***
Сатин с улыбкой рассматривала найденные ею рисунки. Мастер отправился в Белое Гнездо уладить какие-то вопросы со своей матерью, решив оставить Ученицу на Драконьем Крае — это были семейные разборки и она была там совершенно лишней, к чему девушка отнеслась с пониманием. Но всё равно выпросила у Учителя его книжку с заметками о путешествиях. Да, видела она такую, точнее, видела, как её Мастер делал в ней какие-то записи, иногда что-то зарисовывая. Она ни на что не надеялась, а потому крайне удивилась, когда парень согласился и дал ей свой дневник, сказав, что там всё равно не было ничего интересного. Сатин была с этим не согласна. Мастер излагал свои мысли очень интересно, и эти записи, как казалось девушке, помогали ей хоть чуть-чуть больше понять своего учителя. Конечно, сначала Сатин честно выполнила ряд обязательных ежедневных упражнений, направленных на развитие и поддержание её физической формы. А после этого она, как и было обговорено, села за книги — ей надо было изучить несколько разделов, посвященных Ментальным Щитам, и только после этого, на правах честно весь день трудившегося человека отправилась отдыхать — рассматривать походные дневники своего Учителя. А уж когда она нашла там рисунки… Она и представить не могла, что у её учителя был такой талант! С листов на неё смотрели Ночные Фурии и Ужасные Чудовища, Змеевики и Шторморезы. Были ещё несколько пейзажей, большая часть которых были ей незнакомы. Потом ей попались несколько портретов — какой-то незнакомой девочки, несколько так же незнакомых мужчин и женщин, но все они явно были сделаны по памяти, без живой натуры перед глазами. И вот случайно она краем глаза заметила выпавший из дневника листок, на который до этого она и не обращала внимания. Это тоже оказался рисунок. Портрет. Её, Сатин, портрет. Там она была чуть-чуть помладше, она смеялась, чуть вскинув голову, глаза искрились лукавыми огоньками, а огненная грива волос сверкала на явно ярком свете. Картинка лучилась такой энергией счастья, теплом и каким-то уютом, что ей стало как-то не по себе. Приглядевшись, она поняла, что никогда не видела себя со стороны. В маленьком серебренном зеркальце разве многое разглядишь? Или в дрожащем отражении на поверхности высокогорного озера? На рисунке была красавица. Не просто симпатичная девушка, а именно красавица, щедро одаренная Небесными Странниками. Неужели для своего Мастера она выглядела так? Неужели он видел её именно такой? Красивой.? Думать о таком было приятно, но страшно — не её ума то дело было. Какая разница, что видел в ней Мастер, он был её наставником, её семьей и самым близким человеком. Он так искренне радовался её успехам! Помогал не расстраиваться в случае неудач, давая мотивацию самосовершенствоваться… Солнце уже приближалось к горизонту, уйдя за гору, тень от которой теперь падала на домик, в котором она сидела возле окошка, из которого шёл хоть какой-то свет. Комната погрузилась в приятный полумрак. Поморщившись, Сатин взяла записи и вышла на улицу — пусть она и прекрасно видела в темноте, но на солнечном свете всё равно её человеческой сути было как-то комфортнее. Это Учитель спокойно бродил по острову при лунном свете, совершенно не обращая никакого внимания на темноту — он, воспитанный и наученный Фуриями, тоже привык вести преимущественно ночной образ жизни, ведь именно он был удобен в этих краях, где солнечный день был большую часть времени невероятно коротким. Мастер и передвигался как Фурия — плавно, как вода, незаметно и очень быстро. Рассматривая портрет, девушка, сидя на краю утёса с которого хорошо просматривалась западная часть горизонта, настолько ушла в свои мысли, что не заметила, как кто-то подошёл к ней сзади, и очнулась только когда этот самый кто-то положил ей руку на плечо. — О! Вот где он, — раздался за спиной голос Учителя. — А я