В Париже

В Париже было солнечно. Софи стояла у окна и старалась сохранить бесстрастное выражение на лице. Профессор Мориарти, ее дорогой любимый Джеймс, тихо позвал ее, и она села рядом с ним на постели. Выглядел он неважно, еще не вполне отошел от последнего приключения с Холмсом. Повезло, что тогда Софи очнулась вовремя. Ей показалось тогда, что наступил конец света и она потеряла его навсегда. Он не дышал, она выволокла его из воды, делала ему искусственное дыхание снова и снова и когда жизнь вернулась к нему, жизнь вернулась и к Софи. К сожалению, воздух Парижа не мог разогнать мрачные тучи воспоминаний. Когда Мориарти обращался мыслями к Холмсу и, что еще хуже, — облекал мысли в слова, Софи хотелось убежать на другой конец света. Для нее Холмс был пройденным этапом, его давно следовало забыть и жить дальше. Когда Мориари в последний раз пытался уничтожить Холмса, они едва не погибли и спаслись только чудом. У Софи остался шрам, Мориарти частично потерял память. Если бы он потерял память о Холмсе, сейчас они жили бы в мире и покое. Она перестала вслушиваться и просто ласково гладила его по руке. А он все твердил, что нужно закончить начатое. Он терпеть не мог оставлять что-то на полпути. Он ненавидел проигрывать. — Вы же и не хотели его смерти, — резонно заметила Софи. — Щадили его постоянно. А ведь могли убить много раз. Мориарти потянулся было к шприцу, лежавшему на прикроватном столике, но одернул руку. В присутствии Софи он не позволял себе предаваться подобным слабостям, для нее он оставлял свои мозги чистыми. — Хотел убить много раз, как настало время убить, ничего не вышло. Сигары ему было нельзя, а вот морфий можно. Но он держался, когда мог, когда она была рядом. А она была рядом почти все время. Ей не нужен был Париж без него. — Это не конец света, — сказала Софи. — То, что Холмс жив — это не конец света. — А что тогда конец? — спросил он тихо. — Конец это когда вы не дышали тогда, в озере. Когда я думала, что вас больше нет. — Ах вы, чистая душа, — улыбнулся он. У него была красивая улыбка. У Софи никогда не было чистой души, но она не стала его поправлять. Она поправила одеяло и подождала, когда он уснет, а потом вернулась к окну. Пока что она могла любоваться Парижем только из окна.