Hold on to me

Казалось бы, ничего не предвещает в жизни перемен. Ты живешь, работаешь, препираешься с сестрой, пытаешься мягко избавиться от чрезмерной опеки матери, спотыкаешься в коридоре дома об мусор, притащенный следящим за окружающей средой отцом. Но что-то внутри всегда, всегда тянет куда-то. Ты не понимаешь, что это, не уверена, куда бежать, что делать, ждать или действовать? Когда раскроется та правда, которая успокоит куда-то стремящееся сердце, даст возможность выдохнуть и почувствовать себя на своем месте? Ты уже отчаялась, но правда открывается тебе, входит в твою жизнь мягко, в виде хрупкой женской фигуры в лохмотьях. У этой правды широко распахнутые теплые глаза с затаенной на дне печальной бесконечностью, светлые волосы, мягкими прядями обрамляющие тонкое лицо, звонкий голос, пулеметной очередью озвучивающий какую-то несуразицу, в которую так хочется верить. И ты веришь, не осознавая это, не доверяя себе, разрываясь в стремлении вернуться домой к семье и все же остаться, неважно, где, главное, чтобы рядом тонкая фигура шелестела своим плащом. …Она улыбается, со слезами на глазах любуется какой-то синей полицейской будкой, каким-то невероятным образом материализовавшейся на пустынной планете, а ты смотришь на нее. Не понимая, что происходит, ты рада, счастлива — почему? Ты не знаешь. Но уже можешь догадываться, что если счастлива она, то счастлива и ты. Если ты позволишь себе принять такую мысль. Она мягко щебечет в ярко-синюю деревянную дверь, ласково и как-то интимно водя кончиками пальцем по гладкой поверхности, и ты замираешь. Потому что солнце путается в ее волосах, потому что ветер треплет ее светлые пряди, потому что ее широкая улыбка и сияющие глаза — самое прекрасное, что ты когда-либо видела в жизни. Даже несмотря на абсолютную нереальность происходящего, когда ты оказываешься в помещении, которое никогда, по твоему рациональному мнению, не поместилось бы в крохотную будку, все равно ты считаешь именно ее самой главной нереальностью, появившейся в твоей жизни. Ты видишь, как она трогательно переживает, если что-то идет не так. Ты видишь, как за хрупкой фигурой скрывается мощь, знание, сила, от которых становится немного не по себе, но которых не боишься — тонкая ладонь никогда не накроет рукоять оружия. Ты просто это знаешь и сама боишься такой уверенности. Что-то неприятно сжимается в горле и давит на грудь, когда она неловко переминается на пороге своей будки, ТАРДИС, как она ее называет. Легкие наполняет родной воздух шумного города, сзади призывно сверкают от солнца окна родной квартиры, но почему-то тебя тянет к ней, грустно поджимающей тонкие губы, стеснительно ковыряющей что-то на синей стенке. Приглашение на чай вырывается само по себе, и ты невольно улыбаешься, когда, не успев договорить, чувствуешь, что рядом с тобой проносится светловолосый довольный вихрь. Вместо чувства стыда за ее откровенно странное поведение перед сестрой и отцом, ты не можешь почувствовать ничего, кроме умиления и того, как тебе не хочется отрывать от нее взгляда. Да, она смотрится как что-то, не принадлежащее в твоей квартире, но ты готова с этим мириться, пока она с бескрайним удивлением рассматривает безделушки и спотыкается о сваленный мусор. Сестра как-то внимательно смотрит на тебя, одаривая своими вечными колкостями, и ты отвечаешь ей тем же, стараясь не встречаться с ней взглядом. …Опять какая-то история, отвратительные, ужасающие пауки, которые еще будут фантомом преследовать твое сознание, но даже с этим ты готова мириться, когда в карих глазах загорается азарт преследования, а тонкие пальцы сжимают металл гудящей звуковой отвертки. Мамин вопрос о твоих отношениях с ней обескураживает, ее, удивленно вскинувшей брови, заминка в ответе, и твоя неуверенная правда-ложь «мы друзья». Да, вы друзья, это так, но… этого не хватает, и ты знаешь это. А потом ты перехватываешь изучающий взгляд мамы, когда резко, однозначно отрицаешь свои отношения с Райаном, и понимаешь, что себя все же выдала. Но с этим ты решаешь разобраться потом, особенно когда в поле зрения появляется та самая, вызывающая неоднозначные чувства, фигурка, опять куда-то мчащаяся. …Ты смотришь на них. Самые близкие тебе люди - мама, папа, сестра - за одним столом, привычно пререкаются. Казалось бы, вот, куда ты хотела вернуться, когда поняла, что тебя выдернули куда-то в космос из-за неполадок самодельного телепорта, оставайся, продолжай спокойную жизнь. Но часть тебя, сосредоточенная в твоем сердце, тянет тебя к синей будке. К той, что там. Соглашаешься сходить в магазин, сбегаешь от очередного маминого вопроса о ней, и с бешено стучащим сердцем входишь в мягко освещенную ТАРДИС, натыкаясь на широкую, но грустную улыбку. И за закрывшейся за тобой дверью остается сухой макет жизни, а реальность оказывается здесь, напротив нее, вокруг тебя, жужжащей чудом пространственной инженерии космического корабля — машины времени. Произносишь «Доктор», и она смотрит в ответ, едва заметно улыбаясь, с любопытством изучая, скользя ласковым взглядом по твоему лицу. Грэм и Райан говорят, ты с ними согласна, и ты объясняешь ей, скупо, немногословно, но с чувством, что хочешь, очень хочешь всего, что она сможет тебе дать. Она ослепительно улыбается, шутит, и предлагает вместе опустить рычаг для следующего путешествия. Ты ловишь ее нечитаемый, неуверенный взгляд до того, как под твоей чуть повлажневшей ладонью оказывается ее мягкая ладонь, легкие заполняет аромат чего-то весеннего, легкого, чуть сладковатого, — ты задерживаешь дыхание и не сразу понимаешь — это ТАРДИС ожила, перемещаясь и тем самым грохоча своей сложной конструкцией, или это твое сердце зашлось истерическим ритмом, отзвуком стуча в ушах. …Вы опять попадаете в историю, в очередной раз балансируя на грани жизни, но ты на это смотришь уже более спокойно. Это твой выбор. Она найдет выход, всегда находит, а если нет — то… с ней не страшно. Значит, такая судьба. В той же степени, как умиротворяют, тебя пугают такие мысли — ты никогда не замечала за собой тяги к самопожертвованию, ты понимаешь, каким ударом может обернуться для твоей семьи твое исчезновение… Но ты осознаешь, что ты на это готова пойти. И ты надеешься, что она позволит. Позволит тебе увидеть ее за той маской находчивости и веселья, иногда расходящуюся трещинами, через которые просвечивается грусть. Позволит тебе делить с собой переживания, вес призраков прошлого, историю себя и своей жизни. Позволит тебе делить с ней и веселье, и горе. Позволит тебе перенять ее опыт, узнать ее тайны. Позволит тебе увидеть Вселенную. Позволит тебе быть с ней. Позволит тебе… любить ее.