Ветераны

— Либо эта человечка сошла с ума, — потрясенно констатировал Дайвин и отложил длинное письмо, — либо впала в немилость, и ее отправили на верную смерть. Асваль, глава поселения, хмуро молчал. Он был первым, кто прочел письмо, и с тех пор он не проронил ни слова. Обсуждение меж тем, как письмо шло по рукам, становилось все более бурным. Уже звучали призывы к немедленному убийству Ийрийской Топительницы, этой детоубийцы, которую даже и человеком-то нельзя было назвать, и даже животным — разве что тварью, призванной демонами не иначе как с той стороны Света. Февара молчал. Асваль, как всегда, дал пошуметь, но он, бывший боевой командир и нынешний глава приграничного поселения, прекрасно чувствовал обстановку на «поле боя». И встал он как раз в тот момент, когда что-то вот-вот могло произойти. — Феваррэль, — властно позвал он, и молодой эльф тихонько вздохнул. Да кто бы сомневался. — Поскольку ты знаешь эту женщину... — Я не знаю то, чем она стала, — твердо, но, пожалуй, слишком поспешно ответил Февара. — Асваль, ты сам воевал и знаешь, как быстро меняются люди. Прошло девятнадцать лет с тех пор, как я видел ее в последний раз. Февара видел, как женщины, присутствующие на собрании, отвели взгляды от него, а вот мужчины, наоборот, смотрели на Февару прямо, остро и настороженно. Он не опускал глаз, не признавал себя виновным в чем-либо, глядел спокойно и решительно. — Я понимаю, — Асваль не отступил. — Я спрашиваю только твоего мнения. Та женщина, которую ты знал девятнадцать лет назад, насколько она способна действовать скрытно и тайно? — Почти не была способна, — покачал головой Февара. — Но могла научиться. Я повторю — эту, нынешнюю... я ее не знаю. — Остальные знают еще меньше, — покачал головой Асваль. — Ты со своим отрядом поедешь к границе. По крайней мере, без твоего приказа ее не убьют на месте за случайно брошенное слово. Февара узнал ее издалека, по фигуре. Ийрийская Топительница, а по людскому имени Теан, держалась в седле так же прямо, как и девятнадцать лет назад, так же знакомо держала поводья. Февара только покачал головой, по привычке опытного воина внимательно рассмотрев ее вооружение. Обычный плащ, прикрывающий легкую броню, меч и ножны тоже были обычные, имперские, а вот лук за плечом — трофейный. Эльфийский. Это было... по меньшей мере, неразумно. Человеческие слова ложились на язык Февары как-то неровно, хотя, казалось бы, с конца войны прошло всего четырнадцать лет. Всего четырнадцать лет он не разговаривал с людьми, но вот поди ж ты — слова помнятся, а правильное произношение начало забываться. Практиковаться ему было уже негде — после освободительной войны эльфов за отделение от империи он не видел людей, не слышал их языка, только несколько раз попадались книги на человеческом. Он не был ни торговцем, ни послом... Впрочем, торговля и хоть какие-то отношения с империей только-только начинали налаживаться, несмотря на подписанный мирный договор, в котором значились в том числе военная взаимопомощь и всяческие взаимные уверения в дружбе. Но ведь то на бумаге, а на деле было совершенно иначе. Пока Февара говорил все положенные вещи, ему удалось разглядеть женщину. В первый момент он ее не узнал, даже успел подумать, что приехала другая под именем Теан, и забеспокоился такой подмене. Но чем больше глядел, тем больше узнавал, и тем менее заметными казались ему изменения в ее внешности. Волосы у нее за эти девятнадцать лет стали длиннее, и уже не напоминали короткую скошенную траву. Пряди красивого цвета темной глины спадали ей на глаза и брови, но сами волосы стали как-то легче и местами даже как будто светлее. У нее появился шрам на шее и теперь не было мочки правого уха. И первой фаланги мизинца на левой руке тоже не было — должно быть, пришлось скользящим ударом лезвием по рукояти меча противника — многим эльфам-мечникам хорошо удавался этот удар, что при должной силе и хорошей позиции порой пробивал даже лучшую латную перчатку. А когда Теан усмехнулась, называя себя и склоняя голову на формальное приветствие пограничников, Февара увидел, что и одного из передних зубов у нее теперь нет. Раньше, до войны, Февара видел немолодых людских женщин. Но на Теан, как ему показалось, свой отпечаток оставило не время. Она словно спряталась за своими теперь более длинными волосами, за своими новыми шрамами и увечьями; ясные карие глаза тоже спрятались, ушли глубже в глазницы, и