Ревность

- Уважаемый, а ты не охренел ли часом? – Ти Спирс с нескрываемым раздражением уставился на свою зазнобу. Грелль непонимающе отвлекся от скрупулезно заполняемой формы на выдачу стажерам их обновленного оборудования. Уильям, гроза, гордость, заноза всея департамента, по совместительству вроде как предмет обожания большинства дам и некоторого количества мужиков, все так же вопрошающе в гневной форме прожигал в Сатклиффе дырень размером с остров Хоккайдо. - Уточните суть предъявленного наезда, - Грелль поправил очки, слегка занервничав. – А то я ваш горячий порыв не уразумею, Вашество. - Что это утром было за представление в кафетерии, красота ты моя внеземная? Я же четко и ясно объяснил, что заигрывать с научным отделом тебе не дозволено! Сатклифф ойкнул, быстренько глянул на побелевшего Рональда, переставшего долбить клавиатуру компьютера. Нокс, гундося извинения, юркнул за дверь кабинета, оставляя наставника с самыми лучшими намерениями. Получив короткое и емкое в спину «Предатель», беспечный блондин моментально пожалел, но благоразумно посчитал, что уважаемое начальство само разберется. - Уилл, душа моя, я все объясню. - Я тебе сейчас сам всю растолкую доступно и понятно, - пообещала «душа его», щелкая замком на ручке двери. - Это зачем? – насторожился жнец. - Чтоб ты не сбёг преждевременно, как твой непутевый напарник. Ти Спирс развернулся и с новой силой уставился на зазнобу. Грелль слегка скукожился в размерах, предчувствуя бурю колоссальных размеров. - Ты, чудо, вешался на меня три столетия, дождался-таки, пока Великая британская стена рухнет, - под этим сравнением Уильям имел ввиду самого себя, - благоразумно наобещал себя мне во всех смыслах, а утром - и что же я вижу! – кадрил новичка за завтраком! - Блин, Уилл, да я ж не специально, честно, - завел оправдательную песню Сатклифф, - ну это чисто автоматически выходит… И не кадрил я его, между прочим, так, пытался погасить вспышки восхищения. - Мне его в Хранилище перевести, чтоб эти вспышки не отсвечивали во все стороны? Пусть там сам себе светит, в дальних углах между стеллажами за восьмисотый год! Сатклиффу внезапно стало жаль новенького работника, так неосмотрительно сделавшего старшему сотруднику два десятка комплиментов. Но видеть, как «душа его» ревностью исходит, было настолько приятно, что Грелль совершенно забыл про бедолагу. - Неужто ты всерьез меня ревнуешь? – прекрасный мужчина выскочил из-за стола и обхватил шею ледяного возлюбленного руками. – Я никогда не видел, как ты это делаешь. - Нравится? – процедил Ти Спирс, изо всех нечеловеческих сил сдерживаясь, чтобы не обнять красноволосого жнеца. Приучив те самые руки гладить, обнимать, сжимать и массировать нежное тонкое тело, хладнокровный брюнет впал в коллапс – сейчас не то время и место, чтобы все эти манипуляции с телом проводить, но оно, тело это, вот туточки прям под носом, жмется к нему, всячески провоцируя и конкретно намекая. От Грелля изумительно пахло новым парфюмом, подкрашенные косметикой глаза влюбленно сверкали, а блестящий помадой ротик так близко, что Уилл страдальчески скрипнул зубами – наказательная миссия сейчас с треском провалится! Он ведь сюда шел с твердым намерением высказать зазнобе все, что думает, а зазноба провоцирует на всяческие непотребства, не дожидаясь конца рабочей смены! - Уилл, мне все в тебе нравится, - задушевно отозвался Сатклифф, спуская обнаглевшие ладошки на напряженный торс начальства. – Но я совершенно не хотел вызвать в тебе ревность, честное-пречестное слово. Нежный юноша из научного отдела просто сказал мне пару приятных слов. Я ж не виноват, что я такой красивый, и нравлюсь жнецам… - «Нежный юноша»? – вскипел Ти Спирс. – Ты совсем охренел? Я, значит, не нежный, а