Ньют сделал ещё один шаг — последний — по ступеньке вниз и замер, не в силах идти дальше. Он застыл, сжал и разжал кулаки, ухватился за холодную стену из грубого камня. Какие-то жалкие дюймы отделяли его от цели. Он должен их преодолеть.
— Здравствуй, Тесей, — голос звучал хрипло, язык пересох, и взгляд помимо воли метнулся в сторону, ища, за что бы зацепиться. Но вокруг один только камень и факелы, чьё пламя не оставляло ни дыма, ни копоти.
— Ньют? — Тесей нахмурился и поднялся на ноги, подходя ближе. Ньют, наконец, заставил себя взглянуть на брата и сглотнуть. Мерлин… как же тот похудел. Или то вина огня, бросавшего острые тени на бледное лицо, всполохами отражавшегося в голубых глазах. — Зачем ты пришёл?
— Я… — у Ньюта всегда плохо выходили объяснения. Мучительное чувство кольцами сворачивалось в груди, как тугая пружина в часовом механизме. Вот-вот напряжение станет совсем невыносимым, и она порвётся. Или распрямится, пробив грудь.
— Кто тебя вообще сюда пустил? — раздражённо спросил Тесей, заглядывая через плечо. Но Ньют здесь, внизу, один. И никто не придёт ещё долго.
— Я… — покраснели уши. Врать брату бесполезно. Тесей всегда добивался правды, как бы Ньют не юлил. А сейчас ложь вовсе бесполезна и ничего не решит. — Я дал взятку.
— Вот как, — Тесей невесело ухмыльнулся. — Пришёл прочесть мне отповедь?
— Нет! — Ньют порывисто дёрнулся вперёд, протягивая руку. Но стоило кончикам пальцев задеть прутья решётки, как по телу прошёл болезненный электрический разряд. Он охнул и отдёрнул ладонь, прикусывая губу. — Нет…
— Хочешь знать подробности? — спросил Тесей. Он смотрел на Ньюта холодно и отстранённо, словно бы сквозь, и пружина внутри от этого взгляда звенела. Ньют помнил, каким ещё может быть этот взгляд. Каким тёплым и заботливым он ещё недавно был.
— Нет, — покачал головой Ньют, опуская глаза в пол и ёжась от фантомного холода. В темнице было куда теплее, чем в залах суда двумя уровнями выше. — Я… читал…
Он прочёл все двенадцать томов, и за это, конечно, тоже пришлось заплатить. Он листал страницу за страницей, вчитываясь в даты, разглядывая с детства знакомое лицо на колдографиях, и не мог поверить. Но одна толстая папка опускалась на другую, от нестройного света свечей болели глаза, а от долгого чтения мелкого текста — виски. Приближался рассвет, изложенным на бумаге доказательствам нельзя было не верить. Не было только показаний обвиняемого. Но, очевидно, Визенгамот решил обойтись и без них.
— Тогда ты всё прекрасно знаешь, — Тесей говорил спокойно, как о чём-то обыденном, вроде обеда. Будто не был обряжен в чёрную робу приговорённого к смерти. — Я предатель.
— Не всё, — больше всего Ньюту хотелось прикоснуться. Хоть на мгновение прикоснуться и почувствовать, что в его брате ещё есть тепло, есть жизнь. Сохранить в себе эту память, спрятать в самое сердце, как ниффлер прячет драгоценнейшее из сокровищ. — Почему ты сделал это? Присоединился к Гриндевальду.
Тесей промолчал.
— Как тебя поймали? — продолжал сыпать вопросами Ньют. Спрашивал ещё про какую-то мелочь, пока не замолчал, чувствуя себя очередным аврором на допросе. Тесей и так пережил их десятки, а тут ещё Ньют…
— Все совершают ошибки, — наконец, сказал Тесей, глядя в пустоту. — И я совершил. Остальное… неважно. Завтра это будет уже не важно.
Ньют вздрогнул. В горле запершило, закололо в глазах, тяжестью налились ноги. За его спиной висели часы. Сосредоточившись, он мог расслышать их тихий мерный шаг. Время неумолимо двигалось вперёд, и даже укради Ньют все маховики из Отдела Тайн, проведи над песком мифический запретный ритуал, это не заставило бы мир остановиться и на секунду.
— Тебе лучше уйти, — сухо сказал Тесей, опускаясь на привинченную к стене койку.