кожа вокруг них собралась в морщинки. Она узнала его. Несомненно узнала, но никак этого не показала. Люди и эльфы с трудом взаимно распознавали выражение лица друг друга, но ее-то он когда-то знал. Может быть, предполагает, что его сородичи ничего не знают о том, что они когда-то были знакомы? Один из соратников Февары попытался было забрать к себе на седло перепуганную девочку, которую везла Теан, но она воспротивилась — не резко, но непреклонно. Сказала, что отдаст только родственникам, как и было оговорено. Девочка же молчала. По поздней весне она была необычно укутана в плащ. Детоубийца, Ийрийская Топительница, она везла у себя на седле эльфийского ребенка. Так и ехали, в молчании. Потом так же молча проехали через деревню. Никто не скрывал своего интереса — наоборот, все, кто хотел полюбопытствовать, не скрываясь, выходили из домов, но сдержанности хватало — молчали. Февара понимал, конечно, этот интерес. Имя человечки Теан знали все эльфы, пережившие войну, как имя одного из командиров людей. Сколько эльфийских жизней было на ее счету в отгремевших битвах, никто не взялся бы сосчитать. Но самое главное — на ее совести была трагедия в Ийре. Февара понимал, что теперь, когда он едет вровень, рядом с ней, то ли как стражник рядом с преступницей, то ли как охранитель важной особы, на него смотрят совершенно иначе. Оставалось только быть покорным долгу и сохранять невозмутимое выражение лица, хотя рядом с этой Теан ему всегда хотелось кричать. То от боли, то от восторга, то от восхищения — не ей, а миром в целом. Наверное, если бы они тогда, девятнадцать лет назад, общались дольше, у него бы это сгладилось, а то и вовсе прошло. А так — застыл, остался навсегда в состоянии наивысшей точки напряжения всех чувств, как когда идешь в ближний бой в составе передового отряда. Женщины, наверное, пытаются представить себе, какой же должна была быть Ийрийская Топительница в молодости, что лишь сбросила свои доспехи и одежды — а он и позабыл о том, кем был и должен был оставаться. Или же она завлекла его словами, еще даже ничего не сбрасывая? Но какими тогда должны были быть эти слова? Мужчины о таком наверняка не думали — они насчет Февары давно всё решили, не размышляли долго. Не осуждали, хотя и героем не считали. Всё было понятно. Он воин, он нужен народу, есть возможность. Не любой на такое пойдет, но если душевные силы позволяют — так на войне еще и не то бывало. Феваре казалось, что он почти осязаемо чувствует все эти мысли. Мужские мысли, как ему казалось, он чувствовал проще, сам будучи мужчиной. Но там тоже ничего интересного не было — сплошные предположения о том, насколько ему пришлось девятнадцать лет назад перенапрягаться — сильно или не очень. — Ее зовут Эрна, — Теан говорила спокойно, глядя на Асваля. — Я сама ее назвала. Вы, наверное, иначе ее назовете. В этой сумке — вещи и игрушки. У Эрны был учитель, она умеет читать и писать. Разумеется, не на вашем языке. Это — документ о рождении, мне пришлось его сделать. Дату рождения и имена родителей девочки, вашего сына и его жены, записали с моих слов. Я могла ошибиться в написании их имен. Впрочем, за пределами империи Эрне эта бумага уже ни к чему. И... — Теан помолчала, но продолжила. — Ей пятнадцать, по эльфийским меркам она еще ребенок, но она очень замкнута и почти не общалась с другими детьми по понятным причинам. Даже плащ скинуть боится — чтобы уши и лицо не увидели. Надеюсь, это пройдет. Асваль, глава поселения, стоял в дверях своего дома, молча слушая эту речь. Февара даже почувствовал раздражение — можно подумать, Теан предположила бы, что ее пригласят присесть и выпить. Она никогда не была дурой, да и сейчас говорила четко и по делу. Первая жена Асваля, бабушка девочки, погибла в самом начале войны, а вторая жена, Двейн, чувствовала себя неловко при этой встрече. Февара ей почти посочувствовал. Девочка ей не родня по крови, но при прочих равных условиях потомками женского пола у эльфов всегда занимались старшие в роду женщины, а потомками мужского — старшие в роду мужчины. Поэтому Асваль вполне мог позволить себе, прищурившись, разглядывать Ийрийскую Топительницу, стоя так, словно вход в эльфийскую крепость своим телом загораживал. Февара знал, конечно, что он рад своей внучке, и тому, что она вообще есть, и тому, что она жива, но Теан сейчас, наверное, думает, что девчонку принимают у сородичей неласково. Хотя это было