он нежный! Я его наждаком натру, чтоб нежности поубавить! - Господи иисусе, Уилл, - округлил невинные глазищи Грелль. - Слышать ничего не хочу! Я терплю все твои «душеньки», «солнышки» и «заюшки» в обращении к сотрудникам, потому что ты нихрена не помнишь, как кого зовут! Но такое откровенное хамство терпеть не собираюсь. Ты – мой мужчина, - Ти Спирс сдавил тонкие запястья подчиненного. – Я требую уважения и верности! - Я уважаю и предан тебе, Уилл, - покивал Сатклифф, - пожалуйста, прекрати исходить ядом. Я твой мужчина. Что мне сделать, чтобы завоевать твою снисходительность? Гроза департамента чуть не выдал все варианты, но они все предполагали наличие хотя бы дивана, посему Уильям накрепко сцепил зубы и сурово посмотрел на подчиненного. - Две недели без близости, - процедил брюнет идею наказания. - Божечки, за что ты так с собой? – ужаснулся Грелль. – Сам же не выдержишь, - запричитал зеленоглазый искуситель. – Мне искренне жаль, что я так неосмотрительно себя повел с новичком, и обещаю больше так не делать, только передумай, пожалуйста. Ты за эти две недели в зверюгу превратишься, секс ведь практически единственное, что тебя успокаивает… - Ты сейчас договоришься, - воспитанно произнес Уильям с явным матерным смыслом. «Зверюга»-таки проявила себя преждевременно, и Ти Спирс, подхватывая зазнобу под бедра и отрывая от пола, в два шага достиг стола, спиной завалил на него Сатклиффа и угрожающе навис сверху. Грелль, слегка испуганно дергаясь, смахнул роскошным алым хвостом волос со стола канцелярский органайзер, который загрохотал по полу рассыпавшимся содержимым. Ти Спирс с явным намерением покуситься на желанное, одарил возлюбленного горячим поцелуем, от которого у Сатклиффа поехала крыша, потемнело перед глазами и в зобу дыханье сперло. - Ты совсем рехнулся? – выдохнул жнец, упираясь руками в грудь начальства. Уильям слегка завис – для начала, с чего это охочий до всяких пошлостей партнер сейчас его останавливает? Ведь Грелль дохренилион раз жаловался на сдержанность ледяного брюнета, не умеющего выражать свои пылкие чувства, а так же неспособного оказать достойные знаки внимания. Сейчас же распаленный переполняющими эмоциями Уилл конкретно так выразил свои намерения, что снова не так? - Мы же договаривались, что на работе никаких шалостей, - напомнил Сатклифф, по каким-то причинам не настроенный на спонтанный секс. Ти Спирс выпрямился, глубоко вдохнув и шумно выдохнув, надеясь на чудодейственную силу дыхательной гимнастики. - Причины твоего отказа? – ледяным тоном уточнил начальник. - Уилл, ну это… понимаешь… мои брюки… - трогательно зарделся прекрасный мужчина. – Я в них еле влез утром, ты же сам слышал, как я крыл по матушке эту новую модель! Слишком узкие, не разношенные! Снимать с мылом придется! А ты в порыве страсти еще и «молнию» вынесешь! Давай дома, а? – с надеждой заглянул жнец в обожаемое лицо. Уильям матерно прикрыл глаза, всем своим видом выражая очень нехорошие слова, которыми обычно не гнушался пользоваться коллега Грелля, Эрик Слингби. Но ему, Ти Спирсу, по статусу такие непотребства говорить не положено, посему гроза и заноза департамента потер лоб, оправил пиджак и подал руку Сатклиффу, помогая тому сесть. - Но твой порыв я оценил, - заулыбался красноволосый жнец. Брюнет заново обрел ледяное спокойствие, бережно коснулся ладонями щек подчиненного и почти целомудренно коснулся губ того своими. - Но дома я тебя от души оттрахаю, - нежно пригрозил Ти Спирс обомлевшему возлюбленному на ушко, - да так, что ты завтра сидеть не сможешь. - Обещаешь? – тоже шепотом уточнил Грелль. - Господи, ты невозможен! – выпалил начальник, отстраняясь от захохотавшего любовника, и, чуть ли не выламывая замок к чертям, покинул кабинет.