его уж потерял. Девушка вздрогнула, всеми силами сдерживаюсь от того, чтобы схватиться за сердце — Мастер невероятно напугал её своим неожиданным появлением, и за это ей стало почему-то невыносимо стыдно. — Учитель? — пробормотала она удивленно. — Ты чего-то рано, обычно ты на пару дней застреваешь в Белом Гнезде. Аран только головой покачал на это — что правда то правда, ему всегда было что обсудить со Смутьяном и упускать возможность побеседовать с таким источником информации он не желал. Хотя его несколько смутило, что Сатин нашла его рисунок, но парень принял решение ничем не выдавать своё смущение. Тем более, что его сильнее беспокоило то, что Ученица позволила себе забыться, отвлечься и не обратила внимания на подошедшего. Ладно, это он, а если бы это был враг? И хорошо, что всё случилось на Драконьем Крае, куда недоброжелатели пробраться не могли в принципе, но если такое произойдет в ином месте? Она же может пострадать, причём по собственной глупости! Как она могла не заметить его приближение? Хотя… У него была дурная привычка — замедлять биение своего сердца при приближении к разумным, за исключением Алора. Дыхание и шаги у него и так были бесшумными, так что он на автомате просто приблизился к девушке, как к потенциальному противнику. И теперь ругал себя за это. — Я просто быстро уладил все свои вопросы и помчался обратно, боясь, что к своему возвращению увижу руины Драконьего Края, — решил пошутить Аран, чтобы хоть как-то разбить навалившуюся неловкость. — Почему же? Возмущению в голосе девушки не было предела, чего и добивался он, а потому Аран улыбнулся и не замедлил ответить. — Тебя же просто невозможно оставить без присмотра — ты просто притягиваешь приключения на свою голову!***
Кира застыла на утёсе, вглядываясь в даль. Солнце медленно уходило за горизонт, ясное небо с практически застывшими на нём угловатыми, похожими на перья облачками, окрасилось во все оттенки крови, словно намекая о грядущих событиях. Предчувствия девушку одолевали донельзя тревожные — ощущение надвигающейся «грозы» буквально замерло в воздухе, заставляя нервничать даже простых людей, без Дара, как у неё. Обладатель глаз из её давнего сна после обсуждения какого-то важного вопроса с Королевой не появлялся на Кальдере Кей больше ни разу. Мала, конечно, потом рассказала своим воинам, о чём же там она говорила с Араном и его ученицей. Атака на острова Охотников. Идея была весьма и весьма интересной, однако, при всей воинственности Защитников Крыла, они никогда не решились бы на этот шаг, не имея за спиной чьей-либо серьёзной поддержки. Так какая же сила находится во власти Арана, раз Королева всё-таки решилась? Кира никогда не задумывалась об этом. Она знала, что Король Драконьего Края — вожак довольно большой стаи, по крайней мере, самой большой в этой части архипелага. Но насколько на самом деле сильна его стая? Насколько он сам силен? За те несколько лет, прошедших с того судьбоносного столкновения в лесу, девушка так ни разу и не увидела, чтобы парень сражался в полную силу. Казалось, даже Королева этого не видела. А вот эта девчонка… Она уже год всегда прилетала с Араном, молча стояла за его спиной и наблюдала, казалось, за вообще всеми живыми существами, находящимися рядом с ним. На расстоянии арбалетного выстрела. Парень представил девчонку, как свою Ученицу, и сказано это слово было с таким нажимом, с такими непонятными оттенками, что Кире пришлось несколько дней рыться в архивах в поисках любых упоминаний о Мастерах и их Учениках. Результаты были совершенно противоречивыми, но все в один голос говорили об одном — Учитель для Ученика — почти что божество, высшая Воля и Власть. И его приказы не обсуждались, не подвергались сомнению или осмыслению — они просто выполнялись. Эта связь между ними всегда была намного крепче даже кровной, между