вовсе не так. Двейн неловко приобняла закутанную в плащ девочку, которую подтолкнула к эльфийке Теан, но та неожиданно вырвалась из рук приемной бабушки, взвыла, хотя до этого едва ли сказала пару слов, и вцепилась в Ийрийскую Топительницу, восклицая что-то неразборчивое на человеческом. — Эрна! — Теан явно взволновалась. — Здесь все дети — такие же, как ты! Ты можешь подойти и попроситься поиграть! И тебя никто больше не тронет! Они тебе — свои, понимаешь? Ребенок продолжал выть. Выражение лица Асваля немного сменилось, и сейчас он уже совсем напоминал Феваре того себя, каким был при защите Асвена, своего родного города, в честь которого получил свое имя. С таким же лицом слышал детский плач, и так же не двигался, помня то, что он делает и что защищает. Двейн выглядела совсем растерянной. А Февара чувствовал себя хорошо — как теперь уже, похоже, всегда в напряженных ситуациях. Иногда ему даже хотелось, чтобы участники конфликта замерли, застыли, а ему можно было бы пройти меж них, полюбоваться, без спешки налить себе вина... — Когда ей было одиннадцать, сбежала, — нервно пояснила Теан, оглядываясь на эльфов и словно ища помощи. — Я искала, и все мои ребята искали! Эрна тоже искала, таких же, как она. Со второго этажа из окна сиганула. Мы вовремя нашли. Взрослые люди ее не тронули... Эльфийка, но мелкая ведь еще. А вот для детей она была равным противником. С тех пор уже четыре года то в одеяло заворачивается, то в плащ, даже летом. Февара дернулся. Еще миг, и он бы подошел, но Асваль успел раньше — наверное, смог наконец-то оставить свою «крепость». — Посмотри на меня, девочка, — он склонился, опускаясь на колени — уже не перед противником — а на вымощенную врытыми в землю камушками тропинку, ведущую к крыльцу. — Посмотри на меня. — Посмотри, Эрна, — торопливо велела Теан. — Это... Она не закончила — как предположил Февара, она просто не знала, как здесь принято обращаться к старшим в роду. Девочка неохотно, боязливо отпустила ногу женщины, детская ручка мелькнула среди складок темного плаща. Плач стих. — Отец? — неуверенно произнесла Эрна. На человеческом, конечно. — Твой отец — это мой сын, — терпеливо пояснил Асваль. Он обратился к девочке на знакомом ей языке, и его речь тоже прозвучала странно. Ручка мелькнула еще раз, недоверчиво касаясь острого уха Асваля. Тот принял прикосновение спокойно, с улыбкой — и Февара понял, что тот улыбается так, как улыбался бы человеческому ребенку. Впрочем, Эрна и была человеческим ребенком; ребенком, воспитанным людьми. — А я знала, что ты живой! Февара закрыл глаза. — Мама Теан! Мама, смотри! У него такие же глаза, как у меня! — Наконец-то с тех пор заговорила, как нормальный ребенок, — вполголоса проронила Теан, которая едва дернулась, когда ее ногу наконец отпустили, и продолжила громче. — Эрна, я же говорила тебе, что ты не одна такая, а ты не верила. Двейн убежала в дом — что об этом подумала Теан, Февара не знал — наверное, по людским понятиям предположила ревность второй жены к потомкам жены первой. Но сам он понимал, что второй супруге Асваля нужно прийти в себя в то время, когда она не может удержать слез. Февара чувствовал, что его душа парит высоко, словно отделившись от тела, словно пропитываясь эмоциями. Ему стало хорошо и спокойно. — Зачем ты привел меня сюда? — коротко спросила Теан. — Лучше бы сразу сопроводил к границе. Ты уж так высказал то, что желаешь со мной поговорить... Тебе потом будут задавать вопросы. — Разумеется, будут. — Они знают? Что мы были... знакомы? — Конечно. — И насколько достоверно знают? — Всё знают. — Совсем всё? — Теан неприятно улыбнулась, продемонстрировав отсутствие переднего зуба. — Совсем. Теан отвела взгляд от собеседника. По любому эльфу в спокойном состоянии все равно было ничего по лицу не понять, и Февара не был исключением, так что можно было и не смотреть. Теан и так понимала, что он чувствует сейчас. Ближайшие его родственники погибли еще до их знакомства, а дальние теперь, небось, тоже отгородились от него. Будь она просто какой-то там человечкой, с которой он девятнадцать лет назад имел связь, тем более недолгую — сейчас было бы всё в порядке. Тем более, что на момент их знакомства она еще не прославилась своими «подвигами». А он позже полностью оправдал свое звание честного воина — по крайней мере, во время войны имя эльфа Феваррэля в докладах и письмах предводителей имперской армии