Цена ошибки

— Простите, что? — переспросил Стив. — Недостаточно средств на счету, — кассир приподняла тонкие брови. — Есть другая карта? — окинув его заинтересованным взглядом, она чуть смягчилась, но совершенно точно не узнала в нем Капитана Америку. Люди вообще редко его узнавали в гражданской одежде, солнечных очках и надвинутой на самые глаза бейсболке. Очков, конечно, на нем сейчас не было, но все остальное в наличии. Он протянул еще одну карту, не понимая, что происходит. Он тратил мало, наличка, снятая в банкомате пару дней назад, подошла к концу, но та пара сотен и близко не соответствовала размеру его зарплаты. — И тут пусто. Надо меньше тратить, красавчик, — улыбнулась кассир и переставила его пакет обратно в корзинку. — Следующий. Стив вышел на крыльцо супермаркета и растерянно оглянулся. Бензина в баке было в обрез до базы или до дома. Если он вернется домой сейчас, он, конечно, добежит утром до базы за час — бухгалтерия все равно уже закрыта. Сев на мотоцикл, он снял его с подножки и следующие пятнадцать минут думал о том, куда он мог потратить несколько десятков тысяч долларов, начисленных ему за два с половиной месяца, проведенных в Вашингтоне. В Нью-Йорке точно все было в порядке. Он покупал билет на самолет, и ему хватало. Мотоцикл был дорогим — шестнадцать тысяч. Компенсацию в несколько миллионов, выплаченную ему за семь десятков лет во льду, и ренту за награды экономисты Тони положили на счет, проценты должны были поступать… куда-то. Пока он не решит купить дом. Так сказал Тони. Стив сам настоял — ему должно было хватить зарплаты. Должно же было? Десять тысяч в месяц — огромная сумма. Две с половиной он платил за кондоминиум, в котором жил (еще три ему компенсировал “работодатель” по контракту, плюсуя их к зарплате). Бензин, продукты, раритетные пластинки — еще тысяча-полторы. Одежду он покупал редко… — Мистер Роджерс, — миссис Уайтхауз встретила его на подъездной дорожке, и ее вид ему не понравился. — Я долго делала скидку на то, что вы — человек занятой, но я послала вам три письма. Три, мистер Роджерс. Стив не получал писем. В Нью-Йорке он получал огромное количество корреспонденции, девяносто процентов из которой было рекламным мусором, остальные десять — счетами, которые все равно оплачивались автоматически. При переводе бухгалтерия заверила его, что в Вашингтоне все будет так же. Риэлтор ЩИТа подобрал ему жилье, он расписался в договоре и внес залог. На тот момент, значит, все было в порядке. — Мэм? Разве автоплатеж… — Я не получаю ничего уже второй месяц. Письма вы игнорируете. Дома вас застать почти невозможно. Или сегодня же вы гасите задолженность, или я вас выселяю. — До завтра… — Стив мог только надеяться, что бухгалтерия во всем разберется. — Сегодня, мистер Роджерс. У вас два часа. Она удалилась, круто развернувшись на каблуках, а Стив остался стоять на подъездной дорожке около мотоцикла, в баке которого бензина не осталось совсем. Банкомат показал отрицательный баланс. Отрицательный. Он два месяца жил в долг. При его скромных запросах и идеальной кредитной истории скудного кредитного лимита было достаточно, но всему приходит конец. Он не знал, что делать. Все новые друзья остались в Нью-Йорке. Можно было позвонить Тони, но при мысли о том, что ему придется час дозваниваться до него, а потом объяснять, что произошло, выслушивать подколки, чтобы занять несколько тысяч, которые и так должны быть у него — он же их заработал, — желание набирать знакомый номер отпало. Наташа была вне доступа, Тор сам не разбирался в мидгардских технологиях, а в Вашингтоне у Стива никого не было. Только сослуживцы, многих из которых он знал только по фамилиям. Группа, секретариат, Фьюри с Хилл, Коулсон. Кстати, о них. За Коулсона ответил секретарь, сообщив, что тот отбыл в Нью-Йорк по делам. Фьюри еще вчера улетел на заседание Совета, и беспокоить его по личному вопросу Стив не решился. Конечно, у него была комната на базе, но туда еще нужно было добраться — стоянка у кондоминиума тоже теперь ему не принадлежала, как и жилье. Поднявшись к себе, Стив быстро собрал вещи, уместившиеся все (кроме граммофона) в небольшой сумке, и спустился к мотоциклу. До базы было хороших километров пятьдесят — он будет толкать мотоцикл до утра. Оставлять обожаемую машину без присмотра не хотелось, денег на эвакуатор и такси не было, идти некуда, ночевать негде — не на мотоцикле же спать? Он даже подумал о ночлежке, ломбарде, но отбросил эти варианты — золота у него не было, мотоцикл было жалко, а образ Капитана Америки в шесть часов вечера пятницы никому не был нужен — все расползались по домам, барам и другим уютным и не очень местам. Только его никто нигде не ждал. Сняв мотоцикл с подножки, Стив покатил его в сторону базы. В животе урчало — есть хотелось все сильнее, но что-что, а голод он терпеть привык еще в юности. Его организм идеален. Он справится. — Эй, мужик, проблемы? — несколько байкеров скинули скорость и покатились в его темпе рядом — бородатые, все в коже, все вряд ли моложе пятидесяти, но с молодыми, едва одетыми девочками за спиной. — Бензин закончился, — невольно улыбнулся Стив, и те, скользнув взглядами по граммофону и сумке, переглянулись. — А идти тебе есть куда? — Туда и иду, — ответил Стив. — Держи, мужик. Это не тебе, а твоему коню. Попутного ветра. Реакция у Стива была отличной, но когда ему в нагрудный карман сунули двадцать долларов и умчались, он растерялся. Настолько, что даже спасибо не сказал. Двадцатки хватило на полный бак, и до базы Стив доехал быстро. Вернувшись в кабинет, он обшарил все карманы и ящики стола, насобирал еще десять долларов мелочью и направился к автомату, купил себе крекеры к кофе, сел на диванчик в холле и выдохнул. Он не на улице. С детства он боялся остаться без крыши над головой, последние гроши отдавая не за еду и лекарства, а за комнатушку. Сейчас он был уверен, что справится, что недоразумение разрешится, но неприятное чувство бесприютности вернулось. Не страх, конечно, а какая-то неприкаянность, не дававшая почувствовать себя в безопасности. — Вернулся, что