Арестуй меня

— Вы… из полиции… — подала слабый голос блондинка, только завидев в своей палате нового посетителя в сопровождении уже знакомой ей медсестры. Пустой, рассеянный взгляд девушки отчего-то сразу же насторожил Драгнила. — А с ней точно уже можно беседовать? — скептическим тоном произнес сотрудник полиции, обращаясь к рядом стоящей медсестре. Нацу, честно говоря, уже и не был рад, что они так резко спохватились ехать в эту больницу, ведь блондинка и вправду нуждалась пока в каком-никаком покое. — Да, конечно, о состоянии пациентки уже не стоит волноваться… — тут же пролепетала медсестра, кинув заискивающий взгляд на Драгнила. Парень неопределенно хмыкнул. — Оставьте нас. Пожалуйста. Как только дверь закрылась, Нацу подошел ближе и присел на стоявший у больничной койки небольшой стул. Невольно втянув в себя резкий запах медикаментов, он несколько поморщился. Все же больница — не самое лучшее место для человека, у которого ненормально сильно развито обоняние. Но Нацу и думать долго не стал, когда Ул сообщила ему, что он может с Фуллбастером отправляться к Хартфилии за получением дополнительных сведений по делу. Он лично хотел убедиться, что с этой несчастной действительно теперь все будет в порядке. Но как только парень зашел в палату — сразу в этом пришлось сильно засомневаться. Блондинка лежала, перевязанная бинтами, что скрывали ее изувеченное, все в побоях и ранах тело. Ее бледное личико распухло от проявившихся гематом, отчего на нее просто тяжело было смотреть. Но Нацу смотрел. И даже не думал отводить взгляд. Он прекрасно знал, что теперь на этом теле будет слишком много шрамов. Глубоких, уродливых. Нескрываемые изъяны. Ведь те ублюдки не ограничились только рукоприкладством. Играть в ножички со своей связанной жертвой, видимо, оказалось даже занимательней. Драгнил сжал кулаки и невольно остановился взглядом на неестественно сложенной и перевязанной правой руке девушки. Он еще там, в подвале, заметил, что у нее она была сломана. Игрушка этих ублюдков и вправду была сломана. — Не смотрите… — пробормотала Хартфилия, переводя потухший взгляд на стену, — не смотрите… так. Нацу будто очнулся. Шумно выдохнул. Неужели на его лице сейчас действительно столько жалости, неужели… — Я должен задать вам пару вопросов, мисс Хартфилия, — не своим голосом начал Драгнил, смотря куда угодно, но только не на лежащую рядом девушку. «Как ты далась попасться к этим уродам?»  — Как вы оказались в заведении Жозе Порла? Вы знакомы? Ответа не последовало. Вместо ожидаемого начала рваного рассказа он услышал тихий всхлип. Увидел беспокойное подрагивание груди. Нацу сжал губы в тонкую линию, нахмурившись. Он ненавидел чужие слезы. Ненавидел, потому что сам становился беспомощным. Беспомощным и ничтожно слабым перед чужими страданиями. Нацу до побеления костяшек сжал кулаки. Сейчас он мог злиться только на самого себя. Идиот!.. И зачем он сам вызвался лично побеседовать с ней, а?.. Все-таки им с Греем и вправду стоило поменяться ролями — это Нацу должен был идти и выпытывать у врачей о состоянии Хартфилии и некоторых отморозков (с кем несколько перестарались отдельные субъекты правоохранительных органов — такие как Драгнил). Грей же всегда умел найти нужные слова, никогда не палил все в лоб. Ох, черт, здесь они так некстати просчитались! «Идиот!..» Но… Нацу едва слышно встал. Всхлипы все не утихали. Продолжали нещадно резать его по ушам. Но он хотел увидеть ее. Живой. Пусть разбитой, раздавленной, пусть — Драгнил и не такое видел за свои двадцать три года. Главное, что она была жива. Он успел. — Я… сейчас, — глухим голосом проговорил парень и уже было дернул за хлипкую ручку двери, как что-то его остановило. И заставило буквально на ватных ногах двинуться назад. Сесть на корточки прямо перед заплаканным девичьим лицом. И решительно посмотреть в глаза. — Ты, это, прекращай… — несколько грубо произнес Нацу, нахмурившись, но тут же осекся. — Больше не нужно. Внутри Хартфилии что-то сжалось. Ее тело уже давно не кричало от боли — после пережитого она, наверное, ее уже не могла чувствовать. Привыкла. Но