родителем и ребёнком. А потому донельзя плавные, текучие движения Сатин, как называл девчонку Аран, словно подражавшие манере Фурий двигаться, говорили Кире о том, что перед ней был маленький хищник — и под чутким руководством своего Мастера, она вырастет в настоящую Фурию, заключённую в людское тело. В общем, именно такими созданиями и были полумифические Стражи. Но всё-таки Сатин невероятно бесила её — девчонка могла видеть своего Учителя постоянно, она могла стоять за его правым плечом. И именно ей, наверняка, только ей он позволял видеть собственные слабости. И собственную силу. Нельзя ревновать того, кто тебе не принадлежит, это Кира прекрасно понимала. Но чувство это можно было назвать только ревностью. Или завистью. И это было глупо — у неё не было и шанса. Даже малейшего. И, в конце-то концов, кто он, а кто она — Король великого народа и простая воительница. Она Воин. И не ей разводить все эти розовые сопли, мечты о доме, очаге, вышитых её рукою узорах на его одежде и милых детишках. Она должна была думать о благе собственного острова. Об исполнении Воли Королевы. И всё равно, не думать об Аране не получалось — тот был чудо как хорош. И привлекал внимание он собственной непохожестью на любого другого мужчину. Он был ловким, быстрым и незаметным — это было ясно уже давно. Воистину, воплощённая в человеке Душа Фурии. Он поражал своим спокойствием, своей уверенностью, своим бесстрашием. И ощущением надёжности. Такие, как он, — изящные, грациозные, обычно являлись жуткими хитрецами и интриганами — но только не Аран. Кира каким-то неведомым чувством ощущала, что тот не обманет своих союзников, не предаст их. Кира привыкла доверять собственным чувствам. И именно поэтому она, вздохнув, пошла точить меч — видит Небо, он ей скоро пригодится. Девушка не ошиблась. Луна уже давно всё освещала своим серебряным сиянием, и в этом свете всё казалось словно ненастоящим, сказочным и немного пугающим. Загадочным. Привыкшие к темноте глаза без особого труда заметили несколько чёрных силуэтов в дали. Драконы? Определенно. Однако, двигались они целенаправленно в сторону Кальдеры Кей, стремительно приближаясь. Что-то неуловимо знакомое было в этих странных силуэтах, что-то вселяющее беспокойство и даже страх. Вот только когда Кира наконец поняла, что происходило, было слишком поздно — прозвучал сигнальный рог, а это значило, что на деревню напали. Напали… Кира, на ходу выхватив меч, бросилась в сторону главной площади. В одно мгновение небеса вспыхнули и огонь смертоносным дождём пролился на людей и дома. Злой огонь. Драконий огонь… Кира наконец поняла, почему люди с севера архипелага так ненавидели драконов — она бы тоже была бы зла, если бы на её дом постоянно так нападали. Засвистели стрелы арбалетов — её племя всегда славилось своими стрелками. Послышались крики, приказы, скрежет металла и хрипы, но всё это слилось в одну какофонию звуков, доносящихся словно сквозь толщу воды. Драконьи Налётчики. Кира слышала про них, как и то, что они работали на Таинственного Злого Человека и захватили несколько островов в поисках какого-то места или артефакта по его приказу. Послышался полный страдания стон — один из Налётчиков, сбитый из седла метким попаданием стрелы, раненный, но ещё живой, со страхом смотрел на неё. Он был совсем молодой, не старше её самой, а может, даже и младше. Он хотел жить, это было видно по его глазам. И каким ужасом, неверием сияли эти глаза, когда Кира, хищно оскалившись, вонзила ему в грудь свой клинок. Говорили, Аран всегда убивал одним, максимум двумя движениями. Не причиняя своим жертвам страданий. Быстро, эффективно и, по сути, милосердно. Но Кира хотела, чтобы враг страдал. За то, что её братья и сестры по оружию падали, израненные, измотанные, не в силах сражаться дальше, ища смерти за то, что не сумели защитить свой дом. За