Розовая пена

Розовые мыльные пузыри летали повсюду и сыпались с неба, как снег, залепляли мокрым глаза. Дверь была приоткрыта — именно из неё эти пузыри и летели. Росинант огляделся, но никого рядом не было. Выдохнул. Подопнул дверь острым носком ботинка, чтобы она открылась перед ним шире. Вошёл внутрь ванной комнаты. Здесь почти ничего нельзя было увидеть из-за тех же самых пузырей, которые не подчинялись законам гравитации и летали по воздуху так, как им вздумается. Какая-то хитрая пена, которую Дофламинго украл с одного из не понравившихся ему пиратских кораблей. Где-то среди пузырей прятался и сам Дофламинго. Пахло клубникой и сахарной ватой. Росинант поморщился — слишком сладко. Казалось, сейчас ресницы и даже лёгкие слипнутся от сахара. Ещё пара глубоких вдохов, и в носу перестало свербеть, и Росинант привык, быстро адаптировался к окружающим условиям. Он шёл вперёд медленно и всё равно несколько раз выругался, ударившись пальцами о низкие каменные ступеньки, сейчас полностью заваленные пушистой розовой пеной. Ноги от неё уже промокли насквозь. Дофламинго лежал в белой ванне из мрамора, тоже утопая в розовых пузырьках. Он раскинул руки, положив их на бортики, и обернулся к Росинанту только тогда, когда тот подошёл совсем близко. Но Дофламинго прекрасно знал о его приближении. «Всё такое розовое, — написал Росинант и поморщился. — Тебя ещё не тошнит?» — Тебе не нравится? Добавь крови, и станет веселее. Дофламинго засмеялся, откинув голову и натянув кожу на шее. Как будто приглашал добыть кровь, рассекая шею острым лезвием. Но пока этого делать не стоило. Да у него и не получилось бы. Росинант был достаточно умным хотя бы для того, чтобы знать, что Дофламинго всё ещё намного сильнее его. Росинант демонстративно стянул с плеч шубу, бросил её на бортик рядом с Дофламинго. Чёрные блестящие перья и розовые пузыри — дикая безвкусица, но Дофламинго должно было понравиться. На этом представление закончилось. Росинант быстро разделся, перешагнул через бортик и упал рядом, ударился коленом о мраморный угол. Больно, но он уже привык. И горячо. И слишком много чёртовой розовой пены. Дофламинго вылил весь запас, не иначе, она даже не растворилась до конца, и вода была скользкой на ощупь. Ванна была здоровенной, и в ней поместились бы не только они двое, но и ещё человек десять. Если бы постарались и если бы им хоть кто-нибудь разрешил, конечно. А им не разрешат. Это была личная ванная комната Донкихота Дофламинго, в которой постоянно воняло пузырями только для того, чтобы перебить запахи с улицы. Гниющие отбросы, разлившееся вонючее топливо — обычная свалка мусора. А здесь — его небольшой личный курорт. То розовые пузыри, то ядовито-оранжевые, то радужные, переливающиеся, как нефть. — Как всё прошло? — спросил Дофламинго будничным тоном, когда Росинант устроился напротив него и, как отражение, разложил руки на бортики. Ногами он не мог не задеть ноги Дофламинго. Росинант снова поморщился — ему надоело писать. Но он всё равно дотянулся до рубашки, вытащил из кармана на груди блокнот и карандаш. «Нормально, — нацарапал он. — Все мертвы, товар на твоём корабле. — Потом дописал: — Я не хотел убивать, но они так просто не готовы были отдать фрукты». И показал Дофламинго. Тот прочитал и широко улыбнулся, кивнул. — Ты молодец, справился, — сказал он так же обыденно. Росинант смотрел на его руки, потому что уже знал, откуда ждать проблемы. Всегда нужно было следить за руками, от них все неприятности. Левая кисть лежала на бортике, правая была опущена в воду. Пара секунд, и пальцы показались над слоем розовой пены, шевельнулись, сложившись в странное положение и застыв в нём. Тело скрутило невидимыми нитями и потащило вперёд. Росинант уже знал, что не нужно сопротивляться, но каждый раз бессознательно дёргался и резал себе кожу. Не сильно, но, опять-таки, больно. Хорошо, что барьер Тишины стоял вокруг него всегда, иначе Дофламинго услышал бы сейчас его шипение. Росинанту не удалось сесть от Дофламинго на расстоянии, опять. Тот всегда таскал его к себе, как любимую игрушку. Пожалуй, не стоило и пытаться. Но Росинант всё равно пробовал, снова и снова. Когда нити отпустили, он сидел рядом с Дофламинго, одна рука обхватывала Росинанта за плечи. Другая медленно, как тропический питон-альбинос, соскользнула в воду с тихим