Это всего лишь кот

Мы сидели на крыше, прижавшись плечами, и смотрели на мир. Между нами висела тишина. Слава ни говорил каких-то банальных нежных беспокойных слов, ни ругал, ни спрашивал почему. Он просто молчал. А я не находил нужным нарушать это молчание. На удивление оно не было неловким. Меня успокаивала эта тишина. Я вообще успокаивался, когда мы были вдвоем. Однако сейчас мне бы впору поволноваться, но я лишь наблюдал за заходящим солнцем, да оживающим вечернем городом и думал о своем, чувствуя рядом теплое плечо и слушая приятную тишину. Но вскоре она нарушилась его тяжелым вздохом. Продолжая напряженным взглядом смотреть на проезжающие внизу машины, Слава взял мою левую руку и стал рассматривать небрежные полосы с неаккуратно размазанной запекшейся темно-бордовой кровью. На этот раз смахнуть на кота или колючие ветки не удалось, ведь он, как всегда зашедший без стука, увидел лезвие в моих руках и окровавленное запястье. Почему-то я думал, что если он вдруг запалит, то начнутся крики, психи, утверждения, что я больной, и это все будет сопровождаться бурным отборным матом, в стиле Славика. Но тогда я увидел лишь широко распахнувшиеся голубые глаза, раскрывшийся в немом шоке рот, из которого потом последовало приглушенное «Бля…». И все. Затем он, будто очнувшись, нахмурился, ломанулся на кухню и, схватив горсть салфеток, взял мою руку и принялся тщательно вытирать кровь. Потратив несколько салфеток и наконец убрав всю кровь, так что остались только большие пятна, которые способна смыть лишь вода, он, с помощью какой-то причудливой конструкции, сделал своеобразную повязку из салфеток. А затем взял меня за правую руку и решительно куда-то повел. Я в тот момент находился в каком-то шоковом и в то же время заторможено-пофигистичном состоянии, так что просто молча подчинился. Наспех накинув свои потрепанные кроссовки, Славик пару секунд, нетерпеливо притоптывая, дожидался пока я, практически ничего не соображая и чувствуя себя как во сне, будто в замедленной съемке, натягивал свои кеды. В конце концов он плюнул на все и, грубовато вырвав из моих рук кед, сам быстро напялил его на мою ногу, вывел из квартиры и, напоследок как следует хлопнув дверью, куда-то потащил. Привел он меня на крышу одной из его любимых заброшек, усадил и, удостоверившись, что я не слечу вниз, сел рядом. Я, продолжая пребывать в состоянии дремлющей куклы, еще смутно соображающим краем сознания ожидал лекции, но Слава продолжал молчать. И вот только сейчас, спустя наверное минут двадцать, он, кажется, решил его нарушить. — Просто… больше не делай этого, хорошо? — прозвучал хрипло его приглушенный голос. Видимо, вдоволь насмотревшись на руку с красными свежими полосами и уже почти невидными мелкими шрамами под ними, он отпустил ее. — Так значит, все эти… до этого… это ведь был не кот? Я будто безжизненный болванчик молча кивнул. Слава издал вздох и, продолжая хмуро смотреть вниз, сильно сжал руками бетонный край крыши. Затем вдруг будто очнулся и резко развернулся ко мне лицом, хватая за плечи. Я испуганно дернулся от неожиданности, слегка выходя из транса. — Ты мне только скажи, зачем, блять, зачем?! — только сейчас я заметил как яростно горят его глаза и покраснело лицо. Кажется, Слава все же был в гневе. И все из-за такого болвана как я и моей оплошности. И как только можно забыть закрыть дверь? — Отвечай, Влад, что ж ты, сука, все молчишь? — Я… — голос оборвался, и я хмуро скосил взгляд в сторону, не в силах больше смотреть на эти голубые глаза, которые сейчас метали молнии. — не важно, все равно причина покажется тебе очень глупой. Я дернул плечами, пытаясь сбросить с них его руки, но хватка была крепкой. Тогда я просто угрюмо отвернул от него лицо, не имея сейчас абсолютно никакого желания ни как-то бороться с его