TomTord

Не знаете, где можно вкусно пообедать, поужинать, или даже позавтракать? Уже не можете найти место для празднования мероприятия, или же просто хорошо провести время в уютной атмосфере? Тогда вам точно подойдёт самый лучший ресторан в Москве французской кухни! Ярчайшая звезда столичного гастрономического небосклона, ресторан будет вас встречать уже ярким названием — «Claude Monet», который не зря был назван в честь известного художника. Здесь готовятся самые изысканные блюда, подаются редчайшие виды вина и разгораются жаркие страсти! Здесь изысканный интерьер с намёком на роскошь, здесь самые лучшие ткани в отделке мебели, самая приветливая и сексуальная хостес в мире, а также миловидные и непревзойденные официантки. Ваши капризы будут удовлетворены этим рестораном с грандиозными павильонами декорациями с залом на два десятка столиков и огромной кухней. В горячем цехе установлены две профессиональные плиты, каждая из которых была оснащена восемью конфорками и двумя грилями. На которых и будут колдовать эти чудо-люди, что завоёвывают желудки посетителей! Как и говорилось ранее, это самое интеллигентное — Бездари! — Стеклянная бутылка, кинутая в дверь, разбивается в дребезги, заставив несколько поваров вздрогнуть и повернуть головы к источнику шума. Самое гостеприимное — Кривоногие лодыри! — И вновь какая-то непонятная ругань и грохот раздающийся за дверью. — Наши проиграли, — Со вздохом отвечает Эдд на вопросительных взгляд товарища. — Вот и нажрался, — Дополняет слова Гулда Мэттью, и переводит голубые глаза на часы, — Скорей бы смена закончилась. Самое трудолюбивое — Ха-а-а! Да моя бабушка и то лучше целится чем вы! Проиграли каким-то норвежским имбицилам! — Крик. Лязг. Грохот. Похоже он открывает ещё одну бутылку. Ларссон с тревогой покосился на дверь, и слышно сглотнул ком нервов. Видимо ему сегодня по несправедливости влетит. И нигде не найти такого места комфорта, как тут! Дверь жалобно распахивается, чуть ли не слетая с петель, ударяется об стенку с таким громким рокотом, что напряжённые работники задвигались как можно усерднее. На зону поваров вошёл их вожак. Вожак со скверным характером, от которого за версту разило перегаром, пуговицы на воротнике отсутствовали, открывая взору широкие мускулистые плечи и крепкие ключицы, а на голове была и вовсе катастрофа. У всех находящихся в голове прояснилась одна и также мысль: Дело нынче не сладко. — Ну что, кунсткамера…— Прошипел сквозь зубы алкоголик-кулинар, отчего у большого количества его подопечных по телу прошлись крупные мурашки, и все уже не так остро отреагировали на знакомое им обзывательство. А у одного лишь иностранца мгновенно вспотели ладони, а сердце в груди гулко застучало о грудную клетку. Не дожидаясь ответа, шеф двинулся со своего места. И тут начинается зрелище не для слабонервных! Кому первому было не повезло, то это был Джон, который словил давольно чувствительный пинок под зад и сухое: «— Базилик забыл, инвалид» — что заставило парня неловко вжать голову в плечи, и всё же добавить эту несчастную зелень. Досталось максимум большой части кухни, ну по крайней мере тем, кто по его мнению косячил больше всех — Эдд, ты что, ждешь пока волшебные гномы сюда насыпят корицу? — Ну, шеф, да просто тут… — «Просто тут, просто тут…», сам ты простотут! Калека… Освободившееся от работы стали не раздумывая покидать, пропитанную угнетающей атмосферой, рабочую территорию, остальным же бедолагам осталось только терпеть и быстрее заканчивать своё стряпанье. Шеф тем временем уже направлялся к уголку кондитера. А здесь как всегда — воздух напоен приторными ароматами. Но гроза поварят резко остановился около стола, где и уносили официанты творение специалистов на трапезу к гостям, что не на шутку перепугало времено оставшихся рабочих. — Это чьё блюдо? — Около тридцати глаз смотрят, как керамическая чашка с луковым супом поднимается вверх. А чёрные глаза начальника могли одним только взглядом подкосить ноги того, кто и являлся создателем творения — Так, это огузка… — Кивает в сторону товарища Эдуардо, сдавая преступника со всеми его потрохами, а карамельные рожки вздрагивают от знакомого ему прозвища. Тяжёлые шаги направились к другой части кухни, коллеги уже