сейчас стало вдруг невыносимо больно. Где-то там, в районе груди. Пронзительный взгляд этого человека бил сильнее, чем хлысты тех подонков, что в какой-то момент в тот вечер решили превратить ее спину в одно сплошное кровавое месиво. Черт… А ведь Люси хотела быть сильной. Точнее, до конца оставаться сильной. Но она не смогла. Она всегда стоически, стиснув зубы, терпела все, что падало на ее белокурую многострадальную головку. Терпела, но не всегда выдерживала. Почему-то именно сейчас ее терпение и героическое самообладание дало трещину. Слезы наконец-то вырвались наружу. И если бы Хартфилия могла, она бы выплакала все — ей было совершенно плевать, что к ней пришли задавать идиотские шаблонные (и такие «важные») вопросы из полиции, ей было плевать, что она сейчас разревелась на глазах совершенно незнакомого молодого человека как последняя истеричка, и уж совсем ей было плевать, что она никак не могла остановиться. Люси устала. Устала каждый раз с достоинством держать свое перекосившееся от боли лицо, устала каждый раз подниматься от хлесткой пощечины очередного отморозка. Люси больше не могла. Люси хотела быть слабой. Только почувствовав, как к ее опухшей щеке осторожно коснулась горячая, грубая мужская ладонь, Хартфилия, с расширенными от страха глазами, тут же мотнула головой в сторону. Девушку будто облили ледяной водой. Снова заставили вернуться в жуткую реальность. Реальность, где от чужих прикосновений чаще получаешь жгучую боль, нежели тепло. Драгнил и сам в полном замешательстве непроизвольно резко отшатнулся. Парень не понимал, что на него нашло. Не понимал, почему так сильно вдруг захотел стереть, просто заставить исчезнуть эти непрошенные слезы. Слезы совершенно чужого, постороннего для него человека. Она не должна больше плакать. Он, Нацу Драгнил, уже защитил ее. Так почему же она этого до сих пор не может понять?.. — Эй, не плачь, говорю тебе, — мягко и в то же время уверенно произнес Нацу, складывая руки у груди. — Уже все закончилось. Печальная, пугающая улыбка появилась на побледневшем лице Люси. Даже слыша этот теплый голос совсем рядом, голос, который, на удивление, и правда внушал надежду, давал силы верить в то самое далекое заоблачное «лучшее», все же Люси не верила. «Нет, не закончилось», — она-то уж знала наверняка. Пока Порла будет жить. Пока единственная наследница-Хартфилия не отработает все до последней ржавой монетки. — Знаешь, мисс Хартфилия, — Нацу неловко провел рукой по своей розововласой непослушной шевелюре, а Люси на его подобное обращение только слабо улыбнулась — все-таки таких людей в своем окружении она еще не встречала. Хартфилия видела — он, незнакомый ей человек, действительно переживал за нее. Искренне хотел помочь. Этот горящий, полный чистого гнева взгляд не мог лгать. Она знала его слишком хорошо. Люси слишком часто приходилось ловить на себе подобный красноречивый взгляд только от своей лучшей подруги Эрзы Скарлетт. Единственной, кто был в курсе всех бед, разом свалившихся на Хартфилию. Единственной, кто решился протянуть тогда бедной девушке руку помощи. А теперь и… Он. Парень, от которого Хартфилия никак не могла ощутить и толики скрытой угрозы (сколько бы ни пыталась). Парень, от близости которого так и веяло теплом и столь желанной защитой. Вот только почему-то лишь сейчас до измотанного сознания Люси дошло, что этот молодой человек а-ля «горе-полицейский» ей до сих пор даже не подумал представиться. Между тем Нацу явно медлил продолжать свою оборванную пламенную фразу. Будто в чем-то колебался. — Вечером к тебе зайдет один… с вопросами. Прости, я… не знаю, как успокаивать и вообще слезы ваши не переношу, — бессвязно и даже с некоторой долей рассеянности продолжал Драгнил, но в следующий момент он на мгновение замолк, бросив взгляд, полный немой решимости, на замершую девушку. — Но все равно! Я знаю, ты хочешь этого даже сильнее… Помоги нам посадить этих ублюдков. Блондинка лишь молча кивнула, прикрыв покрасневшие глаза. Слезы на лице Люси уже давно высохли. Она снова готова жить. — Я… могу ответить и сейчас. Только… Как мне вас называть?