Победители

      — Малыш Чонин-а? Наконец-то я тебя поймал. Долго же ты от меня прятался, — Хенджин наслаждается ситуацией. Буквально упивается взглядом младшего, что полон неприкрытой ненависти и затаённой ярости, ведь тот сейчас сидит в очень дорогом кресле в его, Хенджина, кабинете, связанный по рукам и ногам прочной толстой веревкой, не менее прочным узлом, с заклеенным ртом в несколько слоев противным плотным серым скотчем.       Он не смог сдержать смешка. Не трудно догадаться, что его людям осточертело слышать в свой адрес колкие слова, на которые Чонин, в общем-то, никогда не скупился. Эти полудурки не нашли ничего лучше, чем лишить его этого, использовав скотч, а не физическую расправу: Хенджин ясно дал им понять, что мальчишка должен быть цел и невредим.       Только он имеет право оставлять на его теле следы. Только он смеет касаться его.       В темных чониновых глазах мелькают те самые огоньки, которые когда-то приглянулись Хвану. Они сверкают жаждой дать обидчику сдачи. Желают по справедливости отплатить той же монетой.       Хенджину нравится.       Он хочет большего.       — Нини, ты скучал по своему хену? Тебе было одиноко эти два года? Представляешь, у тебя получилось прятаться от меня столько времени. Вау, — старший коротко похлопал. — И все же тебе не стоило копать так глубоко под меня. У тебя бы все равно ничего не вышло, и ты прекрасно это понимал, но, рискну предположить, ты подумал, что раз зашел так далеко, то стоит дойти до самой сути, чтобы ни один адвокат не спас мое положение, а меня наверняка надолго упекли в тюрьму, — он выдерживает драматичную паузу. — Однако, ты конкретно проебался, когда взломал систему #23. Она была разработана специально для тебя. Вот ты и попался прямо в мои сети, — Хенджин присаживается на подлокотник, становясь с Чонином на одном уровне, чтобы установить зрительный контакт. — Довольно сложно было разрабатывать ложную систему, чтобы ты ничего не заподозрил, —  Хенджин проводит рукой по нежной щеке мальчишки, ощущая приятную гладкость его кожи. — Не слышал? Жадность Фраера сгубила. Звучит немного иронично, ты так не думаешь? — Хван с минуты мешкается и запоздало вспоминает о скотче, который мешал собеседнику говорить.       Если так подумать, то он не слышал его голос всё это время.       Это надо исправить.       Мужчина одним движением руки сдирает мешающий материал с характерным звуком — он готов поспорить, что ощущения не из приятных. Тем не менее взору брюнета открываются, покрасневшие от скотча, соблазнительные манящие губы, что под пристальным взглядом тут же сжались в тонкую полоску.       Изменился ли их вкус спустя такой промежуток времени?       — Ну-ну, ты стесняешься меня, Чонин-и? — Хенджин пододвигается ближе к покрасневшему ушку, переходя на интимный шепот. — Или ты хочешь, чтобы, как в ту ночь, я называл тебя ласково Иени? — Хван обдает чувствительную кожу горячим дыханием, вмиг вызывающие мурашки по телу.       Чонин приподнимает голову, устремив свой взгляд на старшего, и смачно плюет тому в лицо, ярко демонстрируя свое отношение ко всей ситуации и ясно давая понять, что настроен молчать, как партизан на допросе.       Признаться, Хенджин опешил от такой дерзости со стороны мальчишки. Брюнет молча вытер рукавом запредельно дорогой рубашки растекшийся плевок. Несмотря на дерзость, Хенджин ни капли не рассержен. Он в очередной раз убедился, что Чонин уникален.       Восхитителен.       — Ты не настроен говорить со мной? — Чонин все также молчит, стараясь не смотреть в глаза напротив, но его тут же резким движением руки перехватывают за острый подбородок, принуждая взглянуть на себя. — В таком случае я заставлю тебя говорить. Заставлю тебя стонать. Чтобы ты сам выпрашивал ласку, и в экстазе, как в бреду, шептал мое имя словно молитву, — Хенджин говорит это своим томным низким голосом, заставляя сердце Чонина заходиться в бешеном ритме от каждого сказанного им слова.       