Cherry temptation

      Гудит мотор мотоцикла. Стóит шлему стянуться с головы, как в уши ударила музыка: очень привычная и уже даже не подогревающая кровь. Мотор заглушается, люди обступают мотоцикл стороной и, конечно же, оглядываются на него. Вернее, на того, кто на нем сидит.       Этого человека многие здесь хорошо знают. Больше всего внимания ему дарят женщины. Он ловит его с безразличием, холодно улыбаясь кокеткам, что весело машут ему рукой. Пошли к черту. Он здесь совсем не для этого.       Блестящие дорогие туфли оставляют звон от каблуков после себя. У входа в клуб стоит плечистый мужчина, и он сразу признает идущего к нему человека. Тот подходит к нему.       – Добрый вечер, господин.       Дверь открывается вовсе не неохотно: ощущение, что у этой двери есть душа, и эта душа всеми своими темными уголками жаждет получить человека, что медленно переступает порог. Жар бестактно врезается в тело, по коже пробегает дрожь. Это происходит совсем непроизвольно, но все равно раздражает. Перламутровый свет софитов разрывает тела, подпрыгивающие в такт музыке. От одного взгляда на них хочется усмехнуться. Взгляд холодно оглядывает помещение и натыкается на барную стойку. То, что нужно.       – Давно не виделись, сэр. На работе завал был?       – Что-то вроде.       Бармен ухмыляется и даже не смотрит в глаза. Совсем привык к клиенту.       – Вам как обычно?       – Пожалуйста.       Снова ухмылка и быстрая смена поз рук. Несколько секунд, и крепкий, достойный клиента напиток оказывается перед глазами.       – Благодарю.       – На здоровье, мистер Кан.       Снова цоканье туфель. В этот раз беззвучно для клубного шума. Мужчина вальяжно проходит в самую даль – туда, где обычно сидят те, кто рассчитывает не на танцы, а на секс с пригревшейся рядом шлюшкой. Именно здесь он и сядет. Да, это именно то, что нужно.       Взгляд жадно оглядывает прихожан. Слишком жадно и нетерпеливо, чтобы это нельзя было заметить.       Где она?       Длинные волосы взмывают вверх, словно волны. Он завороженно смотрит: короткие шорты, топ и горячий взгляд, тонкие запястья рук и беззаботная улыбка. Она подпевает. Она убирает влажные волосы с лица. Она здесь. Она всего в десяти метрах от него.       Я вернулся.       Он отпивает из бокала, не отрывая от танцпола взгляда. Это тоже привычно, но у него всегда ощущение, будто он следит за ней впервые. Привычно, но он никак не насмотрится. Не насытится…       Каждый вечер выходного он ходит в один и тот же клуб на Иттэвоне, заказывает один и тот же коктейль, садится в самый конец клуба и следит за ней. Следит за тем, как она с друзьями отрывается среди других, и хотя сам считает танцы глупостью и ненужной тратой сил, на нее он может смотреть вечно. Да смотрит он так, будто она – самый сладкий яд, который когда-либо желали ощутить на своих языках Адам и Ева. И он, признаться, на самом деле чертовски хочет ощутить ее на своем языке.       В этом клубе его знали многие, но не все. И он не уверен, что она знает его. Да, она нередко встречалась с ним взглядами, однажды даже столкнулась с ним плечом: тогда они в одно время выходили из клуба (он подловил момент) и стукнулись плечами, и она посмотрела на него и, поклонившись, извинилась. Тогда он впервые услышал ее голос. И всю ночь он не мог выкинуть его из головы.       Он был богат и влиятелен, но ни в коем случае не пользовался девушками. Он считал это делом «деревенским», недостойным его. И пока его приятели рассказывали, как провели ночь в дорогом отеле с очередной красавицей, он одобрительно кивал. А когда возвращался домой и поглощался ледяной тьмой, думал: все богачи, вроде него, одиноки. А когда он приходил в клуб и смотрел на нее, он понимал, как ему надоело жить в одиночестве.       Она устала. Друзья остались на танцполе, а она ушла к диванам: красным, кожаным, их так и хотелось испортить, изранить во время жаркого секса. Но сейчас не об этом.       