Рисунок на песке

Они связали его, как когда-то это сделал Ямато, и оставили умирать на побережье. У него не было оружия, чакра почти вся израсходовалась на сражения, да и сил на попытки освободиться просто не было. Поэтому, прикрыв глаза, он просто смотрел на воду, зная, что рано или поздно прилив смоет его со скользкого песка.  — Какая трогательная сцена. Уже приготовился умирать? Сакура. Ну да, она должна быть зла на него. Она должна быть просто в ярости. Не так, она, наверное, хочет убить его… Как и все остальные — Наруто, Ямато, Какаши. Он был простым членом организации Корень АНБУ, несмотря на то, что слова Сакуры и действия Наруто чуть не побудили его свернуть с привычного пути. Этим идеалистам было так сложно поверить в его предательство. Похоже, это было еще тяжелее, чем принять тот, самый первый удар, от Саске. Сай не ответил, подняв голову к небу, и улыбнувшись. Эта фальшивая полуухмылка, вопреки его ожиданиям не вывела ее из себя, хоть и заставила наклониться и хорошенько проверить узлы.  — В этом нет надобности. — Из-за закрытых глаз он не мог ее видеть, и не хотел, если уж на то пошло, но словно кожей чувствовал каждое ее движение. — Насколько я помню, ткань этой веревки пропитана чакрой. Я не смогу освободиться, даже если захочу.  — Ты наблюдателен, — она сказала это с каким-то ожесточением, однако Саю, не привыкшему к проявлениям эмоций, было трудно угадать, что за интонации проскользнули в ее голосе. — Ты боишься?  — Не знаю. Равнодушные фразы разбивались о воздух, словно волны об острые рифы. Сейчас еще был отлив, однако к вечеру вода будет доходить почти до верхушки бухты, а значит, что он будет похоронен под пятиметровой толщей соленой воды.  — Где Наруто?  — Ему не сказали.  — Боялись, что он придет меня спасать?  — Возможно. Я спрашиваю себя, раз за разом, как он научился вот так легко прощать людей? Самых отпетых негодяев. Он победит их, доведет до изнеможения, заставит признать вину, заставит поверить в его слова… Но он не убьет, он простит. «К тому же ты был частью нашей команды» — об этом прокричал ее взгляд. Ага, он хороший парень. Сая он тоже победил, оглушил и… отнес в госпиталь, прямо под крылышко Тсунаде-сама. Она бы тоже не решилась на приговор, но тот поступил оттуда, откуда он никоим образом не ожидал — от Данзо. Начальники предателей — предатели даже для своих. Он вздохнул.  — Пытаешься проявить чувства? А он даже успел забыть, что она тут. Несмотря на ту громкую ругань и ощутимый удар, который он получил от Сакуры в тот день, ему на мгновение показалось, что она рада его видеть. Медик даже вылечила его многочисленные раны, в том числе, жуткий ожог, оставленный одним из раскаленных хвостов симпатичного девятихвостого «сожителя» паренька. А потом выхаживала почти целую неделю, чтобы, в конце концов, придти к нему домой и бесцветным голосом оповестить о том, что его просят придти для вынесения приговора. Шиноби Конохи никогда бы не сделали этого. Он убил лидера АНБУ. Он убил нескольких сенсеев. Он разрушил свой дом и почти половину квартала. Он чуть не убил ребенка — в последний миг его остановила чья-то рука. Мгновением позже она стала единственным, что осталось от человека, на которого обрушилась стена. Это было ужасно. Это было. Это заставило его отшатнуться и отступить. Несколько ночей его преследовали кошмары. В них раз за разом умирали знакомые ему шиноби, погребенные разваливающимися зданиями, в самой гуще кровавой войны — бледное, безмерно уставшее лицо Ино, столь редкие слезы на глазах Шикамару и его расцарапанные скулы, Киба со сломанными руками, Наруто без сознания, с ссохшимися от крови губами, и Сакура…. Каждый раз она единственная была мертва. У нее не было серьезных повреждений, и на лице отражалось полное умиротворение. Она почему-то лежала в лепестках нарциссов, в воздухе почему-то пахло вишней, и это почему-то безумно раздражало Сая. Почему? Когда сны окончательно свели его с ума, он сбежал, наткнулся на Наруто и был побежден. Кажется, во время боя он кричал, лица умирающих шиноби проносились перед его глазами, а живой и невредимый Наруто все равно казался ходячим трупом.  — Ты слишком много думаешь, расслабься. Он мог поклясться, что ее тон стал намного мягче. Он резко распахнул глаза, когда почувствовал, как ее руки почти нежно касаются его плеч, но ничего не увидел.  — Я ослеп? — бесцветно спросил он, запрокидывая голову и чувствуя затылком мягкость ее груди. Она слегка наклонилась, и теперь ее дыхание щекотало ему ухо. Он вздрогнул, потому что по телу волной прокатилось сильное, непонятное ему ощущение, заставившее его резко выдохнуть и сжать зубы посильнее.  — Нет, это протектор, — она успокаивающе погладила его по руке, слегка отстранившись, и потянув его на себя, заставляя полностью лечь на песок, откинувшись головой ей на колени. Не самое приятное положение, особенно сравнивая с предыдущим, но лучше, чем оставаться одному. Только вот она так и не спешила развязать темно-синюю ткань, закрывающую его глаза. Она просидела так около получаса, дожидаясь заката. Он не мог видеть этого, но примерно представлял, как солнце медленно опускается за горизонт, неминуемо приближая его к смерти. Он даже мог представить, как волны начинают медленно подползать к берегу, лаская оголенный, почти снежно-белый песок. Кажется, последнее замечание он выразил вслух — звук от его негромкого голоса причудливо прозвенел в ушах, привыкших к тишине, нарушаемой лишь звуками пенящейся воды.  — Ты и вправду артист. Подобные художественные выражения… — Сай услышал ее смешок, потом почувствовал, как изящные, но довольно сильные руки, тянут его обратно. Он собирался возразить, чертыхнуться, выдать что-нибудь колкое, но не смог. Он сидел на песке, широко расставив ноги, смотря перед собой, и ничего не видя, а сзади к нему прижималось теплое тело Сакуры, а ее руки обвивали его талию, свободно поглаживая оголенную кожу, там, где заканчивалась ненормально короткая рубашка.  — Зачем ты пришла? — выдохнул Сай, снова не узнавая звуки собственного голоса. На этот раз, это точно был не его — охрипший, низкий, тягуче-неудовлетворенный. Он даже не подозревал, что даже собственное тело тоже было способно на предательство. Кажется, Сакуре было интересно. Она провела указательным и средним пальцами по ясно выступающему шраму на его животе, затем по линии таза, заставив мышцы пресса напряженно сжаться. Затем он почувствовал пальцы второй руки, скользящие к его бедру. Словно, она собиралась накладывать особо извращенное дзюцу. По мере того, как ее шальная ручка спускалась все ниже, голова Сакуры наклонялась к его шее, ее волосы путались с его волосами.  — Я тоже могу говорить об искусстве, — тихо выдохнула она. Среди шума океана ее голос терялся, даже звуча так близко, и казался похожим на шум, эхом вошедший в раковину и затерявшийся в ее лабиринте. Его вопрос она проигнорировала, вместо этого лизнув и слегка прикусив его ухо, вызвав очередную бурю эмоций внутри него. — Твоя кожа такая же молочно-белая, каким будет этот самый песок сегодня ночью, при свете луны. Сай попытался сжать колени, но Сакура предугадала его жест — ее руки, словно крылья, резко взлетели вверх, до боли вцепившись в кисти рук, а стройные ноги прочно обхватили его талию, пятками касаясь внутренних сторон бедер. Его руки были связаны, а чакра в проклятой веревке не позволяла ему даже двинуться самостоятельно, так что он оказался полностью во власти жаждущей мести Сакуры. Ах, да. Он, кажется, убил ее родителей.  — Ты напрасно пришла, Сакура. Не думаю, что моя смерть доставит тебе столько удовольствия.  — Доставит, — не согласилась куноичи, внимательно изучая его лицо, когда Сай постарался развернуться к ней. Его скулы слегка покраснели, контрастируя с мертвецки-бледной кожей, и в мыслях девушки мелькнуло удивление, впрочем, тут же пропало. Просто необычно было видеть предателя до такой степени смущенным. Она не могла не почувствовать его эрекцию, однако он, видимо, справедливо рассудил, что не стоит стесняться порывов в самые последние часы жизни. Теперь уже почти минуты. Сай колебался, упуская драгоценные секунды. Затем неуверенно потянулся к ее лицу, лишь по сбивчивому дыханию угадывая, где могут находиться ее мягкие губы. Он не видел их, но ясно помнил их резкие очертания, капризные изгибы и яркий цвет. Когда он приблизился почти вплотную, и явственно ощутил соприкосновение губ, Сакура мягко остановила его, не дав продолжить. Его верхняя губа соприкасалась с ее нижней, и он почувствовал, как ее язычок нервно и быстро пробежался по ней, пронзая Сая не хуже молнии. Он услышал ее вздох, заставил себя полностью расслабиться, почувствовать ее тепло, ее желание, о котором она не хотела говорить. Непонятную дрожь, сотрясающую ее тело и соленые слезы, падающие из ее глаз ему на щеки, перемешивающиеся с холодным потом. Они были такими же солеными, как вода в океане, и о них было также больно думать. Пусть эта боль скользила на самом краешке бесчувственного разума.  — Я ненавижу тебя, — прошептала она ему в губы, перемешивая глубокий, отчаянный поцелуй с весьма грубыми укусами. Опять что-то соленое, только теперь это уже кровь. Затем Сакура резко отстранилась, толкнула его в грудь, и уселась сверху, ощутимо врезав прямо по носу. Следующей была резкая пощечина. Голова Сая мотнулась вбок, под волосами неприятно хрустнул песок. Он без единого звука выносил град ударов, понимая, что если бы Сакура действительно хотела его убить, то сделала бы это еще с самым первым ударом, как следует сконцентрировав чакру в руке, благо ее запас был полон. С каждым ударом он вспоминал все искаженные болью лица, и безжизненную Сакуру, с тускло-розовыми короткими волосами, бледную, и оттого казавшуюся еще худее и меньше, с чуть приоткрытыми травянистыми глазами. И она улыбалась, а ее тело было холоднее ночного океана. Видения помогли ему слегка оживиться, интуитивно отклониться от очередного удара и, на этот раз без колебаний, резко подтолкнуть ее ногами, так, чтобы она упала на него, опершись одной рукой на песок возле его головы. И поцеловала опухшие от побоев губы, нежно провела по руке, к плечу, к скуле, залечивая нанесенные ею же синяки и порезы, затем спустилась ниже, умудрившись как-то освободить его от рубашки. Она откинула стыд в сторону, лаская его руками в самых сокровенных местах, касаясь его так, как никто раньше не касался. Она ловила губами его стоны, и прижималась к нему всем телом, когда чувствовала, что он хочет сделать ей приятно в ответ. Но он не мог. Темнота стала еще гуще, хотя казалось, что больше уже некуда, а широко распахнутые глаза вдруг резко обожгло болью. Он беспомощно моргнул, застигнутый врасплох, но затем понял, что это исчез протектор, защищающий его глаза от резкого ветра, приносящего с собой мелкие песчинки. Звезд на небе не было, и, вопреки заверениям Сакуры, луны тоже. Она подняла взгляд, похоже, понимая, о чем он думает.  — Я ошиблась, — с некоторым сожалением заметила куноичи. Он кивнул и встретился с ней взглядом. И почувствовал то, что называют радостью, от понимания того, что она теплая, красивая, и… живая.  — Я не хочу умирать. Она отвернулась и поднялась. Отряхнула одежду от песка, и подняла голову, подставляя лицо мокрому ветру, растрепавшему ее волосы. Шум воды был все громче, похожий на раскат грома. Сай, слегка шокировано, раздумывал насчет того, как быстро пролетело время.  — Какой изощренный план мести. — Он попытался вызвать на лице хорошо знакомую фальшивую улыбку, но даже она получилась какой-то кривой, больше похожей на гримасу боли.  — Прости, Сай. Прощай. Она оттолкнулась от земли, резко взмывая вверх, на спасительную высоту холма. Ее гибкая фигура мелькнула на крутом склоне, и исчезла в непроглядной тьме. Он неожиданно понял смысл тех непонятных видений. Он просто боялся, что это может случиться на самом деле. И что именно он мог стать этому причиной. Он с трудом поднялся, зная, что не сможет сделать ни шагу — чужая чакра ограничивала его, отрезая пути к побегу, пути к жизни. Движения их тел оставили на песке причудливые узоры, которые он видел даже в густом мраке, словно их осветили специально для него. Это был рисунок, искуснее которого он не мог бы нарисовать. Грохот опускающихся волн смешался со стуком тяжелых капель дождя и Сай неожиданно понял, что это и впрямь была гроза. Холодные капли были спасением для его горевшей кожи и лихорадочно метавшихся в голове мыслей, пытавших не только оценить ситуацию, но и всю ту бурю ощущений, которую ему пришлось испытать. И даже они почему-то были солеными… А потом его с головой накрыла иссиня-черная волна. А он почему-то мог думать только о рисунке на песке, который неизбежно исчезнет под волной. *** Сакура, опустив голову, смотрела, как огромная волна накрыла бухту, разбившись об утес, на вершине которого она сейчас стояла. Белоснежная пена с шипением стремилась вверх, но таяла, не успевая добраться даже до половины. Это должен был быть конец. В правой руке она до боли сжимала темно-синий протектор с символом листа. Так, что костяшки пальцев побелели. Она сама была в ужасе оттого, что позволила этому случиться. Она так и осталась неподвижной в течение часа. Она не плакала, но ее глаза были широко распахнуты. Она не двигалась, хотя ветер, вперемешку с дождем, безжалостно хлестал ее хрупкое тело, ноющее от желания и от боли, которая стала почти физической. Она никак не могла опустить взгляд и только резко выдохнула, когда сильные руки легли ей на плечи, разворачивая на сто восемьдесят градусов. Она оглядела его руки, измученное лицо, и недоверчивые, но явно счастливые глаза.  — Смогла нейтрализовать чужую чакру? Маскируя это под медицинское ниндзюцу? Браво. Но я и впрямь поверил, что так и захлебнусь под налетевшей водой.  — Это было бы бесполезно, если бы я сказала тебе сразу. Я хотела отомстить. Она протянула ему протектор, и оба облегченно вздохнули. Он вытянул руку вперед, не слишком резко, потому как сила еще не до конца вернулась к нему. И прижал спиной к своей груди.  — Моя очередь отыгрываться, — усмехнулся Сай, целуя Сакуру в щеку, и, замечая ее взгляд, проследил за ним. Их замершие фигуры освещала полная, серебристая луна.  — Я все-таки была права, — она мягко отстранилась, проводя пальцами по его гладкой груди, и он заметил, как блеснули ее нетерпеливые, влюбленные, а не ненавидящие глаза. — Насчет Луны. Ради нее он сделает все, чтобы стереть прошлое. Как волна стирает рисунок на песке.