встречалось. Пытаясь отслеживать его судьбу, Теан тогда предположила, что он, похоже, искал смерти. Только не получилось. Конечно, сейчас никто впрямую Февару не осуждает, ничем не попрекает и не ущемляет в правах. Просто сторонятся, словно часть ее сомнительной славы, к которой он не был никак причастен, перешла и на него. — Тогда идем, — посерьезнела женщина. — Я поговорю с тобой. — Здесь можно спешиться, — указал Февара. — Там, чуть ниже, ручей. Можно присесть вот здесь, на круче. — Я помню, — кивнула Теан. — Я выросла в этих местах. — Здесь? Ты не говорила. — Ты не спрашивал. В моем детстве люди здесь жили, хоть и были в меньшинстве. А ты сам воевал и знаешь, что творилось в начале войны в землях, где люди или эльфы были в меньшинстве. Февара кивнул. Конечно, он знал, что творилось в таких землях. Либо успел вовремя сбежать, либо не успел. Даже в тех местах, где люди и эльфы сосуществовали мирно и не было никаких притеснений и разногласий, с началом войны начались взаимные подозрения, обвинения... На запад, в исконно эльфийские территории, прибывали целыми семьями эльфы из других частей империи, люди же, напротив, уходили на восток. К середине гражданской войны в империи уже редко вообще можно было встретить человека на западе или эльфа на востоке, даже самые низшие и самые высшие представители общества бежали. Низших могли просто убить за неправильную форму ушей или глаз, высших уже вполне могло не защитить даже чье-то покровительство. Хуже всего пришлось немногочисленным расово смешанным семьям и детям-полукровкам — большинство таких семей и детей погибли. — Так о чем ты хотел поговорить? — О многом. — О, ну тогда начинай. К тому моменту, как нас начнут искать, чтобы выдворить меня с вашей территории, ты, наверное, половину вопросов задать успеешь. Февара даже невольно улыбнулся. В чем-то эта человечка осталась прежней — хотя бы в том, что легко выводила его из себя и даже сейчас вызывала в нем такие эмоции, которых, казалось бы, эльфы вообще испытывать не могут, разве что в пылу битвы. — Зачем ты приехала? Девочка — это повод? — А что, понадеялся, что повод — это ты? — неожиданно хрипло рассмеялась Теан, и Февара даже прикрыл глаза, чтобы напомнить себе, как тогда, что нельзя сейчас просто взять и свернуть ей шею. Хотя сейчас руки вполне свободны, в отличие от того плена девятнадцать лет назад... — Нет, девочка — это не повод, — серьезно заговорила она. — Будь я лекарем, возможно, спасла бы и ее мать. Я растила Эрну... Ну, как растила — платила нянькам. Девчонка ко мне почему-то привязалась, хотя и не так уж часто я ее навещала. Все это время я искала ее родственников, которые могли выжить. А то я ж помру, а Эрна только-только из подросткового возраста выйдет. И куда ей там, в столице? Да никуда. В лучшем случае — в содержанки какому-нибудь любителю остроухих... Это действительно в лучшем случае, поскольку войны так быстро не забываются. Ах да, я забыла сказать — ты имеешь полное право не верить всем моим словам. — Это понятно, — медленно кивнул Февара. — С чего бы мне верить словам Ийрийской Топительницы. Теан вздохнула, усаживаясь на кочку. Эльфу показалось, что она делает это как будто с трудом, и в голове даже мелькнула совершенно неуместная мысль — помочь. Теан руками передвинула свою ногу поудобнее и пояснила: — У меня правая нога плохо двигается последние годы. Ваши стрелой бедро пробили. Чуть не сдохла тогда от потери крови... О чем я говорила? А, об Эрне. — А своих детей у тебя нет? — зачем-то спросил Февара, и тут же поправился. — Ты не вышла замуж? — Не-ет, — протянула Теан, задумчиво глядя на ручей, что звенел неподалеку. — И детей не было. Или ты интересуешься нашими возможными общими детьми? Не смотри с таким ужасом, не было, не было... А потом одна целительница мне сказала, что я и вовсе не могу. Февара замер, взгляд его остановился на цветущих лугах — и словно наяву, вспомнилась та самая ночь. Та ночь, когда он единственный раз в жизни сказал женщине «пойдем со мной», а она, не понимая, что именно означает эта фраза для эльфа, ответила, что они еще увидятся. И она не пошла с ним. В самом прямом смысле не пошла. Он тогда оставил ей свой лук... — Странно у меня всё получилось, — задумчиво произнесла Теан. — Такая странная жизнь... Эльфы убили мою семью, потом наемник выкупил меня из борделя, потом я его же убила... Потом ты был... А теперь женщины империи благодарны мне за