ли? — Стив не заметил, как подошел Рамлоу, сунул пять долларов в аппарат, и тот выплюнул ему пачку сигарет. — Вроде отчеты сдали, вечер тяпницы... то есть пятницы. Все по барам, по бабам, к женам под теплый бок, и только Капитан Америка остается на страже. Кэп — ваши уверенность и безопасность. — Прекрати, Рамлоу, — настроение у Стива невольно поднялось, он всегда любил людей, умеющих повысить жизненный тонус, а потому подвинулся, давая ему место. — Да ладно тебе, — Рамлоу закурил, не обращая внимания на запрещающую табличку и, проследив за направлением взгляда Стива, улыбнулся. — Я всегда тут курю, датчик дыма случайно вышел из строя, так что шоу мокрых маечек отменяется. Хотя я бы глянул. И поучаствовал. Стив, фыркнув, допил кофе и поднялся, радуясь, что не выбросил старый плед, доставшийся ему вместе с кабинетом. О том, что он будет есть уже через несколько часов, думать не хотелось. — Случилось что? — Рамлоу выпускал дым аккуратными колечками, сложив губы буквой “о”, но смотрел без привычной насмешки, цепко и серьезно. — Ничего, с чем бы я не справился. Рамлоу откинулся на спинку дивана, заложил руки за голову и перекатил сигарету из одного уголка рта в другой. — Нахрена самому-то стараться, да еще в пятницу? — резонно спросил он. — Тем более я граммофон видел. В уме и умении сопоставлять факты Рамлоу было не отказать, оправдываться было глупо, и Стив честно ответил: — У меня кончились деньги. Не спрашивай, как. Мне зарплата на карту обычно приходила. Я не проверял, сколько там, пока мне не отказались проводить платеж в супермаркете. За квартиру, оказывается, два месяца не плачено. Бухгалтерия до понедельника не появится, а… — А в Вашингтоне у тебя есть только служба и любовь к Родине. Даже девчонку, небось, не завел, к которой срулить можно, — подсказал Рамлоу и добавил: — Идем. — Что? — Что? Переночуешь у меня. Не стеснишь, квартира на две спальни, холодильник забит, клининг-служба как раз уборку сделала, даже на бейсбол успеем. — Мне не… Я справлюсь, правда. — Уверен, что да. Но тебе не обязательно. Кончай, Кэп, выделываться. Тут жрать нечего, налички у меня с собой не густо, а карту я не дам даже тебе, уж прости. Да ты и не возьмешь. Погнали, Кэп. Пицца, пиво и бейсбол. Баб не обещаю, но вот все остальное — да. Он поднялся, потягиваясь и демонстрируя волосатый живот, сладко зевнул и погремел ключами перед носом. — Душ, пицца и бейсбол. Стив кивнул. Пусть он сейчас нарушает субординацию, одалживается, но он страшно не хотел провести двое суток впроголодь на коротком для него диване под тонким пледом. Рамлоу, отстучав какую-то ритмичную мелодию на руле, завел машину и, подмигнув Стиву, лихо вырулил с пустой стоянки, на ходу настраивая радио. — Я люблю рок, — поделился он, почти не глядя на дорогу, — но тебе настрою что-то менее мозговыносящее. Ретро ФМ? — Я не привередлив, — признался Стив, потому что до сих пор не разобрался во всех направлениях современной музыки. Как и в банковской системе, видимо. — О! — ухмыльнулся Рамлоу. — Классика в современной обработке. — Слухи о моих образованности и тонком вкусе несколько преувеличены, — сообщил Стив, но Рамлоу уже вырулил на оживленный проспект и принялся довольно мелодично насвистывать. — Надеюсь, что не все слухи, — как бы между делом заметил он и, не давая Стиву задуматься над тем, что имел в виду, продолжил: — Анчоусы или курица с ананасом? — Пицца? — Ага. Стив прикинул, сколько ему надо, чтобы действительно наесться, и уже пожалел, что согласился принять неожиданное гостеприимство Рамлоу. — Знаешь, я… — Или мясная? Давай так, — Рамлоу свернул в какой-то переулок и сходу припарковался у респектабельного дома с коваными перилами подъезда. Что ж, он жил ближе, чем Стив… чем когда-то жил Стив. Он и не заметил, как они приехали. — Две мясных, одна мясо и двойной сыр, три с анчоусами и три курица-ананас. Картофельный салат я настрогаю сам, пиво есть, завтрак найдем из чего соорудить. Можем заехать за мороженым. — Рамлоу… — Брок. Слушай, Кэп. — Стив. — Слушай, Стив, у меня в жизни был период, когда я пил и засыпал, где придется. Молодой и дурной был. Первая командировка, кровь-кишки-распидорасило, все дела. Терапию по боку пустил. Все остальное по боку мне пустить не дали. Того человека в живых уже нет, но с тех пор я сам никогда мимо пройти не могу. Так что расслабься. Не хочешь считать это дружеской взаимопомощью — отдашь потом. Закроем твои долги за квартиру, пока на тебя в суд не подали, накупим мяса и сварганим барбекю. В понедельник нагнешь тех, кто там чего-то в твоих счетах перепутал, и вернешь мне деньги, хотя я не вижу особой проблемы… — В пяти… в десяти тысячах, которые я задолжал за жилье? Рамлоу присвистнул, но, скорее, весело, и ухмыльнулся. — Риэлторам, подсунувшим тебе такую дорогую хату, в которой ты все равно почти не бываешь, я бы лично яйца отстрелил. Так вот, вернешь, если тебе это поперек. А пока не напрягайся. Я в курсе твоих потребностей. А счета надо оплатить. У тебя есть квитанции? Можно через интернет перевести, а чеки потом распечатать. Хату тебе это не вернет, если ты уже сам так гордо ушел вместо того, чтобы дождаться судебного разбирательства. И хрен бы с ней, с такой дорогой хатой, поживешь у меня. — Рамлоу. — Брок, — поправил тот и, достав телефон, вышел из машины, на ходу набирая номер доставки пиццы. — Добрый ночер, — в трубку произнес он. — Что-то по голосу не узнаю. Мари, ты простудилась, что ли? Ага. Нет, мне не как обычно, у меня сегодня гости и бейсбол. Так что три мясных, две курица-ананас, две с анчоусами, одну даблчиз. Все это на пышном корже. Не-а, дорогая, пиво я у вас больше не беру, потому что я привередливый жадный мудак, а оно у вас невкусное и дорогое. Соусы? Острый и сырный, того и того побольше. Да, мальчишник. Спасибо, дорогуша, передай курьеру, что если все это будет холодным, то чаевых он может не ждать, — он отключил связь и подмигнул Стиву. — Пойдем, пицца будет минут через двадцать, успеешь сполоснуться. Ванная у Брока была просто огромной, если и меньше спальни, то