то, что дети плакали, в ужасе прячась за матерями и старшими сёстрами, ища спасения и не находя его, в ужасе принимая смерть от тех, которые их народ поклялся защищать. За то, что деревня полыхала, и было светло словно днём. Хотелось видеть, как кровь хлынет из раны, когда меч прорубит ребра, пронзит лёгкое, и, возможно, позвоночник, как жертва посмотрит в ужасе сначала на раненную ногу — причину падения, а потом на воткнутый в грудь клинок, на алую кровь, украсившую лезвие и на её искаженное яростью лицо. Видеть, как он, судорожно пытаясь вдохнуть, будет смотреть ей в глаза, и, метаясь в агонии, будет мысленно молить о спасении, о чудесном исцелении и избавлении. Или о смерти. Быстрой и безболезненной. Видеть, как это выражение навсегда застынет на совсем юном лице, как струйка алой-алой крови стечёт вниз из чуть приоткрытого рта. Он хотел жить. Но он мёртв. И она не чувствовала вины за это.***
Библиотека Древних поражала — в этом месте, при наличии запасов в кладовых, можно было жить годами, не отрываясь от изучения всех этих сокровищ — оригиналов текстов, составленных неизвестными, но очень умными авторами. Да и масштабы Библиотеки поражали сознание — скрытое от лишних глаз здание было настоящим замком — маленький город, помещенный в каменные стены, спрятанный от всего мира, показывающийся лишь избранным. Стеллажи с древними свитками, украшенными чеканными уголками фолиантами, странные артефакты, созданные неведомыми мастерами в глубине веков. И Круг. Как в Башне. Как в Великой Пустоте Возможно, именно Библиотека даст ответ, что же это за странные символы, и почему они всегда имеются в местах, в которые она попадала в своих видениях. Венту взял на себя обязанность добывать еду — воду, очаг для огня и прочее было и здесь. Несколько месяцев девушка безвылазно сидела в обители знаний, изучая все попавшиеся под руку книги. Они вызывали в ней благоговейный трепет — все они были рукописными, некоторые с пометками на полях, комментариями предыдущих читателей, листочками с их размышлениями по поводу прочитанного. Но было в это бочке меда и приличная ложка дёгтя — ее способность понимать языки, ей неизвестные, распространялась исключительно на диалоги с носителем этого языка, и к книгам совершенно не относилась. Конечно, она могла прочитать и даже записать знакомые ей слова, однако большая часть людей, с ней общавшихся, читать не умели совершенно, да и письменности обучены не были, а редкие купцы или даже дворяне (да, и такое было пару раз) ситуацию не сильно спасали. Носителей же латинского языка, умевших и читать, и писать найти было нереально, а пообщаться с ними и того более маловероятно — если такие и были, что очень маловероятно, то они все состояли в церковных структурах, подчиняясь тем, кто с завидным упорством хотел её из разряда живых перевести в разряд мертвых. Было невыносимо понимать, что в её руках оказались бесценные знания, а воспользоваться ими она не сумеет, ибо не было возможности даже перевести то, что было написано в древних текстах. Венту здесь тоже помочь никак не мог — да, дракон понимал многие языки, в том числе и давно забытые людьми, но сам, по понятным причинам, ни писать, ни читать не умел, а потому не мог никаким образом исправить ситуацию. Оставалось лишь читать книги на известных ей языках. Однако и их было достаточно много — читать походные записи древних путешественников было невероятно интересно и познавательно. Легенды и факты из людской истории. Исследования и тайны ушедших во тьму цивилизаций. Очень многие учёные былого, тысячелетней давности примерно, отчаянно пытались найти вопрос — кем же были Древние. Осознание того, что даже в их собственном мире тысячи лет назад существовали столь развитые людские народы, вводило девушку в ступор. Одно дело — понимать, что в тех руинах когда-то очень давно кипела