то, что я первой достигла такого воинского звания, которое ранее ни одной женщине не присуждалось, а значит, открыла дорогу, так сказать. Конечно, если бы не война с вами, мне бы этого никогда не удалось. — Что собираешься делать дальше? — спросил Февара. — Денег у меня довольно, и дом давно куплен, на южном побережье. Выйду в отставку никем не побежденной. Найму слуг, напишу завещание. А лучше несколько завещаний, чтоб с той стороны Света можно было посмотреть на грызню... Что еще хочешь спросить? — Пожалуй, больше ничего, — эльф отвернулся, не желая больше видеть это до боли знакомое лицо, которое пыталось прятаться от него за завесой лет и шрамов. — Нет, ты еще хочешь спросить. — Вот как? И что же? — Ты хочешь спросить меня, что я чувствовала, когда убивала эльфийских детей в Ийре. — Полагаю, ты ничего уже не чувствовала. — Ты... прав. Я не чувствовала уже ничего. — Хочешь сказать, твое прозвище незаслуженно? — Ты знаешь хоть одного эльфа, который бы меня там видел? — Нет, но... — Но меня видели там люди. И помни, что можешь мне не верить. — Я и не верю. — До вас ведь доходили слухи, как именно я получила свое звание? Как вокруг меня собрались люди, желавшие закончить войну? Как я — да, именно я — пыталась вести переговоры? А потом — резня в Ийре, новый виток войны... Сколько бы территорий потеряла империя в этом случае? Уж явно не только западные провинции. — Почему тебя просто не убили свои же? — Потому что нашлось бы много тех, кто продолжил бы мое дело. Мое мертвое тело подняли бы на знамя и провозгласили мученицей во имя мира. А солдатам империи отдали бы приказ перебросить основные силы к крепости Истри. Тебе не кажется, что туда очень вовремя никто тогда не пришел? Эльфы заняли Истри без особого труда. — Я был там, под Истри. — Я знаю, что ты там был. А я никогда не отрицала, что отдала приказ огнем загнать всех эльфов Ийры в реку. Они бы все равно погибли, со мной или без меня. Тебе незачем терзаться, я не выбирала между тобой и спасением Ийры. — А если бы выбирала? — Февара не знал, насколько может верить сказанному, насколько вообще может верить женщине, которую когда-то знал, но хотел услышать ответ на свой вопрос. И почти двадцать лет назад, и сейчас — он отчаянно пытался понять, что же она из себя представляет. Он знал лишь малую часть, и понимал, что и она знает в нем лишь малую часть, и будь у них общее время, они могли бы делиться знаниями, казалось, бесконечно... — Если бы выбирала... То ты бы погиб. Ты же говорил мне, что хочешь умереть за честь и свободу своего народа. А эльфы Ийры бы, возможно, выжили. Ты бы этому был рад, я знаю. Там, по ту сторону Света. А я бы тогда пешком дошла до Истри, нашла бы твое тело, похоронила бы... по нашим обычаям. Ваши обычаи погребения мне все равно кажутся ужасными, хотя ты пытался меня переубеждать, я помню. Впрочем, когда столько живешь... ну, если, конечно, не убьют... — Теан, а сколько тебе сейчас лет? — Сорок три. На ваш возраст это примерно сто шестьдесят-сто восемьдесят. — Мне и того еще нет. — А ты похорошел с годами. Много лучше выглядишь, чем тогда, во время войны, — Теан окинула своего бывшего друга и любовника внимательным взглядом прищуренных карих глаз. — И эти косы тебе идут. — Обычные воинские косы. У меня и до встречи с тобой такие были, пока в вашем плену волосы не отрезали. — Скажи спасибо, что только волосы укоротили, а не уши. Я в таких развлечениях, правда, никогда не участвовала, противно. Но видела. — Я тоже видел. И последствия видел... Теан, ты первый человек, которого я увидел со времени окончания войны, и мы говорим об этой войне. Я не думал, что смогу это так спокойно обсуждать. Тем более с тобой. Даже если не ты отдала приказ в Ийре, даже если ты помогла выжить этой девочке и готова была помочь ее матери, даже при том, ты в свое время устроила мой побег — ты все равно сражалась на другой стороне. И после того, как мы расстались — тоже. — Все это верно и для меня, — кивнула Теан. — Я тоже видела последствия того, что вы в Истри устроили. — Когда ты там была? — Да когда уже выгорело все. Через трое суток. Шла и думала — интересно, где именно тут был ты? Ты же отлично дерешься, я знаю твои приемы, так что даже представляла... Не получалось у меня тебя ненавидеть. Войну ненавидела, а тебя или даже эльфов вообще — не получалось. Хотя убивала почти всегда легко. — Я тоже твои приемы знаю, — чуть склонил голову