Он смотрит на то, как она устало разминает шею. Медленно проводит ладонью по плечу, ноготками легонько его царапая. Задевая лямки бюстгалтера. Скользя пальцем под лямкой до самой груди, пока кисть совсем не скрывается. Он смотрит не моргая, даже бокал замер у его губ. Она наклоняется, немного изгибаясь в спине: ему все отлично видно с этого ракурса. Она осторожно берет бокал. И вдруг переводит взгляд. Теперь она смотрела прямо на него.       Что-то в ее взгляде пронзило его насквозь, до самых костей. Он никогда не видел ее такой: такой внимательной, любопытной и… соблазняющей. Это длилось три секунды, и этого хватило, чтобы в штанах все непроизвольно сжалось. После этого он улыбнулся и учтиво поднял бокал. Она сделала это следом, вернув ему улыбку. Это казалось последней каплей. Он как никогда захотел прекратить все это.       Поймать ее.       Ему нравилось просто наблюдать, а затем приходить домой и, отпивая вино из бокала, представлять ее растрепанные волосы на своей постели и ее вздымающуюся грудь, которой она позволяет ему касаться. Но теперь он не мог сидеть на месте. Он не хотел просто наблюдать. Он хотел овладеть ей.       Ее друзья вовремя подоспели. Этот вечер обещал пройти спокойно, и через пару минут мужчина должен был уже успокоиться. Но он не мог. Когда какая-то мысль заползала ему в голову, он не мог успокоиться, пока не достигнет ее.       Но нормально ли это?       Во-первых, спать с той, которая всего-то и сказала тебе, что «извините», не очень-то культурно. Да, его приятели так и делают, но кто сказал, что они культурные и образованные? По сути дела они просто мальчишки, которым так и хочется всем похвастаться своими большими размерами. Но он был не таким: да, он часто бывал эгоистом, часто хитрил, с людьми был холоден и даже груб. Но он не мог позволить себе, как эти вот мальчишки-переростки, остановиться на дороге у идущей мимо девушки и предложить ей прокатиться по городу. Последние слова можно читать как «прокатиться на своем члене».       Во-вторых, кто сказал вообще, что она согласилась бы? Он видит ее, он вообще видит людей насквозь и считает это своим навыком, приобретенным с годами: те еще гады попадались. И он видит ее: она милая, нежная, словно первый распустившийся цветок, которого ни разу не коснулись ножницы. Она отдыхает с друзьями в клубе, но по будням учится и, приходя домой, читает книги и варит себе дешевый, но вкусный кофе. Возможно, у нее есть собачка, которую она выгуливает по вечерам. Возможно, у нее даже возлюбленного нет. И в это почему-то страшно хочется верить.       Нет, она не согласится. Она ударит его, она будет кусать его, но она обязательно попытается вырваться, если он будет ее принуждать. А он не будет этого делать.       Тут он заметил – с друзьями пришел еще кто-то. Он его впервые видит. И что напрягает больше всего – видит он особь мужского пола.       Их уже четверо, и все они весело смеются, пьют и качаются из стороны в сторону, уже неплохо поддавшие. Это почему-то злило. Он стал следить со сморщенным лбом. Парень был красив и обаятелен, пил не много и в меру говорил. Зато много смотрел в ее сторону. Морщины на лбу стали глубже.       – Мистер Кан, я принес еще коктейля.       Он оторвался от компании резко, будто его поймали за каким-то грязным делом.       – Спасибо. Слушай, а этот, за двенадцатым столиком. Знаешь его?       – Видел пару раз. Не знаю имени, но слышал, что он какой-то богатенький мальчик. Вроде вас, только моложе и несерьезнее.       Ему счесть эту лесть за комплимент?       – А если молод, значит, хочет чего-то грандиозного…       – Сэр?       – Ничего. Еще раз спасибо.       Если молод, значит, ему всего мало. Хочется больше, жарче, слаще. Он осмотрел его: тело тощее, но подтянутое. Типичный красавчик, который ведет бессмысленный фото-блог в Инстаграме. Но это еще не значит, что не надо быть начеку.       Вечер подходил к концу, и вишенки ютились на донышках бокалов. Мистер Кан уже хотел домой (его в какой-то степени уже злил этот парень за двенадцатым столиком) и видел, что она и ее новый знакомый сидят друг против друга, а рядом никого. Где ее друзья?       