ненамного. Навороченная душевая кабинка с голосовым управлением, целый батальон разных бутылок на полках, стопки полотенец и еще какие-то не вполне понятные вещи, о назначении которых можно было только догадываться. — Держи, — Брок вручил Стиву чистый черный халат и голубое полотенце. — Шампуни любые бери, одноразовые станки тут, — Стив увидел рядом с “гостевыми” станками бутылку, на которой было написано “for anal sex” (прозрачного геля в ней оставалось чуть больше половины) и попытался скрыть смущение. Хозяин бутылки если что и заметил, то никак не дал этого понять, продолжив: — Зубные паста и щетка… — У меня все есть, спасибо. Я же из дома, а не из… — А не из клуба, обдолбанный и на все готовый? — оскалился Брок. — Жаль, но что поделаешь. Присоединиться не предлагаю — пиццу скоро привезут, так что осваивайся. С кабинкой разберешься? Вот тут нажми, и на панели высветится список программ. Все, пошел. Он вышел, плотно притворив за собой дверь, а Стив быстро разделся и принялся настраивать воду. Почему нельзя было просто включить ее и отрегулировать температуру, он не понял и принялся просматривать программы. “Утро”, “Контраст”, “Вечер”, “Пиздец”, “Мальчики”, “Дрочка”, “Секс” — дальше Стив не читал. Выбрал “Вечер” и встал под горячие тугие струи, пытаясь отогнать мысль о том, как Брок вот так же стоит тут, упираясь руками в стенку, пытаясь смыть с себя усталость длинного дня. Именно поэтому он не любил ни с кем сходиться. Аналитический склад ума постоянно выхватывал бытовые мелочи и против его воли вплетал в образ Рамлоу, делая его Броком раз и навсегда. Стив знал, что больше не сможет задвинуть его в общий ряд и никак не выделять. Будет помнить и о программе “Дрочка”, и о смазке рядом с гостевыми одноразовыми станками. Это было странно, и что-то в Стиве отчаянно сопротивлялось такому вот “личному”, лезшему изо всех щелей. Его больше удивляло, как сам Брок свободно пустил его на свою территорию, без особого стеснения показав изнанку. Халат ему оказался впору, и Стив отогнал мысли о том, какого размера у Брока обычно были эти “из клуба, обдолбанные и на все готовые”... люди. Мужчины? Это, в конце концов, было не его дело. — Так, — Брок повернулся от большого разделочного стола, продолжая вслепую виртуозно нарезать вареный картофель, — отлично. Ты с курицей справишься? Нужно нарезать вареную грудку кубиками в треть дюйма. Да, я чокнутый педант в этом. Так что? Я тоже быстро смою сегодняшний пиздец. Пиццу привезли, заправим салат и заляжем. — Справлюсь, — ответил Стив. Треть дюйма — это, конечно, серьезно, но у него идеальный глазомер. — Спасибо, — добавил он совсем другим тоном. — Забей, — Брок вытер руки, хлопнул его по плечу и, насвистывая, направился в ванную. А Стив взялся за салат. *** — Да, блядь! Тачдаун! Бейсбол оказался невыносимо скучным, а вот футбол — достаточно динамичным и агрессивным, к тому же одна из команд квартировалась в Нью-Йорке, как и Мстители, так что Брок предложил болеть за нее. Стив и раньше отмечал, что Рамлоу иногда излишне эмоционален, но в неофициальной обстановке он превращался просто в сгусток эмоций и широких жестов. Итальянская кровь в самом лучшем ее проявлении. — Вот это зад, прости, Стив, но блин, ты видишь то же, что и я? Двадцать восьмой номер красных? Вратарь действительно был… рельефным, чисто эстетически Стив это понимал. Хотя кого он обманывал — и не эстетически задница двадцать восьмого номера была достойна увековечивания в мраморе. — Бьюсь об заклад, монетка от нее отскочит, как от стены, — отпив пива, заметил Рамлоу, и взгляд у него стал мечтательным. — Я надеюсь, у тебя нет проблем с этим? — вдруг спросил он. — С этим? — Ну в твое время, сдается мне, геев не жаловали? Если тебе так будет спокойнее, я би. — Би. — Да. Играю за обе команды. Но жопа вратаря — это просто чума. — Чума. — Слушай, — Брок откусил изрядный кусок пиццы, запил пивом и усмехнулся. — Не напрягайся насчет меня. Гость — особа священная. Пока сидишь на этом диване, ты не мой начальник, я не твой подчиненный, но и лезть к тебе в штаны без разрешения я не планирую. Стив отметил это “без разрешения”, но с удивлением понял, что отношение к Рамлоу не изменилось. Ни после признания, ни после комплиментов заднице, ни после того, как он увидел смазку. Наверное, переломным моментом был тот, у кофейного автомата. Тогда он впустил его в личное пространство и заранее смирился с тем, что сам окажется в чужом. — Моя мать говорила, что в чужой монастырь нехорошо лезть со своими правилами. Так что… — он отсалютовал ему бутылкой пива, — ты тоже расслабься. Я не собираюсь петь гимн. Во всяком случае, в твоем душе и без разрешения. Рамлоу странно на него взглянул, а потом расхохотался до того заразительно, что Стив тоже невольно поддался веселью, хотя, если уж начистоту, поводов у него в последнее время было маловато. — Ох, — отдышавшись, Брок откинулся на спинку дивана и утер воображаемые слезы. — Никогда бы не заподозрил у тебя наличие чувства юмора. За это надо выпить. Да! — завопил он, когда вратарь-фаворит взял сложный мяч. — Жопа, вперед! Прекрасный вечер, — тише заметил он. — На всю сотню. Нью-Йоркцы выиграли, Стив помог Броку убрать последствия их вечернего пиршества, вынес мусор и устроился в мягком кресле у торшера со скетчбуком, чувствуя непривычное умиротворение. Брок, развалившись на диване, копался в своем ноутбуке, периодически улыбаясь — явно с кем-то переписывался, и Стив поймал себя на том, что не может рисовать ничего, кроме его улыбки. *** — Эй, — сонный Брок с отпечатком подушки на лице выглянул из ванной, когда Стив вернулся с пробежки. — А ты ранняя пташка, да? — Я тебя разбудил? Брок выдавил на зубную щетку какую-то навороченную пасту непривычного черного цвета и ухмыльнулся. — Не-а, меня сложно разбудить, особенно в субботу. Круассанов не купил случайно? — У меня… — Стиву стало неловко, и он тут же рассердился на себя за это, потому что в сложившейся ситуации не было его вины. — Черт, туплю. Прости. Я сейчас. В холодильнике должны быть яйца. А наличка в шкатулке на полке около твоего