Все уходит

Мы родились в двухтысячных, когда все было уже лучше чем в девяностых, но все еще плохо. По крайней мере, так всегда говорит моя мама, когда придается воспоминаниям, - я не слишком много помню из раннего детства. Но вещи старшего брата, которые я за ним донашивала, старый велосипед, собранный из двух других, но сломанных, и постоянные макароны на завтрак, обед и ужин мне никогда не казались чем-то из ряда вон. С двумя тонкими косичками и в пацанских обносках я лазала по деревьям, падала на землю, пачкаясь и больно ушибаясь, и училась кататься на велике. Велосипеды, скрипящие от несмазаных цепей, с кучей царапин на краске и с заржавевшими деталями мы любили нежно и пылко. Но даже наша любовь не оберегала их от появления новых царапин и проколотых колес. Если у тебя есть велик, то ты свободен на столько, на сколько может быть свободен ребенок в деревне. Велик - это гонки на самом ровном и пустующем участке дороги, сбившееся дыхание и бесполезные попытки отдышаться, это езда по лужам и грязные брызги на штанах, это самовольные отлучки на озеро и вылавливание беззубок и камней со дна. Озеро для нас было самым лучшим местом в мире. Летом, на лугу, где обычно пасли коров, на тропинке, окруженной кустами дикой клубники с одной стороны и кладбищем с другой - везде слышались крики, плеск воды и, иногда, музыка. Зимой озеро замерзало и мы сокращали дорогу до школы по льду, что очень не любили взрослые, хотя и ловить нас им удавалось нечасто. У озера мы и протыкали колеса велосипедов о разбитое стекло или ржавый гвоздь, а, если не везло, то протыкали босую ступню. Вода в нем было на столько мутной - серо-коричневой - что беззубок приходилось искать на ощупь. Зато цветы кувшинок всегда было видно и доплыть до них не составляло труда, но выдрать растение было не так уж просто. Каждое лето озеро зацветало - грязно-коричневая вода зеленела и пахла в это время прескверно, отбивая все желание купаться. Лишаясь самого веселого и желанного досуга, мы возвращались к привычным занятиям. Но неизменно мы спешили домой, чтобы успеть на мультики, которые крутили в определенное время по телевизору. Мы ждали их всегда - и когда приходили домой со школы, бросая портфель в коридоре, и, когда до вечера торчали на берегу. Я упустила тот момент, когда вместо заветных мультфильмов стали крутить одни и те же серии очередного сериала. Когда мультики еще не пропали, мы играли в карты на все что можно: на деньги, которые оставались со сдачи в магазине, на желания, на щелбаны и конфеты. Мы играли в футбол во дворах - даже девчонки - и наш уже давно серый, грязный и потертый мяч постоянно оказывался в соседнем дворе, а мы становились грязнее с каждым падением. А после пятна от травы исчезли с нашей одежды так же неожиданно, как и мультики из программы передач. Тогда я поняла, что все когда-то уходит. Вместе с гонками на велосипедах до озера, заусеницами на пальцах и несходящими синяками на коленках ушло наше детство. Сейчас я смотрю на них и не узнаю. Такие чужие и совсем незнакомые мне. Я больше никогда не пройду с ними по озеру, покрывшемуся льдом - зимы стали теплее и озеро теперь не замерзает вовсе. Я родилась в двухтысячном году, мне уже восемнадцать и я, наверное, повзрослела.