руками, ни объясняться. — Глупой? Глупой?! Блять, Влад, может она и кажется кому-то глупой, но только не тебе, раз ты делаешь это из-за нее! И уж точно не мне, — он продолжал пристально смотреть на меня. Даже боковым зрением я ощущал это. — Так… все-таки, почему? — уже намного тише добавил он. Я только сейчас в полной мере осознавал какой же я все-таки дурак. Вновь вспомнились его насмешки над какой-то фоткой у одной из девчонок, его искривленное в отвращении лицо и это презрительное «пидоры», что он будто выплюнул. Вспомнилось, как я отчего-то так зациклился на этом и постоянно вспоминал этот случай ночами, представляя, как он это говорит по отношению ко мне, как на его лице появляется такое же отвращение, а губы, о которых я так часто думал и мечтал, искривляются в презрительной усмешке. И даже эти красивые голубые глаза, кажется, темнеют и отражают ненависть. Я вспомнил все мои такие глупые, но тем не менее невероятно сильные чувства к нему, бессонные ночи, слезы и шрамы на руке. И свое вечное «это кот», хотя котов ни у меня, ни у моих знакомых и в помине не водилось. И сейчас я понял, какой же все-таки я идиот… Еще больше уверенности в этом придавали так не вовремя защипавшие глаза и ощущение подступающих к ним слез. Нет, только не сейчас! Слава, все также пристально смотря на меня, ожидал ответа. А я, подняв глаза наверх и молясь, чтобы слезы все-таки не полились из глаз, продолжал молчать, нагло испытывая его терпение. — Я… просто… — сделал я жалкие попытки что-то сказать. — такой идиот… Слезы все-таки брызнули, приятно охлаждая горящие щеки. Голова сама, словно набитая соломой, упала и безвольно повисла. — я просто, кажется, люблю тебя… — произнес я почти шепотом, все также не поднимая головы и надеясь, что он все-таки не услышит. Из зажмуренных глаз продолжали течь слезы, а я даже не находил ни сил, ни желания их вытирать. Ну вот и все, это конец, хуже быть уже не может. «Благо, мы на крыше. Если что, я смогу в любой момент спрыгнуть и все закончить» — пронеслась нелепая мысль. Я с бешено колотящимся сердцем ожидал, когда же грянет град презрительных насмешек, от которых и вправду впору будет сброситься. Но Слава все молчал, а я боялся открыть глаза и увидеть то самое выражение отвращения на его лице. Внезапно сбоку что-то двинулось и в следующий момент я с удивлением почувствовал крепкие объятия и приглушенный всхлип у уха. «Глупый…» — прошептал Слава мне в плечо, продолжая крепко обнимать, словно боялся, что я и вправду сейчас прыгну. Я обнял его в ответ, утыкаясь ему в плечо, и голубая запятнанная ткань куртки вмиг стала мокрой. Через несколько секунд он разнял наши объятия, слегка отстранившись и внимательно смотря в мои заплаканные наверняка красные глаза. Одной рукой он продолжал держать меня за плечо, а другую протянул и, на миг поколебавшись, нежным движением стер слезы. Я удивленно посмотрел на него, но в тот же миг тот резко дернулся и… поцеловал меня. Мягко, нежно, и вовсе не в стиле грозного гопаря, кем он всегда себя показывал. Закрыв глаза, я ответил ему, зарываясь рукой в светлые волосы. Мы целовались долго, страстно, отчаянно, так, будто бы наступил конец света. Я теребил обветренные губы, ощущая на спине теплые руки, и с удивлением чувствуя, что слезы отчего-то все еще продолжают течь, предавая нашему поцелую солоноватый вкус. Спустя, кажется, вечность, мы отстранились друг от друга. — Пообещай мне, что никогда, слышишь, никогда больше не будешь делать эту хуйню! — потребовал он, уверенно и даже чем-то грозно глядя мне в глаза. — Ведь… ведь я тоже, блять, люблю тебя! — Обещаю, — на выдохе произнес я, вновь прижимаясь к нему, и, вдыхая уже въевшийся в его куртку запах дешевого пива и сигарет, надеялся и понимал, что, кажется, в этот раз я больше не нарушу своего обещания.