жизнь, но теперь они были лишь молчаливыми свидетелями гибели целого мира, но далёкого и чужого для Мирославы, совершенно другое — знать, что такие же руины были оставлены и людьми — что люди тоже когда-то давно жили и знали, наверняка, намного больше. Из старинных свитков девушка узнала, почему же Библиотеки стали существовать скрыто от людей и большей части драконов. Как оказалось, не так уж и давно (по меркам Древних, конечно) существовала единственная из Великих Библиотек, которая была известна людям и полностью ими обслуживалась. Александрийская Библиотека. Люди, ставшие хранителями той бесценной сокровищницы знаний, к своим богатствам относились очень ревностно, выкупая из маленьких родовых библиотек свитки, а порою нагло отбирая у всех прибывши город оригиналы их книг, если таких не было в Библиотеке, и возвращали только их копии, или предлагая денежную компенсацию. Никто не смел им перечить. Сотни тысяч свитков с бесценными записями хранились там. И всем этим люди пользовались! В дневниках путешественника тех лет, сказано, что он беспрепятственно, как и любой другой свободный человек, сумел найти искомые им труды, сделать копии и закончить собственные исследования! И никого не интересовала его внешность, его вера и его язык. Тот путешественник после этого подарил библиотеке несколько весьма ценных экземпляров книг на его родном языке, которые собственноручно перевёл. И люди ценили тех, кто был образованным. С такими людьми советовались, их уважали. И их было много. Так куда же делось величие той древней цивилизации? Куда пропали образованные люди, не являвшиеся при этом аристократам, простые жители своих городов? Почему сейчас на их месте жили дикари, стадом баранов следовавшие за своим пастухом? Как так вышло, что сейчас люди были безграмотными и глупыми? Впрочем, Венту ей как раз это объяснил подробно и с примерами — Церкви Одного Бога просто не нужны были умные люди, ведь управлять глупцами, верящим в каждое слово священника было просто, умные же могли заподозрить неладное и решиться противиться сложившемуся порядку. Всё великолепие Александрийской Библиотеки пострадало от всё тех же людей — война никого не щадила, и безжалостное пламя уничтожило безвозвратно слишком много древних записей. Но страшнее равнодушной стихии были только сами люди. Конечно, после страшного пожара многие великие личности пытались хоть как-то возместить ущерб, нанесённой великой Библиотеке, находили копии уничтоженных свитков, но всё было бесполезно — процесс начался и его было невозможно остановить. Добили величие бесценной сокровищницы тайн людских те, кто гордо именовал себя людьми Бога в своей безжалостной и преступной с точки зрения Мирославы борьбе с «знаниями проклятых язычников». Все тому же огню были преданы тайны погибших цивилизаций. Мирославу трясло. Как те, кто призывал быть милосердными и сострадательными, могли пролить столько крови, причинить столько горя… Да те народы, что названы кровожадными дикарями были более человечными, чем эти лицемерные твари из Бездны! Уничтожать знания лишь из-за собственной жажды власти… Они ведь не знали, что после смерти их не ждал ни Рай, ни Ад — не существовало их, как не было и их Творца, как не было и сына его как такового — он был одним из Посвященных, он был Стражем. Всего того, во чьё имя убивали целые народы, сжигали на кострах юных дев, уничтожали знания… просто не существовало. Это всё — вымысел! Ошибка! Ложь! От осознания этой простой мысли Мирослава пришла в ужас.***
