Это Луна

Луна ты, Освещаешь небо и его безграничность На твоем лице ты скрываешь загадку Мы все прячем всегда какой-нибудь профиль Мы — сердца, которые бьются согласно сезонам Падшие ангелы, которые топятся в море Мечты, которые рассеиваются осенью Дети этой земли кутаются в твой свет Дети, которые ночью возвращаются к сомнениям что есть любовь, Которая разрушает сердце Как огонь, который все может обнять Но есть любовь Хозяйка наших сердец Которая есть сила, которая в мире Всегда будет вращаться Аlessandro Safina: «Luna» Над миром властвовала ночь. Ее хищные лапы проникали в самые узкие щели, сея повсюду сумрак. Лишь холодный серебристый свет луны делал оттенок тьмы мягче, придавая вид таинственности и чуждой красоты. Рассыпанные звезды создавали ощущение бесконечного погружения в бездну, манящую и нисколько не пугающую, скорее даже желанную. Раскинувшееся прямо под ним море манило своей первозданной красотой, нежно омывая ноги ласковыми теплыми волнами. Вдали мерцали огни кораблей, размеренно проплывающих по слегка взволнованной глади. Августовские ночи всегда самые сказочные, стоящие на пороге осени, они дарят последнюю теплоту лета, позволяя насладиться ими вдоволь, что бы промозглыми зимними вечерами греть солнечными воспоминаниями душу. Бьякуран стоял на краю пирса, всматриваясь куда-то вдаль, в непроглядную темноту, погруженный в свои мысли. Идея выйти просто так погулять пришла внезапно, когда вдруг надоело слышать бесконечные отчеты, видеть страх в глазах подчиненных и слышать фальшь в голосе Ирие Шоичи… когда просто захотелось побыть человеком. Обычным человеком, без этой ужасающей силы кольца Маре, без желаний поработить мир, и без воспоминаний из прошлых жизней. Стоять ночью и любоваться непередаваемо сказочным небом, как раньше, ища глазами знакомые созвездия. Правда теперь больше некому рассказывать про них, указывая пальцем и возмущаясь невнимательности Бьякурана, не заметившего такие крупные светила. Да и рядом больше не тот человек, которого когда-то, впервые в жизни, он назвал другом. Лучшим. И теперь уже единственным. — Ты вытащил меня с собой только для того, что бы стоять и любоваться звездами? – стоящий чуть поодаль Рокудо Мукуро вопросительно посмотрел на спину Джессо, придав голосу привычной язвительности. Видеть босса Мильфиоре без его дежурной улыбки, вот так вот, обычного, было в диковинку. В голове еще всплывал тот взгляд, в котором не было насмешки, только какая-то тихая тоска, и голос, спокойно оповещающий, что они идут на набережную. Мукуро за дни пребывания в плену видел разные выходки Бьякурана, в основном граничащие с сиюминутными капризами, многое перенес и многое повидал, таскавшись время от времени за ним хвостом, поскольку одному этому совершенно непредсказуемому человеку было скучно. Но что-то подобное было впервые. — А Мукуро-кун разве против? – Бьякуран улыбнулся краешком губ, чуть повернув голову, — разве это небо не прекрасно? — Куфуфу… — стандартный смех, давно заменивший истинные эмоции подошел и сейчас, — в тебе умер романтик. "Да нет, Мукуро, во мне умер человек" — Ну, не знаю как насчет романтика, но девушкам это нравится. — Хм, интересное суждение, учитывая то, что я мужчина. По-моему, ты слегка ошибся адресом. — Ойя, Мукуро-кун, я бы так не сказал, — Бьякуран развернулся к собеседнику лицом, вновь надев более привычную маску слащавой доброжелательности. — Длинные волосы, высокая, достаточно хрупкая для парня фигура… встретишь в тебя в темноте, и не разберешь, то ли бежать знакомиться, то ли впору задуматься о правильности своей ориентации. — Были подобные инциденты? – в разноцветных глазах мелькнул интерес, тут же скрывшейся за насмешкой. Сравнение с девушкой забавляло, хотя раньше, скорее всего бы разозлило. Но видно странное настроение способно передаваться по воздуху, словно поветрие. Джессо перевел взгляд наверх, усмехнувшись чему-то своему и глубоко вздохнув. — Бог если и есть, то он не настолько меня не любит, что бы сталкивать с тебе подобными дважды. И правда, Ирие не был похож на девушку, что бы его случайно спутать, он просто был иным. С виду совершенно обычным, но исходящее от него сияние манило своей чистотой. Все-таки даже такому странному небу, как Бьякуран, тоже нужно свое солнце. — Не ожидал, что босс Мильфиоре, желающий поработить мир, верит в богов. Думаешь занять теплое место в их пантеоне? — А почему бы и нет? — на лице Джессо скользнула дерзкая улыбка, — этот мир будет моим. "А вместе с ним и Шоичи". — Куфуфу, какая поразительная самоуверенность. Мукуро разглядывал стоящего напротив парня, волосы которого под сиянием луны стали еще белее, слегка отливая серебром. Его поражала такая незыблемая вера в то, что так все и будет, никак иначе, только так, как пожелал он. Было в этом что-то восхищающие. Все-таки идти напролом, пусть и к таким отвратительным целям по силу единицам. "Дожил, стал восхищаться этим самовосхваляющимся куском зефира словно влюбленная девица. Странная сегодня ночь. И мысли. Странные". Бьякуран подошел к Мукуро, подняв за подбородок лицо, что бы лучше видеть глаза. Экзотичные и непокорные, как и сам иллюзионист, они неотрывно смотрели на него, выжидая, что будет дальше. — Мукуро-кун, все же ты очень похож на девушку. Джессо приблизился вплотную и поцеловал, слегка прикусив губу Рокудо, когда тот попытался отстраниться. Не в той он ситуации, что бы сопротивляться. Да и то скорее делал он это больше по привычке, из-за гордости, чем из-за ощущения неприятия. Все-таки целоваться Бьякуран умел. И весьма неплохо, поэтому спустя мгновение Мукуро ответил, позволив этой странной ночи диктовать свои права и дальше. «Такая холодная кожа и губы. У Шо-тяна она была куда теплее. Но он – солнце. А Мукуро… Мукуро – это луна». Ведь небо не может без солнца, оно просто напросто замерзнет, завязнув в липкой тьме. И если уж жаркое дневное светило выбрало небо Вонголы, то холодную луну Бьякуран так просто не отпустит. Она тоже светит, пусть не настолько ярко, но и ее ледяные лучи способны дать жизнь небу. На время, и создав лишь иллюзию своей необходимости. Но в сущности, это не так уж важно. Ведь когда Бьякуран станет богом, он обязательно возвратит свое истинное солнце.