Тут они встали. Она что-то кивала ему, пока они шли к выходу, и мужчина тут же устремился за ними. Что-то сдавливало ему грудь. Когда его обдул осенний вечерний холод, он не сразу пришел в себя из-за резкой перемены сред. Взгляд уцепился за них. Было не так шумно, так что он услышал отрывки диалога:       – …машина там…места было мало…       Он видел: ей было неуютно. Она, как и он, чуяла что-то неладное, но она, в отличие от него, была моложе, и потому наивнее. Пытаясь шагать как можно тише и дальше, он прошел за ними до конца пути, и путь этот кончался у стены здания, где было темно и холодно. До рассвета было далеко. Он подкрался ближе, в груди все скручивалось и вырывалось. И тут он услышал удар. Это ее спина прислонилась к стене.       – Отойди!       – Погоди немного.       – Отпусти!!       Мужчина ждал, притаившись за углом. Может, этот парень не хочет ее насиловать? Может, он не должен мешать? Может, судьба не сложена так, чтобы он помог ей?       Он мялся у стены, но вдруг подумал: а с какого момента он стал таким трусом?       Она снова раскрыла рот, чтобы прикрикнуть.       – Отпусти ее, приятель.       Они мигом обернулись на него. Кто был шокирован больше, так и не удалось понять, однако быстрее пришел в себя парень. Он криво, явно со злобой ухмыльнулся. Конечно, никому не понравится, если ему помешают изнасиловать девушку.       – Ты кто такой вообще?       Парень с отвращением оглядел мужчину. Тот молчал, спрятав руки в карманах джинсов. Парень оглядел его с ног до головы и, кажется, что-то вспомнил и приобрел коварный вид. Стало даже интересно.       – Кажется, я знаю тебя. Мистер Кан, богатый завсегдатай, который ни разу ни с кем из клуба не переспал?       – Наверное, последнее меня должно обидеть больше всего?       – Лучше скройся. Какое тебе дело до того, кто кого ебет?       – Да такое, что она посетитель. А мне дают проценты, так как некоторые идут в клуб ради моей красивой мордашки. Заметь, я сказал «красивой», а не «приторно смазливой».       Это было похоже на баттл реперов. Парень засмеялся.       – Забавно, правда? А еще иногда за мой ужин платит один шериф, которому я предоставляю клиентов вроде тебя. Я бы сказал, как он вас называет, но ты разозлишься. А злятся такие на раз-два.       Кажется, парень замешкался. Его вряд ли смутила последняя фраза. Первая, про шерифа, звучала явно пострашнее. Собственно, это не удивительно: он дал свой номер паре человек в клубе, и они явно были завсегдатаями. А раз мистер Кан так дружит с руководством и с каким-то там шерифом…       Что-то щелкнуло в его голове. Он вдруг отступил от девушки, что все это время смотрела с испугом и мольбой только на мужчину, и, сплюнув, пошел прочь, кинув через плечо: «Все парни с импотенцией строят из себя крутых». Было смешно, но надо было держаться серьезным.       Тут он застыл как вкопанный. Прямо перед ним она – та, чей голос он слышал однажды, а теперь она почти пять минут слышала его собственный. Не смеется ли она над ним? Он говорил так глупо и по-детски… В реперы он явно не годится.       Он поднял на нее взгляд: боязливо и жалко. И она тут же его поймала. Почти десять секунд они смотрели друг на друга не моргая, а потом как-то оказались на его мотоцикле, и ее руки крепко обнимали его, чего не особо требовалось. Но она перепугалась, так что ее можно понять.       – Как тебя зовут?       Они ехали медленно по темным дорогам, машин было мало.       – Юмин. А вас?..       – Мистер Кан. – Он замолчал, будто больше ничего не должен был сказать. Но он спиной ощущал, что она ждала и смотрела ему в затылок. Наконец он сдался. – Ёнхён. Господин Кан Ёнхён.       – Господин?       Он сглотнул. Ее голосом это звучало слишком мокро, слишком неуверенно и слишком желанно. Кажется, она обняла его еще крепче, хотя крепче, казалось, уже некуда.       – Спасибо, что спасли меня. Мои друзья уехали, и он обещал подвести, но… Господи, я ведь чуть было не попалась…       Ёнхён молчал. Не потому, что он всегда молчалив и холоден (хотя так оно и было), а потому, что он просто боялся сейчас сказать что-то не то. Он все еще не верил в реальность и в то, что это ее щека так мягко касается воротника его черной рубашки.       – Ёнхён… или господин Кан. – На этих словах Ёнхён чуть не подавился воздухом. – Извините за любопытность и бестактность, но… у вас правда импотенция?       Прошла секунда. Секунда, которая не помогла ему сдержаться, и он все-таки засмеялся громко, да так, что Юмин испугалась. Когда он успокоился, он считал себя до такой степени идиотом, что кончики его ушей слегка порозовели.       – Конечно, нет. Он так решил, потому что я ни с кем не сплю из клуба. Хотя, скорее всего, он просто пытался меня задеть.       – Значит, у вас есть возлюбленная?       – Что?       – Вы встречаетесь с кем-то?       На секунду он глубоко задумался: а считается ли одиночество его возлюбленной? А потом он подумал: а почему вообще их разговор перетек в такое русло?       – Нет. Я просто не вижу смысла спать с незнакомками.       – А мы ведь уже не незнакомцы?       Скрежет шин. Ёнхён остановился очень резко, да так, что Юмин налетела на него, и он некстати ощутил ее грудь, словно она вовсе была без бюста. Ее слова так шокировали его, что он еще долго стоял на трассе и пытался отдышаться.       – Господин Кан? С вами все в порядке?       Лучше бы она звала его так, пока он глубоко входит в нее. Он тут же затряс головой, пытаясь хоть на минуту выкинуть подобные мысли из головы. Но руки Юмин вдруг начали массировать его плечи…       Черт, черт, черт!!!       – Извини… Да, ты права, мы не незнакомцы. А все потому, что я тебя уже сотню раз видел, сотню раз наблюдал за тобой, а теперь ты сидишь вот так сзади и называешь меня господином… Господи, да где ж я согрешил?!       Он не заметил, как уже сидел к ней вполоборота. Она внимательно смотрела на него, на то, как он злился, скорее сам на себя, чем на кого-то еще. Она виновато подняла брови и даже немного нахмурилась. Ёнхёну это показалось настолько милым, что ему чуть не снесло крышу.       – Прости, я несу какую-то чушь. Наверно, перебрал. Скажи еще раз, где ты жи…       Он ощутил огонь. Огонь ее ладоней, схвативших его щеки, огонь ее губ, отчаянно прижавшихся к его губам, и даже звезды на небе стали ярче. Ёнхён медлил всего пару секунд, а затем резко перехватил инициативу и схватил Юмин за талию. Притянув ее к себе до боли в собственных ребрах, он жадно стал ласкать ее губы, выцеловывая их со всех ракурсов, сталкиваясь носами и тяжело выдыхая воздух через нос. Сносило крышу похлеще любой текилы. Ёнхён ощутил пальцы в своих волосах и сжал чужие ягодицы в ладонях. Было так жарко, что казалось, на место осени снова вернулось лето. Но это просто от того, что тело Юмин было невероятно обжигающим.       Оторваться друг от друга удалось только через пять минут. Ёнхён не знает, проехала ли хоть одна машина мимо них за это время, ведь уши его совсем заложило. Он как обезумевший смотрел то в глаза Юмин, то на ее раскрасневшиеся губы и до сих пор не верил. Но он пытался поверить всеми силами.       Казалось, что его больше ничего не удивит, но Юмин тут же с придыханием сказала:       – У вас есть презерватив?       Ёнхён даже закашлялся. Нет, это точно не та Юмин, за которой он следил столько времени…       – Вы говорили, что не спите с незнакомками, поэтому я не уверена ни в чем. Даже в том, девственник вы или нет.       – Что? Господи… Я не девственник. И, к твоему сведению, у меня всегда с собой презерватив. На всякий случай вроде… вроде этого.       Юмин посмотрела на него исподлобья.       – То есть вы всегда готовы к тому, что можете с кем-то переспать?       – Нет, – резко отрезал он и даже затряс головой. – Это только в твоем случае. То есть…       Никто не поверил бы, что этому мужчине уже двадцать девять. Даже в детстве Ёнхён был собраннее, чем сейчас, и он это прекрасно сознавал и стыдился этого. Но он вел себя так точно не из-за алкоголя. Он за вечер выпил всего три бокала. Это из-за…       – То есть я всегда подсознательно рассчитывал на то, что я когда-нибудь пересплю с тобой.       Вопреки всем пугающим ожиданиям, Юмин довольно улыбнулась и вновь коснулась его губ, только на этот раз мягко, нежно и очень томительно.       – А я всегда подсознательно рассчитывала на то, что вы возьмете меня прямо в своей квартире.       