Видение

— Ты мог бы… — Дикон поднимает голову, которая последние полчаса покоится на груди Рокэ, и поворачивается так, чтобы видеть глаза Алвы, а потом продолжает неожиданно и страшно: — меня убить? Рокэ внутри каменеет, весь, кроме сорвавшегося в карьер сердца, которое начинает стучать словно полоумное, хорошо, что Ричард приподнялся и не слышит этого. — К чему такой вопрос? — беспечно и нежно улыбаясь, спрашивает Рокэ, не чувствуя ни капли той ленивой беспечности. Внутри все по-прежнему стыло. Он гладит Дика по голове, неспешно перебирая слипшиеся пряди мягких волос, а сердце продолжает бешено колотиться. Внутри разливается страх… Дикон ежится, словно в хорошо натопленную спальню ворвался непрошенный порыв ледяного ветра, и пожимает плечами: — Так… отчего-то вдруг подумалось… Мог бы? Рокэ все так же нежно поглаживает голову мальчишки и отвечает почти так, как мог бы ответить, не увидь он накануне во сне то, что увидел: — Все зависит от обстоятельств, мой хороший… — он прикрывает глаза, чтобы Ричард не смог разглядеть в них страх, ни к чему волновать мальчика, Дик и без того ощутимо напрягся, и Рокэ спешит пояснить, — к примеру, смог бы, если бы это помогло избежать тебе мучительной и тяжелой смерти, какая бывает от некоторых ядов, рука моя не дрогнула бы, даже если жить после этого было бы невозможно. — Уууу… — задумчиво тянет Ричард, успокаиваясь и снова укладываясь головой на грудь маршала. Поверил ли? Скорее всего — да. Мальчик так доверчив… А вот насколько с ним был честен сам Рокэ, это еще вопрос. Пальцы поигрывали волосами Дика, на груди сладкой тяжестью лежала голова, а внутренний холод никак не хотел отпускать. Рокэ прикрыл глаза, вспоминая ужасный сон, что привиделся ему прошлой ночью. Он был в одном из подземелий старого аббатства, в компании Ли, Дорака, Его Величество с женой тоже присутствовали, другие, менее значимые персоны… Но главным во всей этой нелепице был Ричард, избитый и связанный по рукам, ногам, находящийся почти без чувств и растянутый на большом, похожем на алтарь древних богов, камне. — Итак, господа, — начал Его Высокопреосвященство, обращаясь к присутствующим, — на повестке дня у вопрос о разделе Надора и подвластных Окделлам земель на более мелкие участки, удобные для управления и безопасные для целостности государства. Не будет полновесного Надора, не станет угрозы восстаний. А стало быть, предлагаю начать с устранения первопричины — самого Окделла. Можно было бы голосовать, но, полагаю, вопрос это уже решенный? Присутствующие одобрительно загудели, а Рокэ… Алва с ужасом услышал собственный голос: — К чему затягивать неизбежное? — Деяние будет носить ритуальный характер, — продолжил Сильвестр, широким жестом обведя рукой темное подземелье, — именно потому мы собрались здесь, в этом месте силы, скрытом от очей Создателя и любого, кто мог бы воспротивится принятому решению. Оно обдумано, господа, и служит исключительно для благих целей Талига. Кто исполнит приговор? Герцог Алва? Рокэ, бессильный что-либо изменить или задержать собственное движение, поднял руки с зажатым в них фамильным кинжалом Окделлов и приблизился к лежащему на камне Ричарду. Тот, возможно почувствовав чье-то присутствие, пришел в себя и с трудом разлепил слипшиеся от засохшей крови ресницы. Сфокусировал на стоящем рядом Рокэ взгляд, и… Рокэ не дожидался, пока мальчик сумеет что-то сказать. Ударил резко, с силой и… проснулся в холодном поту, с криком застывшим на губах… Приснится же такое. И вот теперь этот вопрос Дика. Страшный вопрос, ответ на который Рокэ еще два дня назад дал отрицательный, потешаясь над наивностью Ричарда — нет, конечно, как можно убить собственное сердце? Погасить личное солнце? Лишить себя воздуха? Теперь же… А если того будет требовать кровная клятва, данная Фердинанду? Если отказаться у поклявшегося в верности королю собственной кровью, маршала возможности не будет? Что делать в таком случае? Дик успокоился и, кажется, даже успел заснуть, тихонько посапывая, все так же лежа на груди Рокэ. А что же Алва? А герцог Алва до конца своих дней будет теперь молиться всему сущему, чтобы никогда, никому в голову не пришла мысль стереть с лица земли Надор и его Повелителя во благо Короны и для процветания Государства Талигского.