Крылья

      Люди по-разному представляют смерть, но в большинстве случаев в виде скелета в черном балахоне и огромной косой в руках. Для кого-то смерть просто сущность, для кого-то неодушевленное явление. У некоторых, конечно, фантазия более интересная, но это не меняет сути дела. Все они ошибаются. Смерть не может быть одна, так что за душами ежедневно отправляются тысячи её помощников. Они выглядят, как обычные люди, имеют имена, но всех их объединяет одно — они незримы для людей до тех пор, пока не настанет час. Тот самый, когда видишь свет, и понимаешь, что нужно идти к нему, именно в такой момент Смерть заботливо протягивает руку, чтобы проводить, чтобы душа не чувствовала страха и одиночества в последнем своем путешествии или напротив, ужаснулась и содрогнулась от осознания безысходности.       Гажил был смертью, сколько себя помнил. У него не было детства, юношества, друзей или семьи — вся его жизнь состояла из бесконечного сопровождения душ. Без выходных, отпуска, свободного времени. Он просто смерть, одна из многих. Его отправляли за душами определенного рода — за грешниками, которые должны бояться. Оно и не удивительно, ведь его внешность весьма соответствовала данной задаче. Когда Гажил появлялся, сразу же создавалось впечатление, что демон из самой Преисподней заявился за своей жертвой, становилось понятно, что о Рае можно даже не мечтать. Высокий, мускулистый, с нечесаной гривой черных волос, больше напоминающий проволоку — он внушал ужас. Кроваво-алые глаза всегда надменно смотрели на мир и его обитателей, а металлические заклепки на лице и теле завершали пугающий образ. Ему нравилось быть таким, внушать страх, а не умиротворение, силой тащить на тот свет, а не сопровождать. Такова его суть и этого не изменить!       Сегодня у него очередной рабочий день, один из многих в веренице бесконечных трудовых будней. Для него не существует ничего иного, хотя иногда хотелось хоть на миг ощутить себя живым, быть услышанным.       — Больница?       Мужчина недовольно скривился. Он ненавидел это пропахшее лекарствами заведение всеми фибрами своей темной души. Именно здесь все могло пойти не так. Даже Смерть может потерпеть неудачу. Именно в больницах разворачивались настоящие битвы за жизнь. С ним такое уже бывало. Он тащил душу в свет, почти завершил начатое, но в последний миг врачам удавалось невозможное, они вырвали из его цепкой хватки душу грешника. Интересно, если бы они знали, что сделал тот человек, они так же бы старались? Размышляя об этом, Гажил неспешно шел по белому коридору, проходя сквозь людей, заставляя их вздрагивать от противоестественного холода, кивал коллегам, но не торопился заводить беседы. На первом месте для него дело. Ему редко доводилось бывать здесь, его клиенты обычно подыхают при других обстоятельствах, и это более правильно. И все же, он именно в больнице. Раз так, пора готовиться к противостоянию. Кривой оскал украсил губы Смерти — он не привык проигрывать, будет бороться до конца, прекрасно осознавая, что некоторые заслуживают самого худшего.       Гажил без труда проник в операционную, просто прошел сквозь стену и оказался в белоснежной стерильной комнате, с пищащими приборами. Его клиент был уже здесь, окруженный врачами, лежал на операционном столе. Несчастный балансировал на грани жизни и смерти, уже видел в темноте яркий свет, но не решался идти на него.       — Вот, дьявол!       Лицо Смерти исказила гримаса гнева и недовольства, все будет сложнее, чем он предполагал. Это происходит с ним снова! У некоторых людей есть крылья за спиной, но они этого не замечают. Их не видит никто, кроме Смерти, с которой эти люди, не осознавая этого, постоянно вступят в противоборство. За спиной хирурга, миниатюрной девушки, чье лицо почти полностью было скрыто за медицинской маской, распростерлись белоснежные с легким золотым отблеском крылья. Это означало лишь одно — она способна вырвать жизнь пациента из лап смерти, заставить остановившееся сердце биться. Великий дар, но даже он не гарантирует успеха!       — Ну, ничего, — Гажил подошел к пациенту, касаясь рукой его обнаженного плеча, он вынет душу из мерзкого тела, никто ему не помешает. — Сегодня ты не победишь, крылатая. Ги-хи, эта тварь сдохнет. Я уведу его в свет, за которым его ждет пекло. То, что он и заслужил. ***       Он победил! Это ощущение опьяняло, заставляло глупо скалиться и идти легкой походкой, слегка пританцовывая. Все так, как и должно быть! Никто не должен мешать Смерти и её планам! Гажил чувствовал себя превосходно. Противостояние с крылатой было невероятно тяжелым, несколько раз он чуть не упустил клиента, а упрямая девчонка снова и снова делала все, чтобы спасти пациента, но, все же, последнее слово оказалось за ним. Работа выполнена, а он получил ни с чем несравнимое удовольствие. Теперь оставалось только вернуться домой и расслабиться. Даже смерти нужны передышки, убежище, где можно восстановить силы.       Неожиданно внимание Гажила привлекли сдавленные всхлипы. Они были тихими, почти неуловимыми, но неприятно резали слух, пронзали черствое сердце, вынуждая почувствовать себя неуютно. Мужчина направился на неприятный звук, хотя и не намеревался задерживаться в больнице. Все здесь угнетало и давило на него, демонстрировало, что даже Смерть может отступить, пусть и не сегодня. Очередной надрывный всхлип прозвучал совсем близко и спустя миг, пройдя через стену, Гажилу увидел ту самую крылатую, с которой так яростно сражался. Девушка, ссутулившись, сидела на скамейке около больницы и рыдала. Слезы текли по бледным щекам нескончаемым потоком, капали на голубые форменные брюки, но врач даже не пыталась их вытереть. Руки безвольно лежали на коленях, и казалось, что девушка настолько ослабла, что не в состоянии ими пошевелить. Голубые локоны скрывали её лицо, крылатая словно скрывалась за ними, желая отгородиться от мира. Покатые плечи и крылья то и дело подрагивали, но было видно, что девушка всячески старается сдержаться. Все тщетно. Душа рвалась и металась изнывала от боли!       Гажил, облокотившись о стену, наблюдал за крылатой. Он рассчитывал, что вид подавленного и разбитого врага его порадует, принесет моральное удовлетворение, но вместо этого, ему самому было тошно. Мужчина ненавидел рыдания и слезы, никогда и никого не жалел, но сейчас что-то было не так. Ему было противно. Хотелось схватить девушку, стиснуть её до хруста костей и хорошенько тряхнуть, так, чтобы она очнулась, пришла в себя и прекратила сырость разводить. Бесит! Как можно так изводить себя из-за того, кто никого не жалел, даже не пытался исправиться и замолить грехи? Зачем рыдать по тому, кто мертв, по тому, кого она даже не знала? Ему это не понять. Как и того, почему он не может отвести взгляда от подрагивающих крыльев девушки. Ему доводилось видеть крылатых и раньше, но, ни у кого из них не было таких перьев! Сейчас, Гажил мог точно сказать, что они не белоснежные, скорее уж цвета шампанского, каждое перышко было изящным, легким, золотым по кайме. Безумно хотелось подкрасться, вырвать себе сувенир на память, сделать это, как можно болезненней, чтобы у крылатой появился реальный повод для слез.       Всхлипывания прекратились, но врач так и не сдвинулась с места, она так и сидела, опустив голову, остекленевшим взглядом смотря на свои руки. Сегодня для нее особенный день — впервые на её операционном столе умер человек, впервые она не справилась со своей работой. Она знала, что однажды это произойдет, убеждала себя, что не стоит бояться, и невозможно спасти всех. Но в итоге оказалась не готова к подобному. До сих пор в голове бурлили мысли, мелькали воспоминания. Могло ли все сложиться иначе? Быть может, это все её ошибка? Больно. Это по-настоящему больно. Коллеги смотрели на нее понимающе, говорили, что она сделала все, что могла и даже больше. Но это слабое утешение. Холодно. Она промерзла насквозь, и это ощущение шло изнутри, так что не осталось никакой надежды согреться.       — Смерть неминуема, а он её заслужил в полной мере, — сипло произнес мужчина. Гажил не удержался, коснулся маленького перышка на одном из крыльев. Приятное ощущение. — Он убивал и не жалел об этом даже стоя на краю! Он лишь трясся от страха и молил пощадить! Но знаешь, если бы он выжил, то сбежал бы, снова продолжил убивать! Так зачем лить о нем слезы? Всего лишь преступник! Убийца! Мразь! Подонок! Жалкое ничтожество, не щадящее никого! Его жертвы не простили бы тебя, если бы ты смогла его спасти! Он принес в мир много боли и многие мечтали отплатить ему тем же. Ты не должна была бороться за эту никчемную жизнь, за эту прогнившую душонку, смердящую на сотню миль.       — Он был человеком, — тихо отозвалась девушка, чувствуя, что начинает задыхаться. Она на грани, уже не понимает, что происходит, с кем она говорит. Кажется, этот голос звучит в её голове. Неужели, это её мысли? — Человеком, которого я не спасла…       — Идиотка… — раздраженно шикнул Гажил, даже не обращая внимания на то, что его услышали. Как же бесит эта крылатая! Она совершенно не осознает, по кому стоит лить слезы, а чьей смерти радоваться. Он не намерен тратить на нее время! Бросив напоследок на скамейку недокуренную пачку сигарет, мужчина направился прочь. Ничто человеческое смерти не чуждо, и временами приятно затянуться табачным дымом или напиться. В этом нет необходимости, да и эффект не тот, но все равно это манит. ***       Странное дело, но после той встречи Гажила буквально притягивало в ту самую больницу, а специфика его клиентов начала меняться, пусть и слегка. Теперь ему приходилось не только утаскивать на тот свет преступников и мразей, но и обычных людей, достойных сострадания. Это не нравилось Смерти. Он не привык жалеть, сочувствовать, думать о том, что лучше проиграть, и от того его противостояние с крылатыми становилось все ожесточенней, словно он пытался что-то доказать, показать, что он все тот же.       — Я ненавижу твои крылья! — так он говорил только Леви, чье имя не составило труда узнать. И каждый раз врач вздрагивала, словно могла слышать его голос, доносящийся с перекрестка миров.       Гажил не понимал себя, собственную судьбу, что так причудливо и странно изменилась. Он не мог понять, почему преследует девушку, зачем наблюдает за каждой ее операцией, всматривается в её глаза, изучает крылья. Она захватила его, пленила настолько, что было невозможно оторваться. Эта девушка слышала его! Как? Почему? Все это не имело значения, ведь давно уже очерствевшая душа начала оживать. Не понимал мужчина и саму Леви, так и не потерявшую надежду и веру в людей. Она спасала жизни, несмотря ни на что. А еще она начала курить. Те самые сигареты, что однажды нашла на скамейке рядом с собой. Возможно, их позабыл кто-то из пациентов или коллег, это было неважно. Никотин, хотя и был ядом, но спасал её, помогал успокоиться, избавиться от нервной дрожи в руках после неудачных операций. Она даже не догадывалась, что курила не одна, что рядом с ней был тот, кто забирает души. Леви потеряла наивность и восторженность, но продолжала спасать жизни, делать все, что в ее силах, невзирая на то, кто перед ней.       — Когда же ты уже сдашься? — чуть ли ни рычал Гажил, каждый раз, когда врач боролась за жизни других. И каждый раз, до его обостренного слуха доносился легкий, как дуновение ветра шепот: «никогда».       Она слышала его! В этом нет никаких сомнений! Возможно, все дело в этом, а вовсе не в голубых, как небо, локонах, не в завораживающем блеске янтарных глаз, не в крыльях: таких нежных и сильных, но в то же время бесполезных. Зачем они сейчас, если до своей смерти человек никогда не взлетит, не оторвется от земли и не познает радости свободного парения? Всего лишь глупый символ, не более.       Казалось, ничто не менялось, и все же…       — Каждый раз проигрывая, я радуюсь победе над собой, — устало шептал Гажил, когда на спокойном дежурстве Леви засыпала, и точно не могла услышать его признание в слабости. И каждый раз на её губах появлялась нежная улыбка, словно слова смерти достигали её души и разума       Смерть ощущал, как в нем что-то неумолимо пробуждается, расцветает колючим ядовитым цветком в душе, и это предвещало только боль. Когда эта крылатая пленила его, когда завладела всеми мыслями? Не в первую встречу, это точно! Рыдающая и жалкая, она вызывала лишь отвращение и злость! Вернувшись в больницу, Гажил рассчитывал увидеть ее сломленной и раздавленной, но этого не произошло, Леви улыбалась и точно знала, что еще спасет множество жизней. Она воспаряла духом. Слезы, сигареты, самобичевание — все это никуда не делось, но раз за разом врач справлялась с собой. Не боясь быть слабой, она проявляла невероятную силу.       Гажил ненавидел её крылья, ведь знал, что, когда настанет час, не сможет быть рядом… ***       Ночь. Темнота. Прохлада. Легкий зимний ветерок игриво играл с черными, как смоль волосами Гажила, касался их, пытаясь привести в еще больший беспорядок, чем обычно. Мужчине всегда нравилась зима, с ее поскрипывающим под ногами снегом, ледяным воздухом, обжигающим легкие. В это время года хорошо работать именно ночью, когда кажется, что весь мир принадлежит тебе одному. Снежинки медленно кружились, падали на землю в неспешном вальсе, засыпали мир, скрывая все отвратительное и мерзкое.       