всплеском, и Росинант почувствовал её тяжесть на внутренней стороне бедра. Потянулся к шубе, вытащил сигарету, прикурил и выпустил в розовые пузыри в воздухе струю серого дыма. Хоть немного лучше. Дальше можно было помолчать, хоть немного. Дофламинго — это Росинант уже узнал — любил потрепаться, но пока у него была в запасе пара минут. Или минута. Ему хватит, чтобы взять себя в руки и заставить расслабиться, не дёргаться при этих прикосновениях. Сделать вид, что он только этого и ждёт. Пальцы, лежащие на бедре, медленно двигались, поглаживая. Короткие твёрдые ногти скользили по коже и натыкались на толстые рубцы шрамов. Другая рука перекинулась через плечо Росинанта, и пальцы проходились по линиям шрамов и здесь, почти не задевая тонкой здоровой кожи. По телу пробежали одна за другой жаркие волны, стекаясь к паху. Росинант откинул голову назад и затянулся глубже. Так глубоко, что зашёлся беззвучным кашлем и согнулся, скидывая с плеча руку Дофламинго. Но вторая до сих пор лежала на бедре, а теперь пальцы сжались крепко, не давая вырваться. Потом расслабились. Руки Дофламинго сжимались на рефлексе точно так же, как механически, бездумно сопротивлялся ему Росинант. — Кто оставил эти шрамы? — спросил Дофламинго лениво, но это безразличие было наигранным. Он уже в который раз спрашивал об этом. Росинант не собирался сообщать ничего нового. Он пожал плечами и мотнул головой, кивнул в сторону блокнота, который остался на противоположной стороне огромной ванны. Посмотрел на Дофламинго с укором. «Я уже объяснял тебе, это были враги, и я их уничтожил». Росинант надеялся, что у него говорящий взгляд. — Я хочу найти этих ублюдков, воскресить и убить собственными руками, чтобы наказать за то, что они сделали. «Себя накажи, — подумал Росинант со злостью. — Вообще-то это из-за тебя...» Мысль оборвалась, как гнилая тонкая нитка, когда Дофламинго прошёлся ладонью по бедру, и пальцы обхватили в кольцо основание члена, и сжатый кулак двинулся вверх. Росинант спешно докурил две затяжки и бросил половину сигареты. Руки плохо слушались. Окурок упал на шубу, но намокшие от пены перья не спешили загораться. — И всё-таки, как это произошло, — Дофламинго не останавливался. Росинант упустил момент, но блокнот и карандаш уже лежали в его руке, и Дофламинго протягивал их ему. — Мне нужно знать. Всё в деталях. Только это, остальное мне пока не интересно. На самом деле, это плохая идея — рассказать Дофламинго историю появления шрамов. Хотя тому было бы со всех сторон интересно узнать, как Росинант провалил одно из первых заданий в качестве дозорного, и его едва не разорвало на куски булавой и двумя мечами. А всё потому, что Росинант засмотрелся на листовку с Дофламинго в свежей газете и упустил момент нападения. Он всегда был неудачником, что и говорить. Росинант усмехнулся, мотнул головой отрицательно. Этого Дофламинго от него не добьётся. Но его нужно было отвлечь, иначе — Росинант уже знал, как это бывает — Дофламинго будет приставать с вопросами ещё долго. Поэтому Росинант медленно сполз по мраморному бортику вниз, скользнул затылком по руке позади него и погрузился под воду. Вода была обыкновенной, пресной, иначе Дофламинго не лежал бы в ней расслабленно. Да и ванна была совсем не глубокой, в такой невозможно утонуть. Нужно было сразу набрать больше воздуха в грудь, но Росинант, конечно же, не додумался. Придётся действовать так. Он открыл под водой глаза и тут же зажмурился — от крепкого мыльного раствора их защипало. Тогда на ощупь. Не обращая внимания на резь под веками, Росинант раздвинул Дофламинго колени. Стояло крепко и прочно. Наверняка уже давно. Интересно, с того самого момента, как здесь появился Росинант, или ещё раньше? Не важно. Росинант обхватил член ладонью, и сразу же — губами. Дофламинго нужно было отвлечь, и это был самый простой и удобный способ. Интересно, как это — когда тебе отсасывают под водой? Дофламинго, судя по всему, нравилось. Он сполз вниз, устраиваясь удобнее, и положил ладонь Росинанту на голову, держась за мокрые волосы. Вверх и вниз губами по стволу, быстро, и рука в волосах дёрнулась — Дофламинго любил медленнее. Это было бы возможно, если бы Росинанту удавалось дышать. Но он всё равно послушно замедлился — Дофламинго должно было понравиться. Ещё несколько движений — и воздух закончился. Росинант