— Не сейчас, — Ньют опустился на каменный пол и вынул из-под полы длинного серого пальто складную шахматную доску. — Сыграем? Как раньше.
— Моргана… Ньютон! — в голосе Тесея что-то сломалось, точно и у него внутри была тугая пружина, что вот-вот сорвётся. Но он быстро взял себя в руки. — Почему ты просто не можешь уйти?! Тебя наверняка ждут.
— Нет, не ждут. И я никуда не пойду, пока меня силой не вытащат, — выпалил Ньют на одном дыхании, разрываемый пополам злостью и горечью.
Тесей смотрел долго. Не моргая, точно испытывая на прочность. Безучастный и холодный, как античная статуя. И Ньют ответил с вызовом. Не отводил взгляд, не скрывая намерений.
— Будь по-твоему.
Тесей опустился на колени перед решёткой, подобравшись так близко, как было возможно, не рискуя получить электрическим разрядом. Ньют разложил доску, расставил фигуры, заинтересованно поглядывающие по сторонам и не желавшие стоять на своих позициях, пока на них не начинали шипеть. Развернул белыми к Тесею.
— Ты первый.
В юности, когда они учились играть по потёртой, позаимствованной из библиотеки книжке, и потом, уже став взрослыми, Тесей не отдавал предпочтения ни белым, ни чёрным, а вот Ньюту больше по душе было ходить вторым и атаковать. Он думал тогда — это верная тактика, он сможет просчитывать ходы наперёд, анализировать ситуацию. Только каждый раз где-то закрадывалась ведущая к поражению ошибка.
— Пешка на е4, — приказал Тесей, и белая фигура послушно сделала два шага вперёд.
— Пешка на е5.
«Нет совершенных ходов, — говорил Тесей, когда они сидели за партией. Война закончилась, но Тесей курил сигарету за сигаретой. Ньют надеялся, что брат бросит через пару месяцев, но тот только стал курить меньше. — Ты можешь понять, где ошибся в дебюте и успокоиться, решить, что больше её не допустишь. Но на самом деле ошибки накапливаются на каждом этапе».
Тесей предпочитал играть в защите.
— Пешка на f4.
Следующим ходом Ньют её взял. Белая фигура, сражённая могучим ударом, рухнула, и чёрная стащила её с доски. На лице Тесея не дрогнул ни единый мускул, когда он послал слона на с4.
После войны, когда они садились с Тесеем за партию, становилось тяжелее на душе, когда одна за другой падали с доски белые фигуры, но вырвать из рук Тесея победу так и не удавалось. Видя, как тают силы противника, предвкушая триумф, Ньют терял концентрацию и довольное «шах и мат» становилось неожиданностью.
«В шахматах нет места случаю, это не карты», — ухмылялся Тесей, вертя в руках белую королеву, что в очередной раз принесла ему блестящую победу.
«Не возгордись, Тесей», — предостерегала Лита, смеясь и приказывая домовику подать лимонад. Ей нравилось наблюдать за игрой, устроившись на софе и подперев голову кулачком. Редкая партия обходилась без её присутствия.
«Почему ты не защищался на суде, Тесей? Почему?» — вопросы, что крутились в голове, жалили, но Ньют не мог задать их вслух.
Он ловил сосредоточенный взгляд Тесея, разглядывал залёгшую на лбу глубокую морщину. И ждал какого-то сигнала, знака, чтобы быть готовым…
— Шах и мат.
Ньют медленно моргнул. Сбоку от доски грудой лежали белые фигуры. Тесей пожертвовал королевой, но дал совершить победный ход слону.
— У тебя всегда есть какой-то план, ведь так? — горько улыбнувшись, спросил Ньют, складывая шахматы. Он долго вертел в руке королеву, прежде чем убрать её в ложе. Руки дрожали, и сердце в груди билось громко и быстро, как у королька. Тесей же сохранял спокойствие. Как всегда.
Отмеряли время проклятые часы. Тиканье набатом отдавалось в голове. Ньют хотел подняться или сказать что-нибудь ещё, чтобы перебить этот звук, да хоть спеть гимн Хогвартса, но неведомая сила пригвоздила колени к полу, крепко нажимая на плечи.
Тесей так ничего и не ответил, только чуть отвернулся, уставившись в стену. Уголок его губ дрогнул, и он что-то неслышно прошептал.
— Ньют, — позвал он, вдруг резко просовывая меж прутьев руку. Шершавые на кончиках пальцы легли на щеку, нежно погладили. — Всё у тебя будет хорошо, запомни. Никто тебя не осудит.
