Как жесток порою мир...

      В коридоре было гораздо светлее, чем в кабинете. Такого яркого белого света мои глаза не выдержали и машинально закрылись. Все тело слегка передернуло, а ноги покосились. Благо, я еще не настолько развалюха, удержаться на ногах мне по силам.       В меру быстрыми шагами я продвигалась к выходу из больницы. Цоканье собственных каблуков раздражало меня. Я мало что видела и продвигалась скорее по тактильным ощущениям.       Новый поток слез подступал к моим глазам. Я привыкла сдерживать эмоции на людях, но сейчас делать это не было абсолютно никакого желания. Идя по пустому больничному коридору и чувствуя, что стрелки часов приближаются к полуночи, я сомневалась, что здесь есть еще пациенты, помимо меня. Именно для этого я и приехала в эту тмутаракань — для полного уединения, ну, а еще здесь хорошие специалисты.       Я не до конца еще осознавала — это все. Все! Конец этой длинной истории случился где-то на месяц раньше положенного. Работать, трудиться, а потом в один миг все потерять… Я, конечно, лох века. Правильно мне говорили: «Катя, куда ты лезешь, у тебя ничего не получится». А я — упрямое такое существо — никого не слушала и шла, как баран…       Жизнь, конечно, ужасная штука. Ты прилагаешь усилия, строишь планы, а тут бац — и из-за какой-то фигни ты теряешь то, к чему так долго шел. Ну почему мир так несправедлив?..       Очень хотелось кому-нибудь пожаловаться, поплакать на чьем-либо плече, почувствовать поддержку…       Мой затуманенный взгляд смог сфокусироваться на одном предмете, а точнее на человеке вдалеке. Я была очень удивлена увидеть здесь человека не в белом халате — это явно был не врач… Стоп.       Я мигом сглотнула все свои слезы. Мое лицо тут же посерьезнело, я машинально немного замедлила шаг. Я даже забыла цель своего пребывания здесь и вообще была не способна о чем-либо думать. Боже мой, это же точно не он… Нет, мои глаза все же не обманули. Ну, здравствуй, не ожидала встретить тебя так.       Когда от объекта моего шока меня отделяло всего несколько шагов, я наконец смогла разглядеть выражение его лица. Оно выражало… Да ничего оно не выражало, серьезно. Примерно так же, наверно, выглядела я, когда получила в руки эту чертову бумажку. В его взгляде была безысходность — чувство, обычно сменяющее тревогу, когда разум принимает случившееся — и пустота. Видно, он сильно переживал, а сейчас у него элементарно не осталось сил. Надоело переживать, терзать себя мучениями…       Мне было очень интересно понять, что же здесь делает мой старый знакомый. Любопытство взяло верх, и я аккуратно присела рядом с ним.       Сначала он, видимо, меня даже не заметил — он продолжал смотреть в какую-то абстрактную точку на стене напротив. Я поразилась тому, как бездвижно он сидит — меня саму еще неплохо потряхивало. В голове я продолжала перебирать все известные мне матерные слова и злиться на весь мир…       Наконец он сделал хоть какое-то движение. Немного повернув голову, он заметил меня. Я хотела начать разговор, но стоило мне сложить слова в внятное предложение, как он положил мне на колени заключение врачебной комиссии — почти такую же бумажку, которую теребила в руках я. Отложив свой «приговор» в сторону, я взяла в руки листок примерно с половину А4.       Все слова смешались в кучу и плотным комком застряли в горле. Если еще минуту назад я хотела передать ему свое заключение и начать жаловаться на жизнь, то сейчас мне не хватило бы на это наглости. И совести. Вся жалость к себе куда-то улетучилась, лицо вмиг погрустнело, и я, понимая, что говорить сейчас точно не стоит, положила руку на его колено, обращая на себя внимание. Он повернул ко мне голову. Я решила задать ему вопрос, очень волновавший меня, с помощью жеста. Я скрестила руки и грустным взглядом посмотрела на него. Тут же отвернувшись и заново начав смотреть на противоположный конец коридора, он сделал шумный глубокий вдох и кивнул.       Впервые я его увидела на одном из матчей. Мы познакомились, из его слов я смогла составить в голове представление о его личности. Какое-то время, даже за ним «следила»… Ну не прямо следила… В общем, я — журналист, слежка за интересным объектом — одна из моих прямых обязанностей. И каждый журналист в душе — немножко следователь.       