выпустил член и попытался всплыть на поверхность. Не вышло. Дофламинго крепко держал голову под водой, сначала одной рукой, затем двумя. В этот момент и стало страшно, а в голове пронеслись одна за другой мысли: Дофламинго не зря снова спрашивал — он узнал — он в ярости, но не подавал вида — он сейчас убьёт Роси. Росинант не мог дышать, лёгкие жгло, в голове тяжело билась кровь, и эта же пульсация отдавалась в паху. Он дёргал головой, пытаясь поднять её над поверхностью, глаза снова щипало от воды. Он попытался встать, но нити уже опутали тело, не давая подняться. Свободными оставались только голова, плечи и руки. Ладони били по поверхности, пальцы цеплялись за острые скользкие бортики, вокруг поднималась туча брызг. В шею, под подбородком по-прежнему упирался член, Росинант чувствовал, как трётся об него постоянно, когда дёргается, и это подстёгивало собственное неуместное возбуждение. Хорошо. Он сглотнул, расслабился, и руки сползли обратно в воду, снова раздвигая ноги Дофламинго, пальцы впились в напряжённые бедра. Может, когда Росинант отключится окончательно, Дофламинго надоест эта игра. Или не надоест, и Росинант наконец сдохнет. Позорная смерть, но смерть не выбирают. Только бы успеть кончить до этого, Росинант был бы не против. Глаза больше не жгло, хотя они были широко открыты, зато грудь и голову разрывало. Сколько времени прошло? Минута, две? Росинант скользнул ладонью под ягодицы, сжал и со злостью, резко вобрал член в рот снова, вторую руку опустил вниз, к себе. Дофламинго толкнулся глубже, погладил по голове, но по-прежнему не отпустил. Сначала было мучительно. Потом, когда мир уменьшился до члена Дофламинго, скользящего в его рту, по языку, по нёбу до самого горла и обратно, до разрывающейся от удушья головы и собственного болезненного возбуждения, Росинант уже не мог сказать, плохо ему или хорошо. Он просто был и просто делал, пока был в состоянии. Потом его выдернули из-под воды, и лёгкие сами собой наполнились воздухом, в нос ударил божественный сладкий запах. Росинант мог думать только об этом, пока его тело разворачивало. Он пришёл в себя с громким — и беззвучным — стоном, когда Дофламинго поставил его на колени и одним рывком вошёл в него сзади. Локтями Росинант упирался в чёрные перья собственной шубы на бортике. Колени скользили в воде и разъезжались в стороны, Дофламинго размашисто толкался сзади, и было наконец-то чертовски хорошо и дико неудобно, пока Дофламинго не скрутил его нитями снова, на этот раз — поддерживая правильно, так, как надо. Щека легла на чёрные мокрые перья, и Росинант прогнулся, подставился, чтобы член входил глубже. Он обмяк и расслабился, дышал и прогибался, подаваясь навстречу, стонал беззвучно и кусал губы с каждым толчком. Дофламинго опирался одной рукой о бортик прямо перед его лицом, пальцы были скрещены. Вторая рука обхватывала его член, сжимала, влажно скользила вверх и вниз. Вот сейчас можно было бы убить Дофламинго. Каждый раз в голове Росинанта проносилась эта мысль. Если бы он сам мог остановиться, он так бы и сделал. Он не мог и не хотел. Пальцы перед его глазами шевельнулись, Росинант почувствовал, как горло перехватывает, ему снова стало нечем дышать, но сейчас он сам был рад этому — белые и чёрные всполохи в голове и перед глазами уже не прекращались, превращаясь в размытый калейдоскоп, который становился ярче с каждым быстрым резким толчком, и его наконец скрутило в оргазме. Нити натянулись, местами прорезая кожу. Дофламинго прижал его к себе и кончил тоже, а потом отпустил. Росинант упал в воду на колени, руками — на край ванны. Тело отказывалось его держать, ноги были словно из ваты. Он даже не заметил, что может дышать. Это было не важно. Когда Дофламинго сел и притянул его к себе, Росинант снова напрягся, ожидая, что его голову еще раз сунут под воду, но Дофламинго усадил его на колени и положил его голову себе на плечо. Поцеловал сухими губами в висок. Дотянулся до сигарет, вытащил одну для Росинанта, всунул ему в зубы, прикурил. Вода остыла, была почти прохладной и очень скользкой, пена осела и больше не летала по воздуху. Росинант думал, что противнее всего был не сам секс, а это короткое время после, когда Дофламинго вёл себя почти нормально. Когда самому Росинанту хотелось плакать. Хорошо, что вместо этого он мог курить.