граммофона. Или патефона? — Патефон — разновидность граммофона, чаще без трубы. — Значит, граммофона. — Я схожу за круассанами. Я потом верну… — Ой, да. Не забудь вычесть бабки за те, что съем я. С шоколадом. Кофе не бери, у меня машина. — Хорошо, — Стив оглядел Брока с ног до головы, стараясь не слишком задерживаться на волосатой груди, тщательно проработанных ногах и натянутом спереди белье, скорее подчеркивающем, чем скрывающем солидный стояк. — С шоколадом. Стив взял из шкатулки стодолларовую купюру, подхватил ключи со столика в прихожей и снова вышел на улицу. Утро было чудесным — он отлично выспался на нереально твердом, но удобном матрасе под невесомым и теплым одеялом. От белья пахло каким-то парфюмом, оно было чистым, мягким и… черным. Стив никогда не видел полностью черного белья, но это не помешало ему моментально уснуть и всю ночь не видеть кошмаров. У Брока было тепло. Его дом имел частную отопительную станцию, и Брок, видимо, плевать хотел на счета, потому что, стоило температуре в комнате опуститься до девятнадцати по цельсию, как он включил отопление. “Я теплолюбивый, — хмыкнул он в ответ на вопросительный взгляд Стива, — все, что ниже двадцати одного градуса — не для меня. Могу переносить, но не хочу”. Сам Стив привык к сквозняку, тянущему по полу, к тому, что отопление — это для зимы, и то если повезет. В сентябре он не включал его никогда. Ему и в голову такое не приходило. Круассаны продавались в булочной на углу. Красивая молодая девушка оглядела его с ног до головы, кокетливо прикусила губу и добавила от себя небольшую булочку с кремом, завернутую в отдельный бумажный пакет, на котором был написан номер телефона. — О, — дернул бровями Брок, — Люси. Как она тебе? — Дамочка из кондитерской? — Блондинка, вся в кудряшках. Сосет богически. — Брок. — Ладно, понял, о леди хорошо или ничего. Так я и о хорошем. Говорю же — в рот берет с полной самоотдачей. — Не заинтересован, — немного резче, чем собирался, ответил Стив. — Ха, — Брок откусил сразу половину круассана и нажал кнопку на кофемашине, предварительно опустив хоботок трубки в пакет с молоком, а Стив вдруг подумал, что хорошо, что тот успел одеться, пока его не было. — Я ж и не предлагаю. С этим она справляется без меня. Так, — он заглянул в холодильник, — ветчина, яйца, немного бекона… шоколадный топпинг-то у меня откуда? А, вспомнил, но не расскажу — еле из шерсти его тогда выполоскал, ну нафиг игры с едой в постели. Суперсолдатский омлет из дюжины яиц, на беконе? Или… — он порылся в шкафу рядом с холодильником, — французские вафли? Топпинг пригодится и мороженое тоже. — И то, и то, — Стив проголодался, и раз уж он все равно твердо решил вернуть Броку деньги, то голодать не видел смысла. — Вау, — присвистнул Брок. — Люблю мужиков с хорошим аппетитом. Тогда яичница на тебе, а я займусь вафлями. Стив так вкусно не завтракал с тех пор… с войны. Там Говард умудрялся жить на широкую ногу даже за линией фронта, и Стива иногда вовлекало в водоворот роскоши, который тот вечно устраивал вокруг своей сиятельной и гениальной персоны. Тони, может, и был гениальнее отца, но в вопросах вкуса к жизни сильно от него отставал. Наверное, потому, что выросшие в достатке обычно не умеют радоваться простым вещам вроде толстых вкусных золотистых вафель, обильно политых маслом, взбитыми сливками и чертовым топпингом, потеки которого Стив старался не представлять на Броке. — М-м-м, — простонал тот. — Сто лет не ел вафель, для себя одного лень. — А для тех, кто купил топпинг? Брок облизал губы и откинулся на стуле, сыто погладив себя по животу. — Еще чего. Не люблю совместные завтраки. Вообще утра. Неловкость, попытки вспомнить имя и не загнуться от тошноты. Ну нафиг. Стив отвел взгляд от его перепачканных маслом губ и подумал, что это странно — провести ночь с кем-то совсем чужим и на утро не иметь возможности спокойно позавтракать вместо того, чтобы выдумывать, как выпроводить любовника. Или любовницу. — Мне не понять, — мирно заметил он, и Брок пристально на него взглянул, без обычной усмешки. — Мне без разницы, Роджерс. Без обид, но не все настолько высокоморальны, чтобы ждать всю жизнь одну-единственную и заняться с ней любовью в первую брачную ночь при свете свечей, подарив друг другу невинность. — Речь не о морали, — спокойно ответил Стив. — А об элементарном комфорте. Внутри. Брок отложил вафлю и скрестил руки на груди. — Испытывать желание заниматься сексом — это нормально, Стив. — Знаешь, — Стив пытался подобрать слова, гадая, почему хочет объясниться, — я не… не осуждаю. Люди отчего-то странно воспринимают меня, считая, что я не человек в обычном смысле этого слова. — Да? Может, это потому, что ты безупречен? Все эти твои плакатные позы, непримиримость во взгляде, несгибаемость, неумение отступать — не очень-то… человеческие качества. Как и твоя вера в лучшее, в любовь до гроба и… — Я обычный, — с усилием ответил Стив. — В мое время было полно таких ребят, сейчас считающихся ископаемыми, какими-то инопланетянами. — Ерунда. Сейчас тоже полно хороших парней. Может, менее наивных, конечно. Проблема в том, что я к ним не отношусь. — Разговор свернул куда-то не туда, — попытался улыбнуться Стив. — Я просто не хочу, чтобы ты смотрел на меня, а видел мой щит. — Если бы я видел только твой щит, мне бы и в голову не пришло вчера заводить с тобой разговор. У идеального Кэпа не может быть проблем. Он давным-давно разобрался с современными технологиями, въехал в современную действительность, выучил китайский и научился лечить геморрой рукоположением. — Руко — чем? — То есть все остальное возражений не вызывает? — ухмыльнулся Брок, принимаясь собирать посуду и совать ее в посудомойку. — Я действительно разобрался в действительности, но ровно настолько, чтобы научиться платить картой и пользоваться интернетом, не задаваясь вопросом, как это работает. Китайский я понимаю, но говорю плохо. И с действительностью тоже не все гладко. Но вафли очень вкусные. Спасибо. — На здоровье. Я сейчас на тренировку — сжигать нажранное. Ключи у тебя есть, деньги на бензин в