Февара, и на губах его мелькнула призрачная тень улыбки, словно он вспомнил что-то давнее и приятное. — Твой стиль боя похож на классическую женскую технику мечника. Эльфийскую. — Так я на эльфийках и училась. В имперской армии до сих пор нет толкового обучения женщин с учетом особенностей силы, ловкости, роста, веса... Копирование мужских техник подходит далеко не всем девчонкам. Вот чем мне еще нужно заняться, прежде чем уйду в отставку, — усмехнулась Теан. — Ты сказала, что ненавидела войну, — задумчиво отозвался Февара, глядя вдаль — он явно не услышал ее последних слов. Его длинные тонкие пальцы легко скрутили кончик косы и привычно потянулись к затылку. Сообразив, что он делает, эльф поспешно отдернул руку — раньше никогда ему не доводилось делать этого бездумно. Косы убирали наверх только перед грядущим боем, и этот жест всегда был запланированным. Конечно, бывали и незапланированные схватки, но тут уж приходилось сражаться как есть. — Ты сказала, что ненавидела войну. Но не могла возненавидеть меня. Я знаю, как эльфы говорят о людях и как люди говорят о нас. Я знаю, что война была неизбежна и... необходима. Я тоже убивал почти всегда с легким сердцем, как и ты. — Ну вот поэтому мы с тобой когда-то и поняли друг друга, — Теан тяжело вздохнула, совсем как старуха, хотя на старуху пока еще совсем не походила. — Эльфов многие люди за взгляд не любят — ничего по нему не понять, глаза еще такие раскосые. Помнишь, как я отворачивалась, когда ты меня впервые к дереву прижал? — А я-то думал, ты смущаешься, вот и отворачиваешься, — с досадой ответил Февара, чувствуя, что опять, через столько лет, смущается сам, и невольно продолжил резко. — Я тоже к тебе долго не мог привыкнуть. Как будто ежа в лесу поймал — то с одной стороны иголки вылезут, то с другой, и никогда не угадаешь. Я после войны так и не научился полностью контролировать себя. Что-то ты во мне такое сломала. Заставила быть готовым ко всему даже тогда, тогда чувствуешь себя в относительной безопасности. — А я после войны терпеть не могу, когда кто-то свистит, — невпопад заметила Теан. — Пригибаюсь — кажется, сейчас ваши стрелы полетят, даже если на свист стрел совсем не похоже. Сразу воспоминания накатывают, и ничего с собой поделать не могу. Один мальчонка, что со мной по соседству после войны жил, это заметил и меня свистом решил дразнить. Дурак он, конечно... но со мной тоже не всё в порядке. Меня двое едва скрутили, когда я ему чуть голову о стену не разбила. Ребенку-то. — У наших воинов тоже бывает, — Февара довольно спокойно отнесся к ее откровению. — Кошмары, иногда видения. — А у тебя? — Со времен окончания войны не могу выспаться. А когда засыпаю, еще и снится — то самое, помнишь, я рассказывал тебе? — Как на тебя парень понесся, размахивая своей отрубленной рукой, которую в другой держал? — Да. Не самое страшное, что я видел, но снится именно это. Когда просыпаюсь, не могу вспомнить его лица, а во сне вспоминаю. — Это потому, что с тобой это в начале войны было. — Наверное. Не привык еще тогда. — Эльфийку тебе надо, — хмыкнула Теан. — Чтоб высыпаться. — Думаешь, я не пробовал? — И как? — Как-как, — Февара раздраженно отбросил сухую веточку, которую до того вертел меж пальцев, чтоб они не тянулись к косам. — Как на войне! Как с тобой! Нужно всё успеть закончить до следующей атаки врага! — А если предварительно выпить? — Теан рассмеялась, совсем как в молодости — легко, заливисто. Лицо ее приобрело то же выражение, что Февара уже видел когда-то — ее лицо, в сущности, и изначально не слишком правильное своими чертами для человеческой женщины, да еще и подпорченное сломанным носом, приобрело невероятно обаятельное в своей заинтересованности выражение. — Если предварительно выпить, то я уже перестаю видеть смысл даже в раздевании, — вздохнул эльф. — И у меня так же, — кивнула Теан. — Правда, у меня после тебя мужиков и не было почти. Я какое-то время перебирала, а потом бросила это занятие. Эльфов мне больше не попадалось, а люди на тебя совсем не были похожи... Февара понял, что означают эти слова, и больше ничего не спросил. Да и не о чем им было разговаривать. Можно было повспоминать прошедшие битвы и победы, даже при том, что сражались они на разных сторонах. Еще можно было выяснить, чем каждый из них занимался после войны. Все остальное больше не имело значения. Да и то, что можно было обсуждать, тоже, в сущности, значения