В последнее время Радмир стал часто сопровождать своего Вождя в его визитах на Олух. Парня до глубины души возмущало поведение Стоика Обширного — он сквозь пальцы смотрел на то, как другой мужчина готовится увести у него жену. Как можно не ценить такое чудо! Ну конечно, Инга досталась своему супругу слишком легко — слово и договор малая цена за возможность получить крепкого, здорового наследника. Его Вождь в свою очередь сумел понять, какое же сокровище тратило свою молодость в несчастливом браке, и пытался скрасить его своей особой, что женщина воспринимала весьма благосклонно. Как и её дети. Близнецы Магни и Мия вообще очень тепло относились к его Вождю, которого до сих пор все очень боялись, отказываясь понимать, что он изменился, и причём в лучшую сторону, — как к близкому другу, и тот, что удивительно, отвечал им тем же. Дагур относился к этим детям, как к равным. Особенно к наследнику Стоика. Мальчик действительно был слишком умным для своих почти семи лет — он спокойно рассуждал на темы, детям неинтересные, умел читать и писать, постоянно интересовался судьбой своего брата и категорически отказывался слышать гадости в сторону Иккинга. А ещё мальчик, кажется, оказался Одарённым. Как Мирослава. Радмир не мог считать его эмоции, даже если применял направленное воздействие, сталкивались с весьма знакомыми Щитами. У него самого такие были. И у сестры. Сестра… Лейв не так давно отправлялся с проверкой в колонию Берсерков на Большой Земле, дабы оценить их успехи своим непредвзятым взглядом, как ему приказал Вождь, ведь наёмникам веры не было. Лейв со своей задачей справился блестяще, устроив разнос обнаглевшим солдатам, решившим присвоить себе больше положенного, снял с плеч головы нескольких таких умников и принёс с собой самое интересное — слухи. Если викинги, к которым теперь Радмир по праву себя причислял, относились к тем, кого, по их словам, отметили Боги, дав им какой-то Дар, с опаской, но с уважением и иногда даже с восхищением, то жители Большой Земли такого не проявляли. Южане боялись Одарённых, а потому старались уничтожать. Жрецы храма Одного Бога сделали всё, чтобы избавиться от угрозы своей власти — ведь именно наделённые Даром люди были прямым доказательством несостоятельности их веры, их учений, а потому таких людей объявляли ведьмами и колдунами, продавшими душу злым силам и получившими за это свои способности. И к таким же Одарённым относили и Странницу — девушку, странствовавшую уже несколько лет по землям южан и которой приписывали способность предсказывать будущее, исцелять больных и чувствовать чужую ложь. Странницу боялись и искали — кто-то чтобы избавиться от неё раз и навсегда, кто-то чтобы попросить о помощи, или банально узнать своё грядущее. И брала она за свои помощь ни больше, ни меньше — ровно столько, сколько человек готов был заплатить. Очень это было в духе Мирославы. Каким-то внутренним чувством парень понял, что именно его сестрёнка была этой таинственной Странницей — всё сходилось, ошибки быть не могло… И Радмир попросил Лейва в следующий его визит на Большую Землю попытаться найти эту Странницу. Его друг сначала не понял, зачем это нужно было Радмиру, но тот, решившись, рассказал, что искомая им девушка была его сестрой. Лейв был в курсе всех приключений своего друга, за исключением некоторых слишком личных моментов, связанных с Мирославой, а потому пообещал сделать всё возможное, чтобы устроить им встречу. Парень знал, как дорога была для его друга его сестра. А семья — это святое.***
Сатин чуть грустно вздохнула, с затаённой тоской смотря в морскую даль. Вот уже два месяца прошло с того момента, как она приступила к выполнению самого важного задания из тех, что давал ей ее Учитель. В самом начале она по глупости своей самоуверенно считала, что будет не особо сложно. Тогда она не понимала всей важности возложенной на её хрупкие девичьи плечи миссии. Небо, как хорошо столкновение с трудностями выбивало дурь из головы! Всю её самоуверенность из неё вытравило путешествие по морю — когда от неё ничего, абсолютно ничего не зависело… Да… Когда Аран поручил ей совершить путешествие по Архипелагу с целью наблюдения за настроениями в племенах викингов, чтобы с точностью знать какие острова действительно враждебные, а какие — нейтральные, и их просто стоило не трогать. Всё бы ничего, но обязательное условие — путешествовать надо было с торговцами, ища попутчиков, изображая из себя странницу, что, отчасти, было даже правдой. Никаких полётов. Никаких драконов. Никакой помощи со стороны Мастера, если ситуация не станет критической. И полагаться она могла только на себя. Сатин тогда с лёгкостью согласилась, решив, что она готова к подобному заданию. Она ошиблась. Бездна, она чудовищно ошиблась! Она была совершенно не готова, но всё равно отчётливо понимала, что эти два месяца изменили её намного больше, чем последние полгода под влиянием Арана. Она повзрослела. Она не могла надеяться ни на друзей или родителей, как в казавшемся сейчас таким далёким детстве на родном острове, ни на Бурю, ни на своего Учителя (разочаровывать его хотелось ещё меньше, чем попасть в опасную переделку, а потому к нему она всё равно не обратилась бы за помощью даже в самом крайнем случае, по крайней мере, пока она хоть чуть-чуть контролировала ситуацию), ни на того же Тагуша, с которым за несколько совместных заданий она неплохо сдружилась. Она была сама по себе. Она уже не была той наивной девчонкой из воинственного племени викингов. Не была она и восторженной огромным и удивительным миром новоиспечённой Ученицей Короля Драконьего Края. Но и самонадеянной девой-Стражем она себя уже не считала. Она стала мудрее. Она отточила собственные навыки. Теперь, она была готова нести миру Волю её Мастера. Теперь. Только сейчас… Тогда, на одном из Северных Рынков, куда она добралась вместе с несколькими воинами Защитников Крыльев, она глупо верила в собственную силу. В то, что она сильнее окружающих. Да, она была намного слабее Учителя, но всё равно, любому воину, по её тогдашнему мнению, было далеко до неё. Печальное заблуждение. Она за эти два месяца успела побывать на пяти островах — на каждом из них драконов ненавидели или просто не любили, у причалов двух из них стояли корабли Охотников. Сколько же сил ей приходилось прикладывать, чтобы не выдавать собственную жгучую ненависть к этим людям. Чтобы улыбаться и очень убедительно восхищаться их делами. И чтобы просто не выделяться из толпы. Её глаза — золотые, похожие, по словам любящего всё красивое Мастера, то на расплавленный металл, то на согретые ласковым летним солнцем одуванчики, — были слишком отличными от человеческих. И если ей ещё как-то удавалось скрыть их за длинной чёлкой, в тени капюшона, свойственного всем путникам, то взять по контроль собственные эмоции и заставить зрачки быть хотя бы относительно похожими на человеческие было ужасно непросто. Но со временем ей удалось научиться и этому. Люди были совершенно разными и в то же время до безумия одинаковыми. Такими похожими в собственной неповторимости. Такими разными в собственных пороках. Такими мелочными, суетливыми и, порою, просто грубыми и глупыми. И среди них всё равно было много светлых людей. Добрых, умных, любознательных и бескорыстных. Не видевших ничего хорошего в пролитой крови. И, главное, честных. Пять островов, пять народов с собственными традициями, поверьями и легендами. Кто-то приносил людские жертвы, кто-то воспевал подлецов. Кто-то принимал скитальцев, давая им кров и тепло. Кто-то пытался добиться богатства и процветания собственного народа, кто-то просто хотел удавить соседей. Впрочем, это всё было не важно. Ведь про один конкретный остров Учитель рассказывал ей больше всего. И именно на нём ей предстояло пожить несколько недель. Вдруг Сатин немного улыбнулась. Вот она, цель её путешествия. Конечно, пока команда Олава, торговца, согласившегося позволить ей странствовать на его корабле, не видела землю, но её-то зрение не обманешь… На горизонте виднелся Олух.