У Ёнхёна что-то переключилось в голове. Кажется, он наконец понял, что он в любом случае в выигрыше и Юмин от него никуда не уйдет, поэтому несобранность тут же как рукой сняло. Он ухмыльнулся, оглядывая неглубокий вырез ее майки, которого, однако, хватило, чтобы представить всю красоту ее тела под одеждой. Ёнхён снова посмотрел ей в глаза.       – Значит, едем ко мне?       Во тьму квартиры будто ввалилось сразу десять человек, тут же что-то сбив с комода. Ёнхён был ненасытен, словно ребенок, словно те мальчики-переростки, которым лишь бы покрасоваться своими длинами. Но Ёнхён не такой. Он не красуется. Он ждет подходящего момента, когда судьба скажет ему прямо в лицо: иди и бери то, что хочешь сделать своим. Так он и поступил, подхватив Юмин и прижав к стене, пока ее ноготки легонько, но быстро царапали ему щеки и затылок. Он ощущал ее промежность даже через ткань шорт, а она при этом как-то умудрялась извиваться, задевая его ширинку и вызывая томный вздох, за которым следовал приторный поцелуй со вкусом алкоголя и вишни. Юмин спиной ощущала, насколько холодна стена, но горячие губы Ёнхёна на ее шее мгновенно ее согревали, и она податливо откидывала голову, позволяя ему взять больше, оставить больше укусов и красных звездочек на коже. Но скоро это надоело, и Юмин приказала шепотом:       – Пошли в спальню…       Это было неудобно, долго, но они все же дошли, и Ёнхён грубо, сам того не замечая, опрокинул Юмин на постель, навалившись сверху и тут же начав тереться об нее, пока она не застонала в голос. С перевозбуждением шутки плохи – решил Ёнхён и быстро стянул с Юмин топ и шорты. Ее пальчики с трудом расстегивали пуговицы на его рубашке, но он так и не дал ей закончить, так и оставив три последние. Сейчас было дело поважнее.       Юмин уже была без бюстгалтера: она расстегнула его, когда Ёнхён откидывал топ. Тогда он прижался к ней, уткнувшись подбородком в ложбинку между грудями, и стал медленно, не разрывая зрительного контакта, языком опускаться ниже. У Юмин все сжалось до невыносимости внутри, и Ёнхён, видимо, понимая это, нежно поцеловал ее в живот. А дальше – только предобморочное состояние, выгибания в спине, выкрики вперемешку со стонами и остервенелый язык Ёнхёна и его губы, сжимающие клитор.       Скоро Юмин уже не ощущала никакой части тела, кроме того места, которое нежно и одновременно резко ласкал Ёнхён.       – Господин Кан… – вдруг послышалось сверху, и Ёнхён поднял голову. Он видел Юмин такой, какой всегда представлял: ее волосы рассыпались по простыни, грудь тяжело вздымалась, и на лбу блестела испарина. Она медленно, словно время замедлилось, кусала губу и нарочно проводила по ней языком, и это было самым сексуальным и горячим, что Ёнхён видел в своей жизни. Он оглядел ее молочную кожу и еле поборол в себе желание больно впиться в нее зубами. Юмин смотрела так, будто вот-вот расплачется.       – Господин Кан, позвольте поблагодарить вас за спасение…       Ёнхёну два раза говорить не надо. Уже через десять секунд Юмин стояла перед ним на коленях с невинным видом, за которым прятался совершенно другой человек. И Ёнхёна это заводило так сильно, что у него подкашивались ноги.       Но вот язык Юмин осторожно коснулся его члена.       Она была невероятна. Она была невероятна уже просто потому, что Ёнхён не смог прочесть ее. Он считал, что она не способна на такое. Он думал, что она лишь отдыхает в клубе в друзьями, но все это время ее мысли были о нем и о том, как она его хочет. Отсюда сразу вопрос: часто ли у нее такое бывает? И Ёнхён отвечает почти сразу: нет. Это впервые. Да, он не разглядел в Юмин оборотную сторону монеты, но он видел, что она все равно не такая, как те продажные девушки. Юмин и выглядела иначе. Она красилась не вызывающе, не носила обтягивающие платья и юбки, не подсаживалась к каждому богатому мужчине. Юмин просто накрыл однажды тот же тайфун, что и Ёнхёна, и они оба не были к этому готовы. Но они оба приняли это, и Ёнхён впервые был так благодарен судьбе за то, что она существует.       