался свить гнездо под крышей. Каким бы ни было совершенное здесь насилие, оно пронзило сверху донизу весь дом подобно ножу, вспарывающему рыбье брюхо; и вот, через этот порез, через эту рану бытия выглядывали мертвецы — и вылезали наружу. Во всяком случае, так утверждали многие… И это правда. По этажам кто-то ходит. Вчера оно уронило шкаф на маму, теперь она в больнице. И мне надо сидеть тут одной целый месяц. Я очень боюсь здесь оставаться, очень.

***

Мне кажется, это последняя запись. Кто-то скребётся ко мне. Даже не знаю, что написать. За последние дни жизнь потеряла смысл. Про это дом говорят правду - он сводит с ума. И знаешь, поздравь меня - сегодня юбилей, я живу тут год. Надеюсь ты не приедешь сюда. И знаешь, пора прощаться. Ну что. Пок…