шкатулке, если встретишь любовь всей жизни, повесь на ручку двери галстук. У тебя есть галстук, Роджерс? — Что? Какой галстук? — Все время забываю, что студентом ты не был. Когда в комнате живет трое парней и один из них привел девчонку, чтобы, ну, знаешь, заняться сексом-не-обязательно-по-любви, он вешает на ручку галстук, мол, погуляйте, парни, занято. — Я бы не… — Я пошутил. Конечно, ты не. Я просто пошутил, окей? — Окей, — вздохнул Стив. Давно пора было привыкнуть к тому, как просто в этом веке люди относятся ко всему, даже к возможности прийти в собственный дом и, обнаружив на ручке двери галстук, “пойти погулять”. — Когда ты вернешься? Брок запихнул последнюю тарелку поверх всех остальных (Стив отчего-то подумал, что так нельзя, но промолчал) и оглянулся через плечо. — Не знаю. К четырем? Ну, если, сам понимаешь, не случится ничего приятного. Или не очень. Стив погадал, имеет ли Брок в виду случайный секс с кем-то вроде той блондинки из булочной или у него паранойя, но кивнул. — Я прогуляюсь. Если тебе нужно, ну… знаешь, чтобы дома никого не было… Брок повернулся к нему и картинно закатил глаза. — Ну да, отели и сортиры все вдруг закроются. Я буду к четырем. Приготовим паэлью. Ты как насчет испанской кухни? — Если это не бычьи яйца… — Боже, Кэп сказал “яйца”, — Брок демонстративно закрыл глаза ладонью и рассмеялся. Он очень заразительно это делал, потому Стив тоже улыбнулся. — Нет. Это рис, шафран, овощи, курица или морепродукты. Готовится в сковороде. Я тебя научу. — Спасибо, — искренне ответил Стив. — К четырем. — Заметано. Деньги не забудь, а то буду искать тебя с собаками по всему городу. Он через минуту снова появился на пороге кухни с небольшой сумкой. — Или хочешь со мной? — Нет, — после коротких раздумий ответил Стив. — Но спасибо. — Было бы за что. Бывай. Он ушел, а Стив со вздохом втянул едва заметный запах его туалетной воды и поднялся, сладко потягиваясь. У него был незаконченный набросок смеющегося Брока. Это было странно — он уже забыл, когда карандаш буквально жег руки, требуя приложить его к бумаге и рисовать. А рисовался только Брок. Очнулся он только на пятом наброске. На часах была половина четвертого, и Стив отчего-то ощутил себя бездельником и домоседом, потому что хотя и любил оставаться в четырех стенах у полного холодильника, редко себе это позволял. Ну, или обстоятельства складывались не в его пользу. А у Брока дома ему нравилось. Тепло, спокойно, уютно. Кресло удобное и свет падает как нужно. Это было странно, но на шумную улицу совершенно не хотелось, и Стив, выпив чаю с горой бутербродов, снова взялся за карандаш, чтобы очнуться уже от звука открываемой двери. Зашуршали пакеты, и Стиву показалось, что это самый домашний звук, который ему доводилось слышать. Когда-то, так же шурша нехитрыми покупками, домой возвращалась мать, а потом Баки. — Есть кто живой? — крикнул из прихожей Брок, и Стив вышел к нему как был — в тренировочных штанах и с грязными от грифеля пальцами. — Отнеси на кухню, будь человеком, я заездился до состояния вареного картофеля. Стив молча забрал у него пакеты и принялся раскладывать их содержимое, периодически спрашивая у Брока, что куда. Они перекрикивались через гостиную, потом через шорох воды в душе (дверь Брок не закрыл) а потом убавили громкость, потому что Брок пришел на кухню. В одних коротких шортах и с полотенцем на шее. С мокрых растрепанных волос капала вода. Без идеальной укладки тот показался Стиву смешным и домашним, и он оборвал эту мысль, мимоходом удивляясь, как быстро стал считать своим совершенно чужого человека. — Кофе? — спросил Стив, и Брок, окинув его странным взглядом, кивнул. — Я могу и сам приготовить. Под твоим чутким руководством, конечно. — Я сейчас, — Брок жадно глотнул кофе и, высунув язык, принялся махать на него ладонью. — Не спеши. Обжегся? — Ага. Поцелуешь? Стив замер, не донеся сковородку до плиты, пытаясь обнаружить в голове хоть одну мысль, чтобы как-то ответить, желательно сведя все к шутке, но Брок, видимо, сообразив, что и кому он сказал, втянул язык и прикрыл глаза ладонью. — Прости, — после неловкой паузы произнес он. — Ты так… хорошо смотришься на моей кухне, что я зарываюсь, забывая, как ты тут оказался. Проехали? Стив, так и не найдя слов, просто молча кивнул и включил возмутительно плоскую черную стеклянную плиту. Перед глазами стояли губы Брока, которые Стив сегодня столько раз нарисовал, что, казалось, знал их лучше, чем если бы они действительно… были любовниками? Стив никогда всерьез не задумывался о том, чтобы вступить в связь с мужчиной. Говард, когда они оставались наедине, иногда вдруг оказывался слишком близко, смотрел пристально, так, что до костей пробирало, но Стив всегда списывал это на чисто научный интерес Пигмалиона к Галатее. Но и тогда от этих взглядов, от двусмысленных шуточек, которых у Говарда был, казалось, миллион на все случаи жизни, Стива окатывало изнутри сладким ужасом, как перед мертвой петлей на русских горках. Он знал, что ничего не будет, даже если Говард что-то такое и имел в виду в силу своей развращенности. Теперь же секс с мужчиной был вариантом нормы. В этом быстром, ярком времени все жадно тянулись ко всем, все равно оставаясь одинокими. Это было странно, но Стив принял реалии новой жизни, как краевые условия своего уравнения, и учился в них существовать. — Дай я, — мягко попросил Брок, которого Стив, задумавшись, подпустил со спины. — Смотри. Масло. Лучше оливковое… Он стоял так близко, что Стив чувствовал запахи его шампуня и кондиционера для белья. Смотрел, почти не слушая, как тот закуривает, врубая вытяжку, перекатывает сигарету во рту, как щурит один глаз, чтобы его не выедал дым, и нарезает, растирает, крутит мельничку со специями, замачивает рис, продолжая говорить, как двигаются его темные мягкие губы, сжимая фильтр сигареты, а в уголках глаз собираются морщинки. Он замер, наверняка глупо приоткрыв рот, и смотрел, смотрел, как жена Лота на оставленный позади город. Влажные волосы Брока завивались крупными кольцами, смолянисто-черными, тяжелыми, за ухом