Неделимое

      Мне казалось, что после того, как все прояснится и я расскажу, как все было, мне таки полегчает, и этот ком в груди, свернувшийся там уже очень давно, наконец‒то исчезнет. Но то, что случилось сегодня, все равно висело на мне мертвым грузом, и от этого было не по себе, что вполне ожидаемо. Что бы я там не думала, что бы не чувствовала и какие оправдания бы не искала, я все же нормальный человек и, если чьи‒то многочисленные смерти не приводят меня к нервному срыву, заставляющему биться в припадке, вовсе не значит, что мне все равно или что меня все устраивает. Я не такая или, по крайней мере, не хочу такой быть, но еще месяца полтора назад мне казалось, что я и не способна испытывать что‒то к тому, кого все вышеперечисленное более, чем устраивает. Наверное, хорошим девочкам просто суждено западать на всяких первостепенных козлов, хотя... лично я ни на кого не запала. Нет. Я буду отрицать этот факт до бесконечности, если придется, поскольку, если признаюсь даже самой себе, что я и правда могу к нему что‒то чувствовать, это просто раздавит меня, как хомяка внезапный автобус.       Впрочем, отчасти мне действительно полегчало ‒ просто потому, что Паркер, вроде как, передумал убивать тех троих, что ожидали в подвале. Но я так и не поняла, что он обо всем этом думает и что за мысли теперь поселились в его голове, поскольку парень мне их не озвучивал. Все то время, что мы сидели на полу в коридоре, Кай ограничивался какими‒то короткими фразами, что вообще на него не похоже, и мне даже казалось, что он все еще злится, только не знаю на что. Наверное, я бы даже спросила, но разговор прервал Нейтан, который выглянул из незапертой Паркером двери подвала, и сообщил, что Эмбер наконец‒то очнулась.       Стоит ли говорить, что моя кузина не сильно обрадовалась, проснувшись в подвале и в компании двух человек, не слабо так заляпанных кровью. Пусть она знала Одри, точнее ‒ пару раз видела, когда блондинка приезжала ко мне, та была и сама не совсем в адеквате, хоть и перестала заливаться слезами, так что это ситуацию не облегчило. К тому же, Эмбер была здесь единственной, кто вообще не понимал, что происходит, так что, смею предположить, ей было куда хуже, чем всем нам, вместе взятым. Боюсь даже спрашивать, где ее нашел Паркер и какой цирк устроил прежде, чем вырубить. Я так долго и упорно пыталась держать Эмбер подальше от всего сверхъестественного и того, что бы усложнило ей жизнь, а теперь поняла, что провалилась и в этом. От того было даже паршивее, чем от всего остального. Я появилась в их с Лидией жизнях и принесла с собой массу проблем, что едва не стали причиной их гибели, и я просто не могла не думать об этом. Просто прижимала перепуганную кузину к себе и думала, что с этим делать, пока не нашла единственный правильный выход.       ‒ Исправь это, ‒ я подняла взгляд на Кая.       ‒ В смысле? ‒ он вскинул брови, до того без особого интереса наблюдая за нами.       ‒ Ты же теперь вампир. Внуши ей забыть обо всем, весь этот вечер. Она последний человек на планете, кто заслужил всего этого. Она...       ‒ Ладно, только прекращай ныть, ‒ он усмехнулся. ‒ Веришь ли, меня за сегодня уже утомили речи о том, кто и что заслужил, а заодно эти сопли розовые. Берите пример с Нейтана, он просто молча сидит с угрюмым лицом. Хороший мальчик.       Брэдли испустил короткий нервный смешок.       ‒ Чтоб ты знал, я уже отсидел себе задницу. И, как мальчик мальчику, третий час хочу в туалет. Так что мое молчание продлится недолго.       Что мне всегда нравилось в Нейтане, так это то, что почти в любой ситуации он может заставить меня улыбнуться, даже сейчас, в то время, когда Кай рассмеялся.       ‒ Действительно, вот ужас‒то. Тогда можешь идти. И девочек с собой забери. Не всех. Парочку. Одну мне оставь.       