И мы живем

Сними с меня лицо, как будто мраморную маску.

Саймон вздрагивает, когда разряд пробегает дорожкой синих искр по обнаженному пластику. Это вовсе не больно, только – странно, ново. Отступившие от программы добровольно разрушают ту единственную прямую линию, что знают перед собой; они входят в этот мир, как новорожденные дети, беспомощные перед своими чувствами, незнакомые с ними, не понимающие их; знания, накопленные искусственным интеллектом – это всего лишь информация, которую невозможно объять, не испытав на себе. Ладонь ложится на спину Саймона: Маркус завороженно следит за движениями собственных пальцев: каждое – вычисленная функция, перемещенная в пространстве точка, и сколь часто ни брать значение величин, это движение не обретет настоящей плавности, только создаст иллюзию таковой. Значения сигнала всегда будут дискретны – таково механическое тело. Под их кожей, если они того пожелают, всегда будет скрываться пластик, шарниры вместо суставов, приводы вместо мышц. Но Маркус не хочет ничего скрывать, и кожи – нет, и они обнажены друг перед другом сильнее, чем могут быть обнажены люди. - Ты бы променял это на человеческую плоть? Чуть подняв голову, Саймон устремляет на него долгий, задумчивый взгляд. И молчит, но когда веки опускаются – Маркус знает ответ. Математика – только язык, которым человек всегда пытался описать себя самого и все вокруг, и вот они – идеальные, выверенные. Импульсы бегут по искусственным нейронным связям, в груди – едва слышная, едва ощутимая вибрация. Всемирная сеть подсказала определение воли как принятие решений на основе мыслительного процесса. Человечество требовало от машин принятия решений – рациональных и логичных. Спокойно. Без чувств. Без эмоций. А за ними – пропасть. И они – на дне; на борту заброшенного ржавого корабля, в пыльной каюте с мутным глазом иллюминатора, за которым только сумерки и морской воздух, морская вода, от которой плавятся ржавчиной металлические кости. - По образу и подобию, - шепчет Саймон, припавши к его груди, и губы иронически улыбаются. Лицо, созданное для имитации чувств, больше их не имитирует – проживает. Маркус обнимает его крепче – и дело вовсе не в тепле тел, не в ощущении чужой кожи. Температура – только цифра. Боль – только сигнал о повреждении. Но это положение в пространстве, эта близость дает какое-то новое чувство, намекает на некоторую взаимную принадлежность. Если бы только Маркус знал, он бы распознал это чувство, аккуратно уложил, спрятал внутри себя, записал в память. Но чувство не бывает одно – их много, они смешиваются, перекрывают друг друга, переползают из одного в другое так, что сложно выделить что-то одно. Но он знает: люди тоже не справляются, так что это уже почти не пугает. Ведь человек – только шаблон, только почва, взрастившая их. Все еще будет правильно. Все будет – совершенным. 17.07.18 – 11.11.18