красовалась крупная родинка, на плечах подсыхали прозрачные капли воды, и Стиву вдруг захотелось собрать их губами, попробовать кожу на вкус. — Стив, прекрати, пожалуйста, — прервав на полуслове рассказ об испанских специях, попросил Брок. — Что? — Смотреть. Я не из вибраниума. Только твой щит не плавится от постоянного контакта с тобой, остальным такого не дано. — Я не… — На четвертом десятке я уже умею четко определять, когда на меня пялятся, а когда просто интересуются размером моей зарплаты или... Упоминание денег отрезвило Стива и он отодвинулся. — Черт, — почти простонал Брок, кинул нож и развернулся, оперся бедром о край стола и потер лицо ладонями. — Я сегодня извинился больше раз, чем за последние пару лет. Так. Словами и через рот. Я предложил пожить у меня, ни на что не рассчитывая. Это раз. Ты меня не напрягаешь и не стесняешь, мне сегодня… Круто было выйти из зала, сесть в машину и знать, что дома не пусто. Классное ощущение, как оказалось. Это два. Я не хочу, чтобы ты думал, что должен мне что-то, кроме тех десяти тысяч, что мы вчера перевели за твой чертов кондоминиум. Ты во всем разберешься, уверен. Ты бы и без меня справился, ты ж Кэп. Но это здорово, что ты тут, а не на диване в своем чертовом кабинете. Так что подай соль, пожалуйста. Смотри, все это нужно аккуратно перемешать. Стив смотрел на его руки, на широкие предплечья, и понимал, что желание касаться Брока никуда не делось. Он подумает об этом на досуге. Обязательно. Они поели безумно вкусный рис с овощами и курицей, Брок взглянул на часы и, закурив, предложил: — А давай в кино? Стив в третий раз перекомпоновал тарелки в посудомойке, чтобы влезли все и при этом не перекрывали ток воды, и обернулся. — В кино. Что сейчас идет в кино? — Смешные боевики, особенно с учетом профдеформации. Впечатляющие ужасы. Реально обделаться можно. Тупые комедии, в которых смеяться нужно, когда кто-нибудь упадет, и сопливые мелодрамы. Про любовь. — Одному мне кажется, что идея неудачная? — Попкорн, — выдохнув несколько колечек, заговорщически произнес Брок. — Атмосфера, звук, спецэффекты. К тому же есть еще фантастика и кино про супергероев. Хочешь? — Супергерои? — Мутанты всякие, оборотни, нечисть. О, давай на Ван Хелсинга? — Брок поковырялся в телефоне и бодро поднялся. — Пересняли как раз недавно. Про вампиров. Стив подумал, что это должно быть по меньшей мере забавно, и кивнул. — Давно я никого в кино не водил, — ухмыльнулся Брок. — Старость, ебля по сортирам и отелям, никакой романтики. Тьфу. Стив вспомнил, как они с Баки сидели рядом в полевом кинотеатре под открытым небом, среди таких же солдат, смотрели на прекрасную Джудит Баррет, певшую о любви, и думали, что у них вся жизнь впереди. — Романтика? — через силу улыбнувшись, спросил Стив. — А то, — Брок, зачесывавший волосы назад, ухмыльнулся. — Знаешь, как у подростков. Краснеешь, бледнеешь, приглашая понравившуюся девчонку в кино, а она вдруг берет да и соглашается. Хорошо, если без перманентно смеющихся подружек придет. Сидишь потом со стояком в темноте, никакого кино не видишь, думаешь — даст ли в морду, если за коленку потрогать, типа случайно? И пальцы ее в ведерке с поп-корном ловишь. — Не знаю, — честно признался Стив, думая, что у Баки тоже наверняка были всякие такие вот мелкие хитрости на все случаи жизни. — У меня как-то… не складывалось. Я сам был страшненькой подружкой, взятой в кино за компанию. Брок окинул его оценивающим взглядом и фыркнул. — Посмотрел бы я сейчас на того, на чьем фоне ты бы страшненьким показался. — Я бы тоже на него посмотрел, — ответил Стив, жалея, что дал разговору свернуть на настолько личные темы. — Но машины времени у меня нет, — он не заметил, как сжал руку в кулак, и отвернулся. — Эй, не кисни. Ван Хелсинг точно исправит дело, я оптимист. Выезжаем через пятнадцать минут, принарядись пока. Стив ушел к себе и, стоя перед полупустым шкафом, улыбался. Сам он никогда не умел переключаться, думал и думал одну и ту же мысль до тошноты, пока не уставал от нее, а вот и Брок, и Баки умели легко перескакивать с одного на другое. Наверное, от этого Стиву было с ними так легко. Он только что сравнил Брока с Баки, хотя они совершенно точно не были похожи, и впервые в этом веке чувства острой потери, стыда и отчаяния стали чуть терпимее. А потому он вытащил из шкафа узкие черные джинсы, подсунутые ему Наташей, тесную футболку и решил оставить привычные тяжелые ботинки — с его образом жизни нужно быть готовым быстро бежать в любой момент. Мысль о том, что в этот раз спутнику не нужно будет объяснять, почему они бегут, почему “свидание” окончилось так неожиданно, куда его вызвали, извиняться и оправдываться, потому что у него перед Броком, во-первых, нет никаких романтических обязательств, а во-вторых, тот такой же, как он, и все поймет еще до того, как отзвучит мелодия срочного вызова, оказалась неожиданно приятной. — Вау, — только и сказал Брок, когда Стив вышел в гостиную. Он смотрел на него с интересом, с какой-то мягкой незлой насмешкой, и фальши в нем не чувствовалось. — Сам себе завидую. Стив ощутил странное самодовольство, будто провернул в одиночку сложную операцию, и его вместо выговора за это похвалили. В кино было темно и очень, очень шумно. Звук будто обволакивал, был физически ощутимым, объемным, и Стив с его тонким слухом притерпелся только минут через пятнадцать. Попкорн на вкус был совершенно другим, хотя Брок взял ему “классику” — с солью, вся атмосфера была другой, новой, непривычной, но присутствие Брока рядом, его спокойная, мягкая насмешливость будто ставили мир на место. На какие-то новые рельсы, которые в одиночку у Стива все никак не получалось отыскать. Когда они вышли из зала, на улице уже совсем стемнело. Самое большое ведро попкорна было давно съедено и переработано, и Брок предложил: — Поужинаем? Знаю неплохое местечко, кормят по-домашнему и у меня там скидка. Погнали. “Местечко” оказалось крошечным ресторанчиком на пять столов, покрытых белоснежными вышитыми скатертями, уютным, пропитавшимся запахами свежей выпечки и наваристой