мысленно попрощались с Ларссоном, что пробыл у них уже около года. Непослушные капли стекали по его лбу, пытаясь попасть прямо на пышные ресницы. Парень то и дело смахивал их. Его волосы были мокрыми, как после душа. Ноги подкашивались, перед глазами все поплыло, тошнота начала подходить к горлу, когда норвежец почувствовал чужое горячее дыхание на шее. Худое тело вздрогнуло, стоило тяжёлой руке опустится на плечо Торда, как тот не раздумывая дальнейшие последствия, обернулся к начальнику и от испуга заговорил: — Шеф!... — Но продолжить ему не дали. Горячая жидкость, которая была несколько секунд назад неким блюдом, потекла с намокших волос челки по лицу повара. — Н-но Шеф, — Уже не так уверенно промямлил брюнет, смотря в след уходящему мужчине. Волна негодования и ярости прокатилась по всему телу, прихлынула к горлу, заклокотала, запросилась наружу в груди у иностранца. Ладони запылали огнем, сжались в кулаки, и тогда он в сердцах крикнул, — Это не справедливо, шеф! Всё вокруг будто замерло – почти мгновенно. И казалось, что даже мысли замедлились, в то время как пугающая атмосфера вокруг неотвратимо увеличивается. — Что, прости? — Томас Риджуэлл явно не извиняется, а лишь хочет подтвердить не послышалось ли ему это нахальство со стороны подопечного. — Это не справедливо по отношению к нам! Вы просто не имеете права, так отвратно обращаться с нами, из-за того, что ваш дебильный "Спартак" потерпел очередное дебильное поражение, и вы оттого нажрались подобно свиньи! — Торд был таков, раз решил стоять на своём, он будет стоять до последнего, или пока не огребет по своей симпатичной мордашке. — Да от!... От т-такого не справедливого отношения к нам, мы можем в-все поддаться в соседний ресторан! — Переводя бесцветные глаза на остальных оставшихся, "рогатый" не унимался, — Скажите же, ребят! — Ой, дурак... — Протягивает Мэттью, прикладывая ладонь к лицу. Мужчина в два шага преодолев их расстояние, резко хватает Ларссона за ухо и, приподняв его на носочки, гневно рычит на него: — А-ну, повтори, сосунок! Юный кулинар заойкал, рефлексивно прижимает к уху ладонь, чувствуя как оно начинает краснеть и побаливать от крепкой схватки начальника. — Ай-ой! Б-больно, отпустите! Шеф же, не слушая жалостливый щебет, потащил работника за собой, всё ещё не отпуская из пальцев его уже слегка опухшее ушко. Несколько людей поняли, что намечается что-то интересное, когда их коллега одним рывком оказывается придавленным грудью к холодной поверхности. Сильная рука сжимает волосы иностранца, прижимая голову к столу из нержавеющей стали. — Торд! — Эдда не на шутку перепугался за своего друга, но Мэттью вовремя обхватил Гулда за талию двумя руками и потащил в сторону раздевалки, намекая всем взглядом, — мол, пусть сами разбираются. — "Уйдёшь" говоришь? — В голосе Риджуэлла прорезалась ярость, отчего парень обомлел от страха, поджимая хвост. — "Пойдёшь к конкурентам" говоришь?! — Уже полностью срываясь на своём работнике, Шеф вплетает пальцы в его волосы, и ухватив их покрепче, дергает так, чтобы посмотреть в лицо провинившегося, на что тот заскулил, плотно сжимая зубы — "Плохо отношусь к вам - раздолбаям?" А не слишком ли ты требовательный? — Томас уже не повышает тонн, что пугает Ларссона больше, смотря недобрым взглядом опустошённых глаз на него, — Может мне нужно поставить тебя на своё место, м? А то ты слишком «затребовался»! Два пальца начальника цепляет резинку на штанах повара и стягивает их вместе с нижним бельем, и тут у парня, видимо, поздно включился инстинкт самосохранения. Почувствовав не малозначительную опасность, норвежец дёрнулся в сторону, чтоб сохранить свою шкуру от тяжёлой руки шефа. На что мужчина зарычал и вновь влепил Торда в кухонный стол, заломив его руку за спиной, чтоб было намного меньше сопротивление со стороны подчинённого. Главный кухарь схватил первую попавшуюся кухонную принадлежность, которой оказалась лопатка для сковороды, и довольно резко хлопнул ею по молочным и упругим ягодицам, на которых уже за секунду красовался розоватый отпечаток, заставив юного кулинара невольно вскрикнуть. — Шеф остановите... Ой! — Второй шлепок напрочь отбило хотение на мольбы, оставив после себя не только ещё один укус