— За что? — борясь с дыханием, спросил Ньют. Ладонью он прижал ладонь брата — ужасно холодную, просто ледяную — к щеке, делясь теплом. — За что? — с нажимом повторил он.
Но Тесей разорвал прикосновение, зажмурившись и выдохнув сквозь зубы. Ньют заметил, как красным наливался ожог вокруг бледного запястья.
— Тесей?
На лестнице послышались торопливые шаги, и Ньют вскочил на ноги, пряча под пальто доску.
— Время, мистер Скамандер, — в проёме возник подкупленный охранник. Он старательно не смотрел на узника и, судя по всему, был готов за шиворот выталкивать незаконного посетителя.
— Иди уже, — спокойно сказал Тесей, садясь на койку. — Пора.
Ньют зажмурился и прикусил губу почти до крови.
***
— Хороший мой, ласковый, — тепло улыбнулся Ньют гнедому гиппогрифу, поглаживая по клюву. — Я рядом. Тебе же со мной спокойней, правда?
Гнедой клацнул клювом, но не прекратил беспокойно переступать задними ногами. Справа подошла соловая кобыла и легко боднула Ньюта в плечо, требуя внимания.
— И ты не волнуйся, девочка.
Ньют обернулся через плечо на дом и лес, над самой кромкой которого занималась заря, окрашивая кроны деревьев в жёлтые и красные тона. Обычно в этот час в окнах уже загорался свет, а по кухне расползался аппетитный запах каши, яблочного джема и крепкого чёрного чая. Но не сегодня, как и не вчера, позавчера и, кажется, бесконечное число дней до.
— Полегче, друг, — вежливо попросил Ньют гнедого. В отличие от соловой и остальных приручённых гиппогрифов, тот во всей полноте сохранил гордый и крутой нрав диких предков.
Ньют упёрся лбом в лоб гнедого, обхватив ладонями перья. В голове как живая представала картина: каменно-спокойный Тесей, что не пошевелит и пальцем, когда кто-то из бывших коллег снимет с его плеч чёрный плащ.
Ньют разжал пальцы, боясь сделать гнедому больно и получить заслуженный щипок клювом. Только повторял, едва шевеля губами и зажмурив глаза: «Ничего, ничего…»
… не будет. Кто будет следить за домом потом? Хорошо, что он отправил Тину и детей в Штаты, когда это всё началось. Наверняка они вернутся, когда узнают…
Ньют поднял взгляд на рассвет и дом, отбрасывающий широкую длинную тень, накрывающую сад и денник для поредевшего табуна. Гиппогрифов можно будет увезти с собой, в чемодане много места. Вряд ли Тесей будет против…
Тесей ведь объявится. А если нет, Ньют всё равно его найдёт...
Солнце взошло, высушивая росу на желтеющем к осени поле, радугой отражаясь от окон старого фамильного дома. Как странно, что Тесей отказался от него, передав всё младшему брату…
Ещё Тесей не любил яблочный джем, а любил сливовый, очень сладкий, настолько, что кроме него никто не был способен это есть. Даже сладкоежка Ньют, клавший в какао едва ли не пол сахарницы…
Ещё сливовый джем с удовольствием могла есть Лита…
В нагрудном кармане тихонько звякнули часы, когда минутная стрелка совершила полный оборот. Ньют вздрогнул.
Дом наверняка обыщут, а Ньюта допросят. Но что он им скажет? Посетует только, что мог бы спасти партию на двадцатом ходе. У Тесея всегда был план, он знал свои ошибки и никогда больше не повторял. Не повторит и сейчас.
Белая королева, свесив ножки, наблюдала за гиппогрифами с полочки, на которую Ньют её усадил. Во всём наборе она была самая молчаливая, и редко указывала игроку, как стоит ею распоряжаться.
Ньют почувствовал тревожный сигнал защитных заклинаний, а следом увидел, как почти у самой калитки кто-то возник из воздуха.
Дрожащие ноги торопливо несли его через газон к калитке, за которой кто-то ждал. Это не мог быть Тесей, тому не требовалось разрешение владельца усадьбы.
Ньют нащупал рукоятку палочки и сжал, отпирая засов и вглядываясь в лицо мужчины в форменной министерской мантии, каждое мгновение ожидая появления отряда авроров.
— Мистер Скамандер?
— Да?
«Тесей…»
— Вам разрешено забрать тело для похорон.
13 августа 2018 г.