Один. Он всегда один. Раньше это не злило и не раздражало, но с некоторых пор все изменилось. Смерти было тошно, хотелось выть на луну и все крушить. Гажил точно знал, что послужило причиной этих изменений, а еще, что он никогда не сможет стать прежним. Бесит! Мужчина со всей силы пнул попавшийся под ноги камень. Снова мысли о крылатой вернулись к нему, вновь терзали душу, заставляя сжимать кулаки в бессильной злости, скрежетать зубами. Ему не положено испытывать подобные чувства, ему не на что рассчитывать. И все же, девушка с голубыми волосами и теплыми карими глазами все чаще посещала мечты Гажила, его болезненные фантазии.       Мужчина надрывно вздохнул, на этот раз он не в больнице. Великолепно! Не будет сомнений, переживаний, желания уйти в сторону и ничего не делать, просто наблюдать за ней. Он устал. Ему нужно бежать. Бежать, как можно дальше, но это не возможно. Он всего-навсего Смерть, его долг сопровождать души к свету, за которым нет ничего. Это суть, и ничего иного в его жизни быть не может. У Леви будет все: семья, дети, она состарится и воспарит. А он… Его участь наблюдать, понимать, что все это ему необходимо, но недостижимо! Бесит! Как же это бесит! Крылатая никогда не узнает о его существовании, пройдет мимо, будет жить! До чего же хочется нарушить привычный ход вещей, забрать её жизнь, присвоить себе и больше никогда не проигрывать в противостоянии. Никогда не видеть её слез, не слышать сдавленных всхлипываний, после его побед. Увы, решения принимает не он.       Гажил опустил взгляд, на белоснежном снегу не было ни одного следа, дорога казалась девственно чистой, не тронутой, пустой. Никого. Ничего. Лишь легкое поскрипывание снега под ногами, да ощущение пронизывающего насквозь холода. Но снег оставался не тронутым. Смерть не оставляет следов… Идеальное место и время для последних мгновений.       — Ммм…       Тихий стон был почти неслышимым, но он заставил мужчину застыть на месте и ощутить невероятную боль. Этот звук… Этот голос… Нет. Этого не может быть! Она не может исчезнуть! Он вовсе не этого хотел! Не этого!!! Сорвавшись с места, Гажил бросился вперед, спотыкаясь и падая, он мчался к фигуре, лежащей на снегу, уже превратившейся в сугроб. Проклятый лед! Он всюду! Мужчина не мог дышать, думать, лишь бежать. Еще никогда время не тянулось так мучительно медленно, не казалось врагом, которого нужно сокрушить. Гажил видел крылья, те самые ненавистные крылья, что не давали ему покоя. Белоснежные, с золотой окантовкой, они были самым прекрасным из того, что ему доводилось видеть. Сейчас они окрасились в алый, как и снег, пропитанный кровью.       — Нет! Нет! Нет! — словно заведенный кричал мужчина, падая на колени рядом с ней. Трясущимися руками он перевернул тело, убеждаясь, что не ошибся, что глаза не обманули его. Это была она. Леви. Бледная, холодная, с посиневшими губами и помутневшим взглядом. Девушка была на грани, уже могла увидеть его размытый образ. Теперь её мог спасти лишь другой крылатый, но на ночной улице никого не было. Снег продолжал падать, становилось все холодней с каждым мигом, ему было плевать на то, что Смерть мечтал о том, чтобы научиться дарить жизнь. — Не смей умирать! Ты должна бороться! — Гажил стиснул ледяную ладошку, отчаянно пытался зажать рану, но все было тщетно. Его задача вести людей в свет, а не спасать. — Прошу, не уходи. Ты не можешь умереть!!! — голос сорвался на хриплый крик, был полон отчаяния. — Не смей, слышишь!!! Я не хочу этого. Уж лучше вечно проигрывать, чем так!       — Я… Я слышала твой голос раньше… Он сводил меня с ума, — пробормотала девушка, чувствуя, как последние силы покидают её. Ей не было страшно, даже боль отступила, тело больше ничего не чувствовало. Леви просто любовалась темным небом и танцем резных снежинок, падающих на землю. А еще… Еще она видела его. Того, кого столько раз слышала, не смела верить в реальность происходящего. — Хорошо, что ты со мной…       — Ты не умрешь!!!       — Поздно! — казалось, что этот голос принадлежал самой ночи, что была до этого безмолвным свидетелем.       Крылья Леви наполнились сиянием, горели ярче солнца, разгоняя мрак и холод. А душа… Душа покидала тело, освобождалась от бренных оков земной жизни. Настало время Крылатой покинуть этот мир, раствориться в небытии, стать светом, дарующим надежду.       — Не смей! Не уходи!!! — словно загнанный зверь рычал Гажил, пытаясь ухватить душу за руку. Невозможно! Крылатые уходят иначе, чем обычные люди. Он видел окровавленное безжизненное тело той, кто занимала все его мысли, видел прекрасную душу, медленно поднимающуюся над землей. Это было настолько прекрасно, что перехватывало дыхание, но вместе с тем, отвратительно. Гажил не желал отпускать Леви, но ничего не мог сделать. Девушка с нежностью улыбалась ему, смотрела так, словно тоже знала его, тоже страдала от предстоящей разлуки. — Ненавижу!!! Ненавижу твои крылья! Если бы не они…       Если бы не крылья, он мог бы проводить её в небытие, побыть с ней еще немного. Он любил, любил страстно и неистово, любил всей душой, как может любить только Смерть. Гажил ненавидел прекрасные крылья, что были её неотъемлемой частью. Осознание собственных чувств стало еще одним ударом, заставившим застыть, замереть, рухнуть на колени, понуро опустив голову. Мужчина дрожал всем телом, не понимал, что происходит, он был не в силах сдвинуться с места. Зачем? Зачем его привели сюда? Зачем заставили смотреть на то, как гибнет крылатая? Зачем? Чтобы сделать большее. Чтобы вернуть в его душу холод и злость? Что ж… Пусть…       — Не уходи… Не оставляй меня… Прошу… Я не смогу без тебя… Кого мне ненавидеть? Кого любить? Не исчезай.       Теплая ладонь легла на покрытую щетиной щеку, нежно провела по ней, приподнимая лицо Смерти за подбородок. Леви никогда раньше не видела этого мужчину, но он казался ей знакомым, родным и близким настолько, что сердце рвалось в клочья от переизбытка чувств. Она не могла осознать, что происходит, но понимала, что умерла. Эта мысль казалась естественной настолько, что становилось жутко. За её спиной крылья, её неумолимо тянуло наверх, но слова жуткой наружности брюнета стали якорем, тянущим обратно. Почему он говорит все это, почему смотрит так, словно она самое ценное, что у него есть, почему его голос кажется знакомым. Не его ли она постоянно слышала, находясь в больнице, не его ли взгляд ощущала на себе?! Крылья взмахнули, пытаясь поднять ее, вернуть все на круги своя, Леви не могла контролировать их. Она должна идти. Должна стать светом, но не желала этого. Проклятые крылья!       — Не отпускай. Молю! — крылатая не думала, она чувствовала, сама хваталась за такого близкого и родного незнакомца. — Не отпускай!       Эти слова пронзили ночную тишину, разорвали ледяные оковы, сдерживающие Гажила. Резко подорвавшись, он вскочил на ноги, а в его руках уже красовалась сверкающая коса, чье лезвие хищно сверкало в свете желтых уличных фонарей. Всему виной крылья! Проклятые прекрасные крылья! Он избавиться от них раз и навсегда, не позволит забрать то, что ему необходимо! Хватит! Он больше не будет один. Плевать, что так заведено! Леви останется с ним! Всего один взмах косой, и полный боли крик наполнил ночной город, эхом отозвался в переулках. Окровавленные крылья упали на белоснежный снег, прямо рядом с телом, а душа Леви потеряла свое чарующее сияние. Больше её не тянуло в свет. Больно… До Чего же больно… Может ли душа истекать кровью и болеть? Теперь она точно знала, ответ на этот вопрос, а еще то, что она никуда не уйдет и кажется, кому-то нужна. Мир мерк, но в нем все еще был свет алых глаз, во взгляде которых было столько чувств, что казалось, будто из них соткана сама жизнь.       Гажил подхватил падающую девушку на руки, не позволяя упасть на холодный снег. У них впереди целая вечность, которую они проведут вместе, и нет законов, что смогут им помешать.       — Не отпущу… Никогда! ***       На спине Леви красовалось два отвратительных шрама, но она не стыдилась их, не пыталась спрятать, ведь они нравились Гажилу. Он неустанно целовал её спину, неистово шепча, что любит и моля о прощении, дарил невероятные ощущения восторга и блаженства, возносил на небеса. Этот суровый и мрачный мужчина лишил её крыльев и возможности уйти. Девушка ни о чем не сожалела, не желала вернуться к прежней жизни, такой пустой и тоскливой, в которой ей всегда чего-то не хватало. Леви стала спутницей Смерти, лучшего из мужчин, который всей душой ненавидел её крылья, но безгранично любил её саму. Она стала пленницей этого мира. Ни жива, ни мертва, просто призрак, неприкаянная душа, что смогла обрести свое маленькое счастье. Кто бы мог подумать, что для этого нужно умереть…