Не угадал

— А у меня кое-что есть, — Настя хитро улыбается, держа руки за спиной. — Угадай, в какой? — В левой, — устало отзываюсь я. Настя хихикает. Опять чуть дольше, чем нужно. Она гримасничает и снова широко улыбается, а я смотрю на нее и отстраненно размышляю, как бы мне и в этот раз уговорить ее одеться. — Не угадал, не угадал! — она явно в восторге от того, как ей удалось одурачить меня. — А вот и не в левой. А вот и не в левой, а вовсе даже и в правой. Я вопросительно смотрю на нее. Снова тихо захихикав, она достает из-за спины руки, сразу обе. Дает посмотреть на сжатые кулаки, потом разворачивает их и открывает. На правой ладони поблескивает обручальное кольцо. Настя — моя жена. Ей тридцать четыре года. У нас растет славный мальчишка, ему сейчас восемь. А еще у нас есть такса и кот. Настя больна. У нее гебефреническая шизофрения. Она, в широком смысле, впала в детство. Но не так, как хотелось бы думать окружающим. Это ни разу не мило и не здорово, и те, кто решил было, что я получил еще одного безобидного ребенка, глубоко ошиблись. Ее гримаски, хихиканье и глупые шутки — не самое страшное. Иногда Настя подвержена перепадам настроения, причем настолько резким, что я, мягко говоря, охренел, когда впервые это увидел. Еще Настя может поступить, с моей точки зрения, нелогично. Вчера, например, она опрокинула кастрюлю супа и радостно размазала его по всей квартире — ей показалось это забавным. А недавно она начала постоянно ходить голой. Заставить ее одеться почти невозможно, на любые замечания она реагирует с ранее несвойственной ей агрессией и упрямством. Все это началось полгода назад, и сначала ее болезнь мне показалась внезапной. Но потом, уже позже, все обдумав, я понял, что просто не замечал изменений в ее поведении. Например, Настина милая инфантильность разрослась до ужасающих масштабов, побудив ее бросить работу восемь месяцев назад, потом появилась привычка называть меня и сына «котеночек» и «Женечка», да и вообще добавлять эти дурацкие уменьшительные суффиксы ко всему подряд, она стала периодически бессмысленно повторять одни и те же слова. Врач-психиатр, который осматривал Настю, посоветовал не тешить себя надеждами. Гебефрения почти не лечится, симптомы глушат нейролептиками, и после курса лечения я не узнал бы свою жену. Помню, я сначала ему не поверил. Как это, моя жена и больна на голову?! У нее нет никаких «таких» родственников, с ней этого просто не могло случиться! Нет, как же. Это я о них не знал. Да Настя и сама не знала, что есть у нее какая-то сумасшедшая тетка в Архангельске. Женьку я отправил к своей матери пару месяцев назад. Незачем ему смотреть, как его мама медленно сходит с ума. За те четыре месяца, что я сомневался, страдал и не верил, он насмотрелся достаточно. — Настя, родная моя, оденься, пожалуйста. К нам идут гости. Я откладывал это решение до последнего. Сейчас я понимаю, что ждать не стоило, что нужно было соглашаться с решением врача сразу же, а не писать в ярости отказную и устраивать скандал в больнице. Но не передать словами, как невыносимо смириться с тем, что твой любимый человек съезжает с катушек. Я закрывал глаза на ее шалости, безропотно мыл ее, животных и квартиру, чинил сломанные в припадках вещи, покупал новые. Но теперь я устал. — Ну уж нет уж! — у Насти резко портится настроение, она по-звериному скалится и бросает кольцо на пол. — Такой сценарий меня не устраивает! Какие тут гости! Если ее нынешнее состояние перерастет в очередной припадок, мне не нужно будет доказывать врачу, что мою жену необходимо забрать. Он сам вызовет бригаду, и ее увезут сегодня же. — Кыш! — злобно кричит Настя, запустив в меня книгой, взятой со стола. Тяжелый том бьет меня четко в лоб, и я непроизвольно охаю, от удара садясь на пол. В дверь звонят.