Юмин сказала ему, перед тем как начать: «Я делала это лишь однажды, тогда я и лишилась девственности». Это сильно злило Ёнхёна и заставляло ревновать. Однако то, что Юмин вытворяла уже через полминуты, совершенно не подтверждало тот факт, что она делала это лишь один раз. У Ёнхёна ноги стали ватными, и рот не закрывался из-за постоянных стонов. Он чувствовал себя побежденным – хотя, кажется, так оно и было. Он хватал Юмин за волосы и вновь и вновь запрокидывал голову, когда она проводила языком от мошонки до самой головки, а затем заглатывала почти полностью, так, что Ёнхёну сносило остатки крыши. С каждой секундой было все невыносимее, и стоило Юмин посмотреть Ёнхёну прямо в глаза, как он резко схватил ее за лицо и, сев, притянул к себе, не дав опомниться и украв у нее поцелуй, сильно кусая нижнюю губу.       Попалась.       Он опрокидывает ее под себя вновь и замирает. Кажется, он ее хорошо подготовил. Ёнхён не хочет, чтобы ей было больно. Кому угодно, но только не ей.       Он обхватил ее лицо ладонями и стал вглядываться в доверчивые глаза, словно пытаясь передать свою уверенность. В ее глазах плавали звезды и перемешанный с жаждой страх. Но она может не бояться. Рядом с Ёнхёном она будет в безопасности.       Он погладил ее волосы. Сдул прядь со лба. Коснулся губами носа. Он был осторожен с ней, как с цветком, которого хоть и касались до него, но он будет лучшим для нее – он сделает все для этого. И начал он с медленного толчка, от которого Юмин зажмурилась и закусила губу. Ее слегка успокаивали его теплые влажные ладони и губы, касающиеся уголков рта. Когда она перестала тяжело дышать, он вышел и вошел резче. Но время понеслось как бешеное, и они оба не заметили, как Ёнхён уже входил в Юмин не останавливаясь, делая это все быстрее и быстрее.       – Господин… – стонала она, а потом вскрикивала, когда он бился о нее мошонкой слишком резко. – Господин, ударьте меня…       Она недолго ждала. Закинув ее ноги на свои бедра, Ёнхён смачно шлепнул ее, уловив разливающийся по всей комнате болезненный вскрик. Но Юмин этого, как и ожидалось, не хватило.       – Ударьте меня еще раз, прошу…       И он снова ударял ее, и не мог остановиться входить в нее глубоко, и не хотел остановиться, и она тоже не хотела. У нее перед глазами все блестело, покрывалось темнотой, она царапала мокрую спину Ёнхёна и закатывала глаза, ощущая тугие узлы в животе. Ёнхён рычал, кусал мочку ее уха и снова и снова повторял, как она прекрасна. Так давно хотел ей это сказать; так долго ждал, когда сможет видеть ее так близко и быть уверенным, что она тоже этому рада…       Ёнхён вдруг ощутил влагу и с восторгом понял, что только что громко прокричавшая Юмин кончила. Это так завело его, что он вжался в нее что есть силы и оставался в ней, так что даже вены на лбу и на шее вздулись. Юмин что-то хотела сказать, но он понял ее и без этого, тут же впиваясь в ее губы, сминая слишком сильно, слишком сладко, слишком мучительно… Она в экстазе мелко дрожала в его крепких руках, и Ёнхён, наконец, ощутил эйфорию, заполнившую его тело от голову до кончиков пальцев, словно яд, и он упился им, тут же с придыханием кончив. И хотя дело было завершено, если бы Ёнхёну только хватило сил, он бы сразу приступил ко второму кругу. Но он лишь склонился над лицом Юмин и долго смотрел ей в глаза: в них были миллионы осколков, затягивающих, словно зыбучие пески, и Ёнхён улыбнулся. Он понимал – в этих зыбучих песках он не против остаться навечно.       Солнце выглядывало из-за горизонта, окрашивая стены комнаты в мягко-розовый. В открытое окно пробирался осенний ветер, лаская остывшую кожу и заставляя тела мелко подрагивать. Ёнхён не спал. Он потянулся за опустившимся одеялом и поднял его так, что оно теперь закрывало Юмин по подбородок. Она тихо сопела на его груди, и он зарывался пальцами в ее растрепанные волосы, улыбаясь иногда каким-то своим мыслям. Он был спокоен как никогда. Ёнхён знал, что, когда Юмин проснется, она не убежит – и этого хватило, чтобы поверить в смысл жизни, а также поблагодарить судьбу за то, что она существует. А Ёнхён теперь полностью был уверен – она существует.