не имело. Февара представил себе, что могло бы быть, не будь войны. Точнее, не будь к ней причин. Они же родились и жили, оказывается, не так уж далеко друг от друга, мог представиться случай и познакомиться. А потом закрутилось бы, наверное, разве что чуть менее стремительно, чем это произошло у них на войне. Родители и сестра Февары были бы живы, и разумеется, были бы против подобной связи и возможного брака... Родители Теан тоже были бы живы, и, скорее всего, тоже были бы против... Они оба могли бы владеть оружием, но не стали бы убийцами. Она не пригибалась бы к земле от свиста, а он не разучился бы засыпать, когда на мир опускается тьма. И сейчас он бы мог найти для нее эльфийскую целительницу, что помогла бы ей с болью в ноге. Он смог бы поддерживать ее и улыбаться ей, когда ей стало бы трудно ходить. Конечно, ему пришлось бы ее и хоронить. А еще у них могла бы быть дочь, как та девочка, Эрна. Полукровки в первом поколении обычно получались внешне похожими на родителя-эльфа, впрочем, заодно обычно приобретая типичный человеческий характер — как говорили некоторые эльфы, «полуразумного животного», но здесь очень многое зависело от воспитания. Жизнь их была немногим короче эльфийской. А вот полукровки во втором поколении уже приобретали явные черты того или другого народа, в зависимости от перевеса эльфийской или человеческой крови, и их уже почти невозможно было отличить от типичных представителей. И даже если Теан не могла родить ребенка, они могли бы позаботиться о каком-нибудь осиротевшем человеческом ребенке. Мало их, что ли, в людских городах по улицам бегает даже в мирное время. Представляя себе все это, Февара думал, что так было бы лучше. Война была необходимостью, но ведь в мечтах даже необходимость могла отмениться. — Я напишу тебе, когда буду чувствовать, что скоро все кончится, — произнесла Теан, тоже глядевшая вдаль, и наверное, тоже представляя себе, как могло бы быть иначе. — Из южного города, где у меня дом. — Он у тебя и вправду есть? — Есть, — хмыкнула Теан. — Ну и ты тоже не вспоминай меня долго. Найди себе эльфийку. Я уж поняла, что ты так и не женился. — Я когда-то предложил тебе пойти со мной. — Да, я помню, — слегка недоуменно отозвалась женщина. — Ох, какой я дурой тогда была! Молодой красивой дурой!.. Так вот, эльф, я не пойду с тобой. Найди себе эльфийку, искренне желаю вам любви и детишек остроухих, штук пять. Империя, конечно, не угомонится, да и вы тоже беспокойные. Войны будут еще, я понимаю. Но не в моей жизни. Надеюсь, и не в твоей, хотя она у вас долгая... Ну вот, я тебе теперь официально отказала? Ты свободен? — Это только у людей может быть такое, что двое остаются в браке даже тогда, когда этот брак противен одному или даже обоим сразу, — усмехнулся Февара. — Пока я знаю и помню, зачем произнес эти слова, они не имеют срока. — Серьезно? — Теан наконец повернулась лицом. — Мы были с тобой знакомы всего месяц. — Я помню каждый день того месяца. — Я тоже. Будет чего вспомнить, когда ноги отнимутся и буду под себя ходить. Например, как ты был хорош, когда я тебя доводила своими издевками до исступления, а ты меня прижимал к дереву так, что по тебе было непонятно, хочешь ты меня поцеловать или придушить. Иногда тебе удавалось одновременно. — Никогда не думал, что женщинам кажутся привлекательными перекошенные яростью лица. — Мне нравилось ощущение твоей ярости. Убил бы ты меня тогда — не жалко бы было так сдохнуть. Зря не убил, в общем... Кстати, забери свой лук, я же не просто так его сюда привезла. Его дважды ломали, еще один раз я за ним лазала почти в пропасть, но все же достала. Лучшие мастера чинили все три раза, а уж сколько раз заменялась тетива, я и не припомню. Февара с удивлением принял в руки лук, и вдруг понял... да, внизу было вырезано его имя — не «Февара», разумеется, а полное имя, с указанием рода и имен отца и матери. Это действительно был его лук. Отданный им когда-то, когда-то очень давно. — Зачем ты хранила его? — Я думала, ты обрадуешься, — со смешком ответила Теан. — Мне пора. Проводишь меня до границы?