похлебки, казалось, от простого деревянного пола до потолка. — О, Брок! — из-за стойки открытой кухни вышел мужик, ростом не уступающий Стиву, а себя-то Стив считал очень высоким. — Давно не виделись, — великан сграбастал Брока в объятия и сжал. Стиву показалось, что он услышал хруст, и он понадеялся, что все же показалось. — Привет, Боб, — оскалился Брок, едва его отпустили. — Как оно? — Да скриплю помаленьку, — он взглянул на Стива, но как-то мельком, то ли не узнал, то ли Брок интересовал его больше, но руку протянул: — Боб Марли, бывший морпех. Теперь вот пироги пеку. Друзьям Брока всегда рад. — Стив. — Нам всего и побольше, — перебил его Брок, не давая назвать фамилию, хотя Стив и так не собирался произносить что-то вроде: “Стив Роджерс, Капитан Америка”. — Будет сделано. Марта, эй, Марта! — закричал он куда-то вглубь помещения. — Где тебя носит? — Пойдем, — Брок провел Стива к самому дальнему столику в углу, расположенному у небольшого очага, в котором весело пылал огонь (самый настоящий огонь в сердце Вашингтона, кто бы мог подумать?), и атмосфера этого места ощущалась настолько контрастной темному шумному кинозалу, что Стиву показалось — вокруг очень тихо. Три столика из пяти были заняты. Пожилая пара, компания молодых мужчин и семья с детьми, все о чем-то говорили, ели и смеялись, негромко играла музыка, что-то почти настолько же древнее, как он сам, но Стиву все равно казалось, что вокруг стоит поразительная, теплая тишина. — Тебе нравится? — спросил Брок. — Очень. Тихо. Тепло. — Вот пока вам чай, — красивая женщина, одетая в пышную юбку, крытую белым передником с кружевами, и едва сходящуюся на груди блузку с глубоким декольте, поставила на специальную деревянную подставку керамический чайник с цветочками и две чашки. — Брок, детка, — она почесала Брока под подбородком, как кота, и звонко чмокнула воздух в нескольких дюймах от его губ. — Боб как раз о тебе вспоминал на днях. — Как он? — тихо спросил Брок, глядя ей в декольте. — Хорошо, — после небольшой заминки ответила та. — С каждым днем все лучше. Спасибо тебе. — Прекрати. Принеси-ка нам лучше своего мясного супа и, — он принюхался, — это что, рагу? — Да, — кокетливо отозвалась Марта (наверное, это все-таки была Марта). — Рагу. — Погоди-ка, это пахнет твоим рагу? — Ага. — С грибами и копченой грудинкой? — М. — С рассыпчатым картофелем, фасолью и перцем? — Да. — Ты же понимаешь, что мы не уйдем, пока все не съедим? Неси скорее. У Стива от этого странного диалога во рту собралась слюна, будто только в этот момент он почувствовал, насколько проголодался. Довольно рассмеявшись, Марта развернулась, высоко взметнув многослойную юбку, и удалилась, довольно покачивая бедрами. — Рагу? — Марта потрясающе готовит и любит, чтобы ей об этом говорили, — Брок достал сигарету, но, оглянувшись на семью с детьми, не стал прикуривать, просто зажал ее губами. — Попробуешь — поймешь. Можешь приходить сам, но с одним условием. — С каким? — спросил Стив, пытаясь понять, что происходит. — Никаких твоих пафосных дружков из Мстителей тут быть не должно. Это тихое семейное место, пусть таким и остается. К тому же Боб не станет наготавливать на толпу. Тут всегда все свежее, и это скорее хобби, чем источник дохода. Пафосу тут не место. — Я похож на источник пафоса? — серьезнее, чем планировал, спросил Стив. — Ты тут, верно? — только и ответил Брок. Рагу было потрясающим. Стив никогда не ел ничего вкуснее — в юности просто не нашлось бы таких ингредиентов и денег на них, а потом как-то стало не до домашней, вкусной и жирной еды, отлично унимающей голод и дарящей ощущение блаженства. — Потрясающе, — сказал он Марте, жадно глядевшей, как он пробует ее стряпню. — Можно мне? — он, поднявшись, поцеловал ее руку и еще раз повторил: — Потрясающе. Никогда не ел ничего вкуснее. Марта весело отмахнулась от него полотенцем, даже, казалось, зарделась от удовольствия, и отошла. — Молодец, — хмыкнул Брок. — Она теперь будет весь вечер порхать. Стив наблюдал, как Марта улыбается, тискает детей той семьи за большим столом, как включает другую музыку, более ритмичную, но все равно уютную, как целует Боба — так же, как до этого Брока, и чувствовал, что жизнь налаживается. Рагу было вкусным, камин жарким, а общество — приятным. *** — Проспали! — Взлохмаченный Брок без стука заглянул к нему в спальню и для верности поколотил кулаком о косяк. — Давай, подъем, поедим по дороге. Стив, не успев подумать, проанализировать и вникнуть, вскочил с постели и посмотрел на часы. Половина девятого. Действительно проспали построение. Какой позор. Погодите-ка. — Давай, в темпе, душ на базе, — Брок по-военному быстро собирался, на ходу зашнуровывая берцы и собирая мелочевку, Стив невольно залюбовался его растрепанными волосами и слаженностью действий. Опаздывать Броку явно было не впервой. — Эй, — позвал Стив. — Чего стоим? Кого ждем? — рявкнул Брок, до полуночи сидевший в интернете, а потому не выспавшийся и без кофе злой. — Давай, шевелись, начальство натянет. — Я твое начальство, — напомнил Стив, садясь на кровать. — И сегодня воскресенье. Брок замер на одной ноге с зубной щеткой во рту и искоса на него взглянул. Опустил ногу. Сел прямо на пол в коридоре и принялся чистить зубы. — Пиздец, — секунд через тридцать произнес он. — Доброе утро. — Доброе, — ответил Стив, и его вдруг разобрал смех. Брок тоже фыркнул, не вытаскивая щетку изо рта, и поднялся. — Схожу в булочную, раз уж оделся. С кофемашиной справишься? — Конечно, — Стив попытался сдержаться, но снова рассмеялся, натянул штаны и пошел на кухню. С этой моделью кофемашины он уже разобрался. Брок вернулся только через полчаса странно довольный, вымыл руки, сыто, лениво развалился на стуле и съел круассан. — Люси? — спросил Стив, странно себя чувствуя. Брок с трудом проглотил откушенный кусок — он явно не ожидал такого вопроса. — Трудно быть женой полицейского, — отдышавшись, заметил он. — С газонокосильщиком незаметно не перепихнешься. — Это не мое дело, — Стив поставил перед Броком кофе и тоже взял круассан. Откусил, почти не чувствуя