тела, но и ясную детскую обиду — Если будешь кричать или вырываться - пощады тебе не видать, — И Торд повиновался этому властному голосу, не сдержав визг от неожиданного прикосновения железной поверхности кухонной утвари об нетронутый участок на его филейной части. Удары — частые, сильные — быстро сыпались на несчастного поварёнка, что пытался вынести наказание с гордостью, но после нескольких крепких шлепков он всё же заохал. — Аыый, Шеф! Остановитесь! Пожалуйста! Шеф! Я... — И что же "ты"? — Стальной голос хлестнул хлеще удара лопатки, что заставило Торда побледнеть, а потом покраснеть от очередного хлопка. — Подашь заявление об увольнении? — Томас замахнулся и тут же опустил лопатку на правую ягодицу юноши. — Нажалуешься начальству? — Риджуэлл повторил действие, чтоб и вторая половинка почувствовала участь сестрёнки. Норвежец захныкал. — А может сбежишь от меня к конкурентам? — Два болезненных удара пронеслись поочередно прям по промежности краснеющий задницы. Том стегал от души, вкладывая в силу весь накопившийся гнев за весь день. Звуки ритмичных хлопков эхом отражались от стен кухни, дополняя атмосферу происходящего. А Торд только хрипло выдыхает, вскрикивает, ёрзает по столу, и начинает тихо постанывать. — Ты сам знаешь, что я не потерплю подобного заявления! — Сопровождая каждое слово безжалостным шлепком, не давая даже на мгновение расслабиться, Том замечает, что неплохо обработанные ягодицы отчасти напоминают ему вишенки на пирожном кондитера. Но ему мало этого. Риджуэлл ослабил хватку, чтобы положить лопатку на изначальное место, а Торд же почувствовав освобождение, на дрожащих руках стал поднимать своё горячее и ноющее тело со стола. — Стоять! — Пепельноволосый мужчина одной лишь рукой положил парня обратно, — Я не говорил, что на этом всё. — Н-но Томас, — На сей раз вздрогнул повар с десятилетним стажом, ведь этот мальчишка никогда не называл его по имени. За что Том отвешивает ему невесомый шлепок, но только уже ладонью, и встаёт в ступор, слыша протяжный стон с уст подчинённого. — Ох. А ты оказывается у нас не такой уж и божий одуванчик, — Наклонившись к Ларссону, он опаляет кожу горячим шёпотом на ушко, и довольно грубо сжимает пульсирующий половой орган подопечного, что до этого неприятно упирался об стол. Тело мальца вздрогнуло, а уши и щёки запылали румянцем. — Н-нет. Подождите! — Ты слишком шумный. Похоже я недостаточно тебя наказал. Но ответить Торду не дали, рука начальника опустилась с той же силой, отчего из его горла вырвался утробный, хриплый визг собаки, что через пару секунд ставший полувздохом-полустоном человека, поражал и самого парня. Хорошо наказуемая часть ещё горело от порки кухонной лопаткой, так от прибавки шлепков рукой сильного мужчины — полностью сносило голову мальчишке. Томас уже бил усердно и издевательски медленно, но только теперь для того, чтобы вдоволь наслушаться в эти сладостные и еле сдержанные стоны, чувствуя, как пробивает дрожью тело повара, когда он посильней давит на головку его члена. Но больше всего ему нравится смотреть на это смущённое личико, что так пошло закатывала глаза и покусывала уже слегка опухшие губы, пытаясь подавить в себе очередной стон. Шеф-повар так же подчёркивал гибкую, но не женственную, фигуру парнишки, стройные ножки и аппетитно выпеченные ягодицы, на которые вновь опустился желанный шлепок. А достоинство поварёнка стоит колом, как и в штанах его начальника, на который уже больно давит ткань, но Риджуэлл терпит. Но терпение идёт на нет, когда до его ушей доносится голос Ларссона: — Шеф... Ещё...больше.. Томми, п-пожалуйста! Яростно зарычав, Томас пригнулся, ложась грудью на хрупкую спину подчинённого, и до синяков сжимал округлые бёдра. Торд понимал, что оставшуюся неделю уж точно не сможем нормально сидеть, понимал, что на теле останутся множество синяков, понимал, что это всё из-за алкоголя, и завтра шеф ничего из этого и не вспомнит. Он всё понимал, но так этого желал. Желал, чтобы его взяли всего, без остатка, съели, запекли, заставили его тело гореть, словно он кусок мяса на сковороде, и ни кто-нибудь, а именно шеф. Его шеф. Томас всё же сообразил, что входить всухую будет и больно, и не приятно. Растительное масло ни как не подходила