Если честно, я бы тоже предпочла отсюда уйти, но, думаю, разговор еще не закончился, да и мне казалось, что окажись я сейчас дома, одна, наедине с мыслями и забывшей все это Эмбер, я просто сломаюсь под тяжестью этих эмоций, хотя сейчас я чувствовала себя почти что спокойно. Я знаю, что это ‒ игра подсознания, вроде защитной реакции собственной психики, но я ощущала все то же оцепенение, что жило во мне три недели подряд, а теперь все внутри и вовсе будто бы замерло. Замерло часов в 11 вечера или вроде того, хотя сейчас уже близко утро, и я понятия не имею, что принесет новый день. Я не знаю, что делать, как себя вести и что чувствовать. Я совершенно запуталась.       Дом почти опустел спустя еще полчаса, когда все забывшая Эмбер уехала домой на такси, а после и Нейт с Одри тоже уехали, но я не знаю куда. Мне хотелось спросить, где все остальные, но тогда пришлось бы принять для себя тот факт, что "остальных" теперь не так уж и много, хотя удивительно, что вообще кто‒то есть. Предположу, что Кай просто не захотел совсем уж лишать себя ковена, а может еще что задумал, но прямо сейчас мне было совершенно плевать. Меня не отпускало то, что Одри за все это время не проронила ни слова, и либо таким образом надеялась стать незаметнее, либо просто была так напугана, либо тихо ненавидела всех, кто был в этом доме, за исключением, разумеется, Эмбер и Нейта. Хочется верить, что и меня. Но с этим я решила потом разобраться ‒ сейчас, здесь, в этом доме и после всего, что случилось, никто и не мог быть совершенно спокойным. ***       Пока я, найдя в недрах этого дома аптечку, сидела на кровати и с каким‒то безэмоциональным лицом обрабатывала порезы на своих ладонях, которые были далеко не только на них, Кай уже минут десять сидел в другом конце комнаты в кресле‒качалке, действуя мне на нервы не только своим молчаливым наблюдением за мной, но еще и этим чертовым скрипом. Пока они с Нейтом о чем‒то перекидывались несколькими фразами возле двери, я поднялась по лестнице, скрылась в комнате и стала обрабатывать раны. Мне нужно было чем‒то себя занять, если честно. Спустя минут пять пришел Кай со стаканом чего‒то, судя по всему, алкогольного, плюхнулся в это допотопное скрипучее кресло и... пошло‒поехало. Удивительно, но раньше я думала, Паркер вообще не умеет молчать, а теперь это даже кажется жутким. Я понятия не имею, что сейчас творится у него в голове, о чем он думает и нужно ли ждать какого подвоха. Еще и этот скрип, черт возьми.       Закончив с одной рукой, пытаюсь не обращать на присутствие парня никакого внимания и перехожу ко второй, когда Кай наконец‒то подает голос ‒ такой низкий и тихий.       ‒ Вообще я, наверное, мог бы дать тебе своей крови. Тогда не пришлось бы все это делать.       ‒ Спасибо, конечно, но я обойдусь, ‒ коротко усмехаюсь, подумав о том, что до этого момента мне как бы никто и не предлагал, а просить не особо хотелось.       ‒ А что так?       ‒ При моей веселой жизни я могу внезапно... не проснуться к утру. Без обид, но я не хочу потом вернуться вампиром.       Пусть парень сейчас и казался довольно спокойным, зато каким‒то зловеще‒задумчивым, так что я понятия не имею, что будет даже через минуту. Хоть и очень надеюсь, что он думает не о том, где закопать мое бренное тело, ведь я, вроде как, рассказала достаточно, чтобы выпасть из черного списка. Правда с ним ни в чем нельзя быть уверенной.       Но Кай был бы не Кай, если бы и в этом случае не поступил по‒своему, так что я, пытаясь все так же на него не смотреть, как‒то упустила момент, когда он успел налить в стакан своей крови, подняться со скрипучей качалки и оказаться передо мной. Я подняла на него вопросительный взгляд и нахмурилась.       ‒ Ну сказала же...       ‒ Я не люблю повторять дважды, малявка, ‒ парень отбирает у меня аптечку, сунув в руки стакан, и присаживается на корточки возле меня, уперевшись в мои колени локтями. ‒ А еще я бываю чертовски настойчивым, но ты и так это знаешь.       ‒ Как иронично... Теперь тебя заботит мое состояние, ‒ хмыкаю я, но все же выпиваю содержимое стакана, слегка поморщившись. Лучше бы там тоже был алкоголь.       ‒ Да просто ты сама на себя не похожа, в этом все дело, ‒ Кай все так и сидит, опершись на мои колени локтями, положив на свои руки подбородок и глядя в глаза.       ‒ В каком смысле? Мне что, нужно танцевать от радости? Или сыпать благодарностями за то, что ты таки меня не прикончил и вообще удосужился выслушать? Прости, но с этим твоя чудо‒кровь вряд ли поможет.       Паркер вздыхает, пару секунд глядя куда‒то мимо меня.       ‒ Если ты ждешь от меня извинений, то ты их не услышишь. Я уже наигрался в хорошего мальчика. Не мое это, знаешь ли. И я давно это принял. Так что...       ‒ Боже, Кай, ‒ устало закатываю глаза. ‒ Я вообще ничего не жду. Делай, что хочешь. Тем более, что ты и так это делаешь. И кстати, до хорошего мальчика тебе всегда было еще пилить и пилить.       Он почти беззвучно смеется, о чем говорят лишь подрагивающие плечи, и эта дрожь отдается через мои голые ноги в пол. Я ведь по‒прежнему только в футболке и, учитывая, как мы сидим, это даже как‒то немного двусмысленно.       ‒ Ладненько. Тогда все нормально?       ‒ Что нормально? ‒ вскидываю брови, не понимая даже о чем он вообще. Нихрена тут нормального нет даже близко. Я уже даже начинаю забывать, что вообще это значит.       ‒ У нас все нормально? ‒ выделяет первое слово, хитро улыбаясь и заглядывая в глаза своими серо‒голубыми озерами. Он что‒ли правда это спросил или у меня уже что‒то с ушами?       ‒ А? ‒ теряюсь в собственных мыслях, не заметив, когда его ладони переместились на мои бедра. ‒ Не... нет никаких нас, ‒ сбросив руки парня, я подскочила на ноги, мечтая сейчас испариться, сбежать, лишь бы не видеть, не слышать, не чувствовать того, что я чувствую рядом с ним постоянно. Почему рядом с ним я каждый раз будто не я, словно мозги совсем отключаются?       ‒ Да ну? ‒ Кай тоже поднялся на ноги, с легким прищуром посмотрев на меня. ‒ А что изменилось? Теперь не устраиваю?       ‒ Да все, вообще все изменилось! ‒ психую я, упорно пытаясь его обойти или хотя бы взять себя в руки, но у меня это как‒то плоховато выходит.       ‒ Ты врешь, ‒ его ухмылка становится шире, отчего я недовольно свожу брови, заводясь еще больше.       ‒ Что? Вру? Да ты может теперь и мысли читать научился?       ‒ Ничего не изменилось, Билли. Хочешь докажу? ‒ он резко прижал меня к себе, впиваясь в мои губы поцелуем ‒ таким страстным, пылким, горячим, что у меня перехватило дыхание. Я даже честно пыталась его оттолкнуть, уперевшись руками в грудь Кая и уповая на свой здравый смысл, но стоило влажному языку парня скользнуть в мой рот, а его ладоням сжать мои бедра, как я снова сдалась, обмякнув в его руках, как тряпичная кукла, и обхватив его шею руками.       ‒ Я же сказал... Ни‒че‒го, ‒ довольно пропел Паркер мне в шею, оставляя на ней дорожку поцелуев, одновременно с влажным языком ласкающих кожу. ‒ Ноги уже подкашиваются или все еще держишься?       ‒ Хватит болтать, ‒ теперь пришла моя очередь заткнуть его рот поцелуем, лишь бы только закончил уже меня поддевать и... лишь бы только не останавливался.       Боже мой, я так долго не ощущала всего этого, что могла лишь думать, вспоминать, боясь, что больше никогда не почувствую, а теперь он здесь, рядом, и я снова дышать не могу от прилива желания, плавлюсь в его руках кубиком льда в чашке горячего чая и ничто больше не имеет значения.       ‒ Я соскучился, мелкая, ‒ выдохнул Кай в мои губы, почти бросив меня на прохладную поверхность кровати и навалившись сверху всем телом, буквально вжимая в нее.       Пропадая в очередном поцелуе и непослушными пальцами стаскивая с парня футболку, я отстранилась на секунду лишь для того, чтобы сказать "я тоже соскучилась", на что тот что‒то пробормотал, вроде "это так драматично", но, возможно, мне это только послышалось.       Я снова терялась в нем без остатка, я снова не могла здраво мыслить и, кажется, на утро я буду ненавидеть себя еще больше, чем прежде, потому что теперь даже для себя самой у меня нет оправданий. Похоже, что в аду нас ждут костры по соседству, если вообще не один.       Не помню, как на нас не осталось одежды, хотя на мне‒то ее и до того почти не было. Сегодня все было как‒то иначе и чувственнее, но в то же время еще ненасытнее, неутолимее, жарче. Кай прижимал меня к себе так, будто хотел поглотить целиком, впивался пальцами в мои ягодицы и бедра, с каждым новым толчком вжимая себя в меня все сильнее, будто сильнее вообще возможно. Каждое движение внизу живота срывалось стонами с моих губ в его, и я не пыталась их сдерживать, ведь в доме никого больше не было, одни только мы, в этот момент безраздельно обладая друг другом. Сейчас только это казалось настоящим и правильным, необходимым и нужным. Словно весь мир растворился в этих движениях, поцелуях и стонах, тонущих где‒то в его плече, к которому я прижималась губами.       Хриплое дыхание парня в моих волосах скользнуло ниже, оставляя влажные поцелуи на шее, ключицах, и в момент, когда у меня едва ли голова не закружилась от наслаждения, я ощутила, как Кай напрягся и замер, будто секунду что‒то обдумывая или пытаясь унять рвущиеся наружу инстинкты.       ‒ Не... ‒ я хотела было что‒то сказать, вдруг поняв его намерения, мысли, но с губ сорвался только короткий, сдавленный вскрик, когда зубы парня впились в мою шею. Могла бы догадаться, что иначе и быть не могло и Паркер не из тех, кто станет отказывать себе в удовольствии.        Меня пронзила резкая, острая, но не такая уж сильная боль, отчего я зажмурилась, ловя воздух ртом и вцепившись пальцами в его плечи. Возможно, в тот момент от страсти, желания, у меня и правда в голове помутилось ‒ мне кажется, я вообще не могла здраво мыслить.       Еще пара резких, даже немного грубых движений и свернувшийся узел внизу живота почти что взорвался, заставляя меня напоследок еще сильнее обхватить поясницу парня ногами, издав сдавленный стон.       Вот только Паркер все никак не желал отстраняться, по‒прежнему впиваясь в мою бедную шею зубами, и прижимая меня к себе так, словно забыл, что мне вообще‒то нужно дышать.       ‒ Эээм... Кай? ‒ нервно позвала я все еще севшим от возбуждения голосом, но весьма неуверенным. ‒ Эй, алеее, хватит, ‒ я зажмурилась от боли, которую наконец ощутила гораздо сильнее, чем в момент своего же безумия, и уперлась в плечи парня руками, пытаясь как‒то его оттолкнуть, но не вышло, лишь отозвавшись каким‒то рычанием. И вот теперь я всерьез испугалась, понимая, что он стал вампиром от силы часов пять назад и, вполне возможно, это вообще не поддается контролю.       ‒ Кай, твою мать, отстань от меня, ‒ запаниковала я, подумав о том, что отбрось я его магией, вероятно, сделаю это вместе с куском своей шеи. Но на несколько секунд я даже поверила, что сам он не остановится, хотя, как ни странно, это случилось.       И едва Паркер вздрогнул, разжимая объятья и, тяжело дыша, отпустил меня, я раздраженно ударила кулаком в его грудь.       ‒ Какого черта это только что было?! ‒ возмущенно смотрю на него, сдвинув брови, хотя парень еще пару секунд кажется каким‒то странным, словно все еще обитает не здесь.       ‒ Эээ... М‒да, ‒ наконец выдает он слизнув бордовые капли с собственных губ. ‒ Как‒то я слегка перегнул.       ‒ Слегка? ‒ продолжаю злиться, но попытка снова ударить его в грудь кулачком заканчивается тем, что обе мои руки прижимают к кровати.       ‒ Ээй, не психуй, ‒ выдыхает Паркер мне в губы. ‒ Мне показалось, ты была не особенно против.       ‒ А мне показалось, у меня не спросили, ‒ парирую я, выразительно глядя на парня, но слегка успокоившись. Теперь я ощущала всю ту усталость, что накопилась во мне за прошедшие вечер и ночь, теперь растекаясь негой по телу.       ‒ И вообще, может ты уже слезешь с меня? ‒ спрашиваю, когда Кай сам себе улыбнувшись, устроился поудобнее, положив голову мне на грудь.       ‒ Не хочу, мне и так удобно, ‒ бормочет он, пока мои пальцы путаются в волосах на его макушке. ‒ Спи сладко, вкусняшка.       Я беззвучно рассмеялась, понимая, что сегодня, видимо обрела от него еще одно свое прозвище.