Дневник дорогой дочурки

Шерил Камелот никогда не проверяет уроки у своей дочери – знает, что девочка – сущий концентрат совершенства, и всегда всё делает в лучшем виде. Но банальные правила обязывают родителей подписывать дневники своих чад, будь они хоть трижды замечательными. Отчего бы и нет, если это ещё один повод посидеть с обожаемой дочуркой? — Солнышко, покажи папочке дневник! – улыбка Шерила появляется в комнате раньше него самого, заставляя вспомнить о чеширском коте. Роад шустро закрывает и откладывает в сторону какие-то тетради. — Папуля, ты у меня самый лучший, знаешь? – мурлычет она, корча умильную мордашку. Шерил утирает отнюдь не скупую отеческую слезу. — Ласточка моя, знаешь, как растопить сердце своего старика… — хлюпает он носом. Роад собирается выдать заготовленную тираду — отвлекающий манёвр, но Камелот все-таки дипломат, и об основной цели не забывает, сколько бы словесного кружева не было сплетено. — И все-таки, покажи дневник, мамочка просила проверить, а ей нельзя волноваться! Будь умницей! – Шерил может до бесконечности лепетать бессмысленные нежности, когда речь заходит о его малышке. Дневник у Роад весь изрисован распятиями, тыковками и человечками с подозрительно знакомой звёздочкой на лбу. Шерил с умилением разглядывает обложку – его девочка так хорошо рисует… Дневник отчего-то очень тонкий, будто части страниц не хватает. Шерил деловито поправляет монокль и открывает страницы за текущую неделю. Исписанные всевозможными почерками страницы. «Философия. Весьма нестандартное мышление. Учитель усомнился в целесообразности своего существования». «Искусство. Превратно толковала шедевры мирового искусства. Опорочила память выдающихся деятелей эпохи Возрождения». «Музыка. Поёт песни странного содержания». «Этика. Неоднозначно относится к свечам. Не желает следовать нормам поведения». «История. Устроила наглядную демонстрацию методов пыток Святой Инквизиции, сорвала урок». «География. Строила план захвата мира в атласе. Послала учителя по такому маршруту, что тот заблудился». «Биология. Опровергла теорию эволюции видов в пользу божественного творения, довела учителя до истерики». «Религия. Раба божия Роад в пух и прах разнесла столпы, на коих зиждется вера отроков в Творца нашего, говорила речи кощунственные, порочила светлые лики святых в глазах Его. Я изгнал беса из класса. Прим. завуча. Переспорила отца Александра в вопросах религии, убедила отречься от мирского и уйти постигать дзен в Непале». «Английский. Сочинение «Как я провела лето» повысило процент раскрываемости преступлений в регионе. Сочинение «Моя семья» вызвало серьёзное беспокойство у школьного психолога». «Арифметика. Разделила учителя на ноль. В гробу видела возведение в степень». Шерил закрывает дневник, и с выражением глубокой задумчивости смотрит в стену. Выпавший монокль немым укором болтается на тонкой серебряной цепочке. — Папуля? – Роад на всякий случай строит самую очаровательную рожицу из своего арсенала. Шерил все так же созерцает изнанку мироздания. А затем, безо всякого перехода, свечкой взвивается на ноги, подхватывает порядком удивлённую такой реакцией Роад на руки, и начинает кружить её по комнате, рискуя уронить на пол если не шкаф или напольную лампу, то саму Роад. — Какая же ты у меня одарённая, золотце, — с восторгом изрекает он. — Все учителя заметили! Роад смеётся и тянет отца за впалые щеки, а тот все лепечет и лепечет… Даром что это уже шестая школа за последние полтора года – его малютка меняет учебные заведения с достойной джентльмена частотой, — простые смертные не в силах уразуметь размах её таланта. Даже обидно становится – до чего же измельчали люди… Где же ей жениха искать, когда время придёт? — Папуля, — вкрадчиво зовёт Роад, щенячьими глазками глядя на Шерила. – А у тебя завтра найдётся свободное время? — Для тебя – что угодно, принцесса моя! — Тебя директор вызывал…