***

Письмо, полученное Феварой в 3561 году от начала летоисчисления империи, через одиннадцать лет после последней встречи с Теан. «Уважаемый(ая) Феваррэль! К сожалению, я ничего о вас не знаю, кроме того, что вы, вероятно, были знакомы с госпожой Теан во времена гражданской войны в империи. От лица моей поручительницы, в отставке командира четырнадцатой западной армии, сообщаю вам следующее. Письмо должно было быть отправлено не ранее чем через полгода с момента смерти моей поручительницы. Госпожа Теан была больна, и притом смертельно, о чем не сообщала никому, кроме своего покорного слуги. Связанный хоть и не очень внятным, но все же обещанием написать вам о последних ее минутах, должен рассказать, что последние дни командира Теан были омрачены видениями, в которых она отрекалась от славы героини империи и вспоминала вас, уважаемый(ая) Феваррэль. Так же часто упоминала она прискорбные для вашего народа события в городе Ийре, что произошли во времена уже далекой, и, как я надеюсь всей душой, пережитой и переосмысленной обоими нашими народами войны. Также она вспоминала некую девочку по имени Эрна — возможно, свою дочь, родную или приемную; о том я не имею достоверных сведений. В предсмертных видениях госпожа Теан заново переживала события при Ийре, где ей, верной слуге императора, пришлось исполнить его волю и обречь на гибель мирных жителей-эльфов. Она постоянно просила прощения, упоминая ваше имя. Прилагаю к письму личный меч госпожи Теан, несколько кинжалов для скрытного ношения — всё это завещано вам; а также короткое письмо, написанное лично ею незадолго до смерти. На мой взгляд — разумеется, пристрастный — его не стоит воспринимать всерьез, ибо госпожа Теан все последние месяцы — а может, и годы — была несколько не в себе. Возможно, вас также заинтересует судьба дочери госпожи Теан. В ее документе о рождении в графе «происхождение» значится «эльф-человек». Сейчас девушка, коей почти тридцать полных лет, находится на содержании на востоке империи, она не замужем, и является единственной наследницей состояния госпожи Теан. Судя по тому, что существует документ о рождении, а также на имя девушки даже после смерти моей поручительницы ежемесячно отправляются и расходуются немалые суммы, она не является плодом болезненного воображения госпожи Теан. Мне не удалось выяснить обстоятельств рождения этой девушки — никаких документированных упоминаний о беременности и родах нет. Кажется почти невозможным, что командир Теан могла бы нести службу в то время, когда носила ребенка, но косвенные обстоятельства подтверждают именно это. Во-первых, документ о рождении выдан после войны, когда девочка, где бы она ни находилась в то время, уже не была младенцем; а во-вторых, сразу после гражданской войны ребенка с эльфийской кровью признали подданной империи — это почти невероятно. Возможно, госпожа Теан воспользовалась своим влиянием и связями. Впрочем, учитывая, какие бы могли ходить слухи о возможном отце ребенка, если бы был обнародован этот факт, выглядит совершенно логичным то, что госпожа Теан всеми силами скрывала факт рождения дочери и ее саму. Мне никогда не доводилось видеть дочери госпожи Теан, она не прибывала на похороны, которые, могу вас уверить, были проведены с полным соблюдением воинских почестей, приличествующих одному из командиров. Но перед тем, как напрямую обратиться к ее дочери и известить ее о наследстве, мне поручено написать вам и дождаться ответа или визита. Если вы действительно лично знали когда-то госпожу Теан, прошу ответить вас как можно скорее. Если вы пожелаете прибыть лично, я также могу выслать вам все необходимые на въезд документы. Наши народы желают забыть войну и прийти к соглашению, но тема эта все же весьма деликатна: если вы опасаетесь за свою жизнь в землях империи, вам будет предоставлена охрана, пожелай вы ехать открыто; либо же я могу нанять людей, которые провезут вас до указанного места скрытно и не зададут ни единого вопроса. Как вы понимаете, я не могу быть полностью уверен в вашем существовании, уважаемый(ая) Феваррэль. Если данное письмо не имеет адресата, или же адресат к настоящему времени мертв, прошу тех, кто получит данное письмо, отыскать хоть какие-нибудь сведения о эльфе, мужчине или женщине, по имени Феваррэль или Февара, который или которая могли быть знакомы с госпожой Теан. Несомненно мудрая, но и в большой степени недоверчивая госпожа Теан в последние годы своей жизни создала целую цепочку из поверенных, что занимались ее делами. Получить вознаграждение за свою работу я смогу только после получения сведений. При крайней необходимости и гарантии безопасности я готов выехать в земли, ныне принадлежащие эльфийскому народу. Поверенный в делах госпожи Теан, Иглор»