Если я могла бы только полететь…
— Наоми, — подросток тихо спросил, не поворачивая голову к кукольному личику, — я дурак? Его руки и вся одежда в крови, но он не обращал внимания и следил за кораблем. В его голове до сих пор шум, а стоит ему взяться за голову, он тут же пропадает. Ему даже стало казаться, что он слышит тихие смешки. Но он не знал что ему это не кажется. Танидзаки не думал, что сойдёт с ума.***
Утром в офисе было невыносимо жарко, но не смотря на это стояла гробовая тишина, и никто не пытался ее прервать. Даже Осаму, который прилежно делает отчёт с хмурым лицом. Сегодня никто не может быть лучше чем она. На каждом бледном лице мелькало сожаление. Сожаление к брату Танидзаки. Который спокойно разбирал отчеты за прошлый месяц, любезно оставленные одним суицидником. Буквы и бессвязные предложения мелькали перед глазами, а некогда любимая картинка стала раздражать. Сейчас он действительно понимает что боится на неё смотреть. Рыжеволосый направляет туда свой взор, натыкается им на мирно улыбающееся лицо, которое он никогда не спутает, и снова смотрит в документ. Затылок покрывается холодным потом, а руки начинают мелко дрожать. Ему пришлось приложить огромные усилия чтобы судорожно сглотнуть подступающую и вязкую слюну. На него смотрело личико Наоми Танидзаки. Его сестры, которая отдала ему своё сердце. И оно мирно лежит у него под брюхом. Братец даже не догадывался как это больно. Как больно быть одиноким. Ака Но он не знал что не одинок. Перед глазами все ещё мелькают буквы, а сам он непрерывно стучит длинными и тонкими пальцами по клавиатуре. Он даже не понимает что делает. Но ему все равно. — Танидзаки-кун, все хорошо? — Он поворачивается на голос и замечает тревожное лицо Ацуши. А стоит ему оглянуться, как видит ещё несколько ровно таких же лиц. Ему даже показалось, что там было улыбающееся кукольная фигурка в школьной форме. Но на ней давно нет школьной формы, и тем более ее здесь нет. Есано мучает себя мыслями что не смогла спасти, а Танидзаки медленно кивает в ее направление. Они оба виноваты, но он не думал. В конце концов, стало до жути невыносимо здесь находиться. Он будто чувствовал как его пожирают живьем взглядами. Он знал что виноват, он просто встал, взял вещи и убежал. Его не пытались остановить. Хотя бы потому что Наоми, его сестра, мертва из-за него. Глаза наливались безумием как под свинцом, а тело принялось неистово дрожать будто от холода. Слишком размытый мир чтобы что-то видеть. На него смотрит его сестра с фотографии, выглядящая так счастливо, будто рада что мертва. Ему оставалось только улыбнуться в ответ, но он не был счастлив. Он похож на Куникида-сана, пытающийся в очередной раз не сойти с ума от раздражения к одному любителю суицида. Но это было раньше. Сейчас он навеки один. — МЕЛКИЙ СНЕГ! — выкрикнул что есть мочи, и вскоре вся могильная поляна стала исчезать. Вместо каменных плит появилась мелкая травка, а вместо дорожек стали видны тропинки. Все стало напоминать о прежней жизни, но он не знал что это ему не нужно. Придя за утишением, он стал себя добивать. Над ним взбились тучи, но он этого не замечал. Он просто упал на колени в лужу и тихо зарыдал, пока холодная рука не дотронулась до его волос. Замерев в неверии, он поднял свои глаза и наткнулся на такую же как и на могильной фотографии улыбку. Пошёл на встречу и знал, что она не та. — Танидзаки. — рыжеволосый вздрогнул. Но в противовес желанию убежать прижался лишь сильнее, на что сестра хихикнула и отложила букет цветов. Он знал, что виноват. Он знал, что дал ей возможность полюбить. И сейчас с таким фанатизмом обнимал ее, что становится противно. Противно на самого себя.***
Ночь давно выглядывала высоко на глубоком небе и сияло тонким полумесяцем. Скоро рассвет, а значит совсем скоро его найдут мертвым у могилы сестры. Но это потом. Пусть Наоми и мертва, он наконец-таки сможет ей сказать то, что не успел. Братик имеет свой шанс умереть счастливым. Танидзаки не один, он просто медленно гниет вместе со своими демонами.