Яну кажется, что если он признает свое поражение и окончательно падет в медовых глазах мужчины, то вмиг потеряет все то, к чему он так кропотливо шел, проходя различные испытания, что подбрасывала ему жизнь.       Хенджин без особого труда поднимает мальчишку с удобного кресла, взяв на руки, и небрежно бросает на стоящую неподалеку аккуратно заправленную постель. Связанный Чонин, лежащий на его шелковых простынях с растрепанными кудрявыми волосами, официально попал в копилку кинков брюнета. Даже сейчас глаза Яна выражали непокорность: в них не было страха. В его взгляде читался азарт и вызов. Хенджин неосознанно облизнулся, при виде этой картины. Будь он подростком со спермотоксикозом — кончил без рук лишь от одного вида такого желанного сексуального дерзкого мальчишки.       Мужчина, тучей нависнув сверху, раздвигая коленом ноги Чонина, начинает выцеловывать каждый миллиметр молочной фарфоровой кожи на шее, не забывая оставлять темно-багровые отметины принадлежности. Такие не будут сходить неделю точно.       В голове Хвана настойчивая мысль перебивает все остальные.       «Чонин принадлежит мне»       В ответ на свои махинации, Хенджин слышит лишь тяжелое дыхание под собой. Становится очевидно, что этот сорванец изо всех сил сдерживает непрошеные стоны, дабы не угождать чувству собственного достоинства врага.       — Давай сыграем? Если ты за все это время издашь хоть писк, то безоговорочно присоединишься ко мне. Как тебе такое? — Хван кусает выпирающие ключицы, тут же зализывая место укуса. — А если тебе чудом удастся продержаться, так и быть, отпущу тебя, — Хенджин бессовестно издевается. Он понимает, что младший никогда не выиграет — слишком уж он искусный любовник. — Дыши, если согласен на мои условия, — смешок.       Чонин понимает, что последняя фраза - провокация. Игра уже началась.       Шансы на победу близки к нулю. Он внутренне усмехнулся над ситуацией.       «Каков засранец!»       Хенджин тем временем расстегивает все пуговицы на белоснежной рубашке Чонина, что приятно пахла терпким одеколоном. Внимательным томным глазам открывается восхитительный вид оголенной мягкой кожи. Хочется видеть больше. Еще больше...       Возникает острое желание поцеловать Яна.       Почувствовать своими губами его мягкие вишневые губы.       И Хенджин совершенно теряет голову, когда сорванец, не выдержав пронзительного взгляда, до крови прикусывает нижнюю губу. Он, словно изголодавшийся вампир, накидывается на истерзанные приоткрытые чониновы уста, языком касаясь маленькой ранки, и кажется окончательно съезжает с катушек.       Чонин не выдерживает напора и с неожиданности впускает наглый язык в свой рот, давая старшему хозяйничать и обследовать территорию. Ян упускает момент, когда из его глаз, по непонятным причинам, катятся соленые горячие слезы. Он не может понять почему плачет: от того, что ему безумно приятно, или от того, что не может в ответ подарить ласку, из-за своей чертовой блядской гордости, которая буквально рушит его личную жизнь.       Все происходящее ощущается намного ярче, чем два года тому назад, и Чонин плывет. Может стоит сдаться? Стоит прекратить издевательства над самим собой и послать ненужную гордость к чертям собачьим?       Ян решает проиграть, чтобы выйти победителем.       Он сладко стонет в поцелуй, захватывая брюнета в кольцо из завязанных рук. Хенджин на секунду прерывается, ловя взгляд карамельных глаз, что блестят от слез.       Чонину страшно: сейчас Хван потеряет к нему интерес, встанет и уйдет, потому что Чонин сдался. Потому что не будет уже той самой интриги, которая нужна была Хенджину.       — Отличное решение, Чонин-и.       И хищник развязывает тугие веревки, даря нежный целомудренный поцелуй в лоб.       Два соперника на шахматной доске сумели подарить друг другу победу.