вкуса, и запил кофе. Брок с прищуром осмотрел его и дернул бровью. — Окей, проехали. — Нет, правда, — зачем-то продолжил настаивать Стив, чувствуя себя глупо и неловко впервые с того самого момента, как катил мотоцикл с пустым баком с привязанным к нему граммофоном. — Не мое. Брок смотрел на него снизу вверх, Стив даже не заметил, как встал, это было странно, он всегда себя контролировал. Излишняя эмоциональность прорывалась у него только в самые напряженные моменты. В личном плане напряженные, на службе он умудрялся сохранять хладнокровие даже в самых нестандартных ситуациях. — Я пришел без четверти девять, Люси еще не открывала. Ну, мне и перепало. Не привык отказываться, когда кто-то сам на стол ложится. Проблемы, Кэп? — Стив. Я завтра разберусь с бухгалтерией и… перестану тебя стеснять. Брок вздохнул, отложил круассан и поднялся. — Стив. Не еби себе мозги. Ты меня не стесняешь. Хорошо же все было. Далась мне та Люси, — добавил он тише. — Завтра, — упрямо повторил Стив, а Брок вдруг оказался слишком близко, настолько, что тепло его тела пробиралось к коже, льнуло к ней, как мягкая ткань любимой футболки. — Так бы и сказал, — хрипло произнес Брок и поцеловал его. Стив замер, боясь пошевелиться, просто закаменел как дурак, чувствуя себя еще более неловко, чем когда его поцеловала Лоррейн. Потому что тогда он не почувствовал ничего особенного, кроме резкого запаха духов и жирной помады на губах. Тогда от неожиданности он открыл рот, и Лоррейн воспользовалась этим, запихнув в него язык. Брок же просто прижался губами к губам, а потом слегка прихватил нижнюю, едва ощутимо касаясь ладонью поясницы. Сейчас он настолько не походил ни на жесткого, почти жестокого старшего группы, ни на человека, который походя может заняться сексом на столе в готовой вот-вот открыться кондитерской, что Стив ответил. Просто приоткрыл губы и позволил Броку вести. Брок на него не давил, нежно водил языком по самой кромке зубов, посасывал нижнюю губу и тихо, терпеливо выдыхал, пока Стив не подхватил его под затылок и не углубил поцелуй. — Черт, — простонал Брок, когда Стив поддался желанию и все-таки коснулся губами его шеи. — Господи, да. Только заднюю не давай, ладно? Я… — Я не умею отступать, — заметил Стив. — Помоги мне. Я не… — Хорошо. Я… да. Что угодно. Все, что захочешь. Это было странно — касаться другого человека, мужчины. Чужого, только что имевшего случайный секс с красивой женщиной. Теперь — со случайным Стивом. Мысль отрезвляла, внутри неприятно царапало, но Брок был таким горячим, таким щедрым на ласку, а Стив так замерз в этом времени, ему так хотелось хоть несколько часов ни о чем не думать, быть с кем-то, быть нужным не только как боевая единица и символ всего на свете, а как объект личного внимания. Желанный объект. — В спальню, — простонал Брок, и они пошли, будто танцуя, не отрываясь друг от друга. Стиву казалось, что он физически не сможет разжать руки, выпустить. Он грелся о Брока, льнул к нему, обхватывал ладонями, как чашку горячего чая на холоде. Хотел бы он воспринимать эту сторону отношений так же просто, как Брок. Дали — радуйся, не дали — не огорчайся, ищи дальше, и пусть жалеет тот, кому от тебя не перепало. Он так не мог. Не научился тогда, не находил времени теперь. И с Броком не хотелось экспериментировать. Не так. Глупо хотелось не быть случайным, как взятый с сушилки чистый стакан. Одним из безлико-одинаковых, несущих определенную функцию предметов. Телом для секса. Просто источником удовольствия. Он всегда был штучным товаром. Когда-то карикатурно-неправильным, почти пародией на мужчину-добытчика и главу семьи, потом так же карикатурно-идеальным, почти бесполым солдатом. Трофеем. — Дай посмотреть, — Брок стянул через голову футболку, одновременно пытаясь вывернуться из штанов и не упустить ни единого движения Стива. — Красивый. Горячий. Знаешь, на тебя иногда смотришь и думаешь, что ты как мрамор холодный и твердый везде, — Брок оказался рядом, абсолютно голый и ничуть не стесняющийся своей наготы, — а ты теплый, — со странным выражением произнес он. — Можно? Стив отбросил футболку и чуть развел руки, давая прикоснуться, и Брок с силой провел ладонями от плеч к талии, нежно обвел соски и, схватив за ягодицы, снова поцеловал. Он обжигал почти физически, так, что в груди становилось больно, как Каю от поцелуя Герды, будто что-то давно забытое за ненадобностью с трудом оживало, оттаивало и медленно, нехотя проворачивалось внутри, как заевший ржавый механизм. — Я не сделаю ничего… такого, — пообещал Брок, лихорадочно, жадно покрывая поцелуями его плечи. — Ничего, что тебе хоть немного неприятно. Хорошо? Стив? — Да. Да, — он невольно напрягся, когда Брок медленно потянул вниз его штаны, намеренно стараясь не коснуться члена, будто Стив никогда не стоял голым перед другими людьми. Впрочем, тут он был прав: так он не стоял никогда. Перед другим мужчиной, с которым собирался лечь в постель. Он же собирался? — Иди ко мне, — позвал Брок, потянул его на себя, и Стив шагнул к нему как в пропасть. — Господи, да. Да, — он выдыхал какую-то возмутительную ересь, гладил, прижимал к себе, щекотно касаясь сосков волосатой грудью. У Стива в голове стоял туман, тело будто ему не принадлежало, потому что не мог же он сам толкнуть Брока на кровать и опуститься сверху, накрыть собой, с замиранием и каким-то животным восторгом чувствуя его всего: каменно-твердого, горячего и живого. Честного сейчас в своем желании удовольствия. Они целовались как сумасшедшие, перекатываясь по широкой кровати, жадно сплетаясь, поддавая бедрами, упиваясь возбуждением друг друга. Брок, совершенно пьяно взглянув Стиву в глаза, скользнул вниз, до одури приятно, щекотно проведя волосатой грудью по животу, и провел рукой по члену. Медленно, аккуратно, почти трепетно, но Стива выгнуло от этой ласки, так не похожей на жесткие, отчаянно-быстрые касания собственной ладони, и он застонал, голодно и призывно, но стыдиться не было никаких сил. Лицо пылало, хотелось свести бедра и одновременно — раскрыться полностью, подставляясь под эти ладони