Короткие встречи, обрывки из слов его знакомых, официальные заявления команды и врачебное заключение: небольшие элементы в моем разуме сложились в один большой паззл, рассказывающий историю человека, не́когда вдохновлявшего меня, а сейчас разъедавшего себя переживаниями.       Он — хоккеист, успешно состоящий в академии хоккейного клуба СКА. Имеет игровое время в абсолютно всех матчах, пару раз даже получал символические призы как самый полезный игрок клуба. Знаком с многими хоккеистами СКА и не раз слышал от них похвалу, но никогда не зазнавался. Вся его жизнь состояла из тренировок, приходилось выкраивать время еще и на учебу. Он мало спал, но всегда был бодр, за что был прозван в команде «энерджайзером».       За каждую ошибку на матчах он всегда ругал себя и наказывал, отрабатывая свою ошибку на тренировках. Лед снился ему каждый раз, когда он видел сны, и в такие дни он увеличивал нагрузку — если что-то снится, значит у организма еще остаются силы.       Он — хоккеист, имеющий невероятные перспективы. Его называют надеждой петербургского хоккея. Впереди у него — ответственнейший матч, после которого он сможет пробиться в молодежную сборную России. Несмотря на серьезный груз на плечах, он сможет сконцентрироваться на игре и вкатить аж 3 шайбы в ворота противника. Финал встречи близок, на льду осталось находиться около минуты…       Не зря говорят, что спорт — это вещь, связанная с удачей. Кому-то везет больше, а кому-то — меньше.       Массивный защитник соперника впечатывает его в борт. Жуткая боль доводит парня до потери сознания. Ему тут же оказывают помощь, очнется он уже в кабинете врача.       Спустя 2 недели он начал спокойно ходить, но боль в спине его еще не покинула. Его вызвал к себе тренер. Он присел на кресло напротив мужчины и, будучи в хорошем настроении, начал слушать его речь.       Ему впервые дали в руки заключение врача. То самое, которое он не выпускает из рук. Хоть он и не разбирается в медицине, тут все было предельно ясно. Травма спины. Серьезная. Жить можно, но с таким взрослые хоккеисты завязывают с большим спортом.       Шанс был, но нужно время. Он был готов бороться. Клуб — нет.       Таков он, большой спорт — нужны только те, кто готов отстаивать его честь здесь и сейчас. А такие, как он — балласт, от которого нужно избавляться…       Он — хоккеист, состоявший в академии хоккейного клуба СКА. И стоящий сейчас на пороге здания, ставшего ему даже не вторым, а первым и единственным домом. Он — выгнанный из клуба и потерявший мечту — сейчас очень хотел провалиться сквозь землю, перестать существовать. Его жизнь, все то, чем он занимался ежедневно, ежечасно развалилось, словно карточный домик. Он опустил руки, а огонь в его глазах, так запомнившийся мне, потух, словно его никогда и не было. Он абсолютно перестал быть собой и слился с серой массой людей, находящихся на Земле словно для галочки в чьем-то списке.       Он сидел здесь уже довольно долго, на него смотрели врачи, пациенты, но даже и не думали подойти и поддержать. Зачем? У всех же есть свои проблемы…       Он потихоньку смирялся с диагнозом, поставленным ему. Понимал, что надо двигаться дальше, но сил на это абсолютно не оставалось.       Я искренне надеялась, что все это неправда, и временно забыла о молодом хоккеисте. Но теперь знаю точно — я была права в своих суждениях. Но лучше бы я ошибалась…       На глазах наворачивались слезы. В два раза сильнее, чем 20 минут назад, у кабинета. Абсолютно забыв о себе, я прониклась его историей. Я чувствовала его боль, понимала, как обидно вмиг потерять абсолютно все, чем жил раньше. Я накрыла его ладонь своей и крепко сжала, пытаясь вытащить из него всю боль, отчаяние и забрать себе.       Аккуратно убрав мою руку, он встал и направился к выходу из больницы, держа руку на саднящей от боли спине.       Все переживания о себе отошли на второй план, и мне стало жутко стыдно за свое поведение. Может, и к лучшему, что я не поеду на этот форум, их будет еще очень и очень много. Человек, сидевший рядом со мной, потерял абсолютно все, что имел, но нашел в себе силы встать и идти дальше. Пусть это всего лишь шаги по узкому больничному коридору — я знаю, как они для него важны. Весь мир сейчас против, но он должен бороться вопреки. Как легко это сказать, но как сложно исполнить…