к этой роли - слишком скользкое, неприятное на запах, да и на вкус. Мужчина нащупал рукой на соседнем столе баллончик кондитера со взбитыми сливками. То, что нужно. Иностранец издал довольный короткий стон, когда прохладные сливки с характерным шипением мягко коснулись жаркой кожи на попе, что так приятно охладила нагретую поверхность кожи. Томас встал на колени и сделал то, о чём Ларссон не то что мечтать, думать о таком не смел: Жаркий и мокрый язык провёлся по ягодице, собирая часть сладости в рот и, словно коварная змея, проник между половинок. Удовлетворённый протяжным и похотливым стоном, Шеф продолжил смущать и сводить с ума мальчишку, уже проникая языком в узкую розовую дырочку. Смесь сладких сливок со вкусом Торда, что так был похож на сладкую, пряную карамель, могло просто мгновенно сделать человека одновременно диабетиком и сладкоежкой. Но не Томаса, что всегда скрывал своё пристрастие к сладкому. Он с таким хлюпанье и жадностью проглатывал всё, что попадало ему на язык, словно в нём проснулся десятилетний голод. Больно, сладко, жарко. Торд вздрогнул от прикосновения к его расселине между ягодиц, и всё же осмелился краем глаза заметить стоящий член приличного размера. Ларссона передёрнуло от накатывающей похоти вперемешку со страхом Торд старался не зажиматься, но все равно тихо застонал от боли, чувствуя, что в него начинают проникать. Том то касался его всем телом, медлил, растягивая движения, с нежностью прикусывал мочки уха, то брал грубо, насаживая полностью, достигая простату, кусал белоснежную кожу и оставлял засосы, что полностью сносили остатки разума двоим. В воздухе витала страстью, развратом и нотками пьянящей карамели. Пахло сексом. Ларссон полностью отдался ощущениям, что накрывали его новой волной оргазма, даже забыв спросить, чем же кулинара не устроил его суп. Хотя это было и так понятно, что шеф был просто ярым собственником. Последние толчки и прикосновения их тел - было самым ярким и страстным наслаждением в обыденной жизни. Томас высунулся из повара и излился. Он хоть и был "скотиной" - по словам Торда, но всё же не смел смешивать сладкий вкус парня со своей спермой. Ларссон же изнеможенный, без сил уже начал скатываться с края стола, но столкновение лицом с кафельной плиткой предотвратил мужчина, чьи сильные руки подхватили обмякшее тело и понесли в сторону выхода. — Вообще-то, я давно хотел тебя выпороть — Да?... Но почему? — Да ходишь-ходишь тут, своей норвежской задницей веляешь перед всеми! — Шеф. — Заткнись. — Но Томми... — Не-а. Никаких "Томмиков" на рабочем месте! — Я люблю тебя. — Замолкни уже. На лице Томаса Риджуэлл появилась небольшая, но заметная, теплая улыбка.

***

— Торд! — Звонкий голос девушки испугал не только обладателя этого имени, но и остальных сотрудников. После же следом идёт грохот, сшибленный с ног повар и лишенный посетителя суп. Сразу становится ясно - это Матильда. И всё же она достигает своей цели, каким-то образом оказавшись невредимой около повара — Торд! Тебя Шеф вызывает. Злой, как собака! — С тревогой в голосе выкрикивает Матильда, махая шваброй. — Кому-то сегодня так же влетит, — Хохочет Эдуардо, проходя мимо Ларссона. Торд же отводит глаза от чужих шептаний и направляется в кабинет начальника. Он конечно понимает, что вроде бы ничего сегодня не натворил и ничего плохого не должно случится, но мало что можно ожидать от вспыльчивого пьяницы-начальника. Немного помявшись у двери, норвежец всё же набрал волю в кулак и постучал. Дождавшись не очень довольное "Войдите" толкает дверь и закрывает её после себя — Шеф, вы вызывали? — Пока более спокойно спрашивает Торд, но когда он видит Томаса сидящего на кресле с плёткой в руках - ноги тут же становятся ватными, и он еле успевает облокотиться об закрытую дверь. — Вызывал, Ларссон. Хотел спросить, как думаешь, вот эта штучка отбивает мясо лучше кухонной лопатки? — Палец мужчины соблазнительно медленно скользит по кожаному материалу, что заставляет рогатика закусить губу, а после затаить дыхание, когда плётка с характерным звуком ударяется об ладонь босса — Не знаю, — На выдохе отвечает Торд, и уже чуть полностью не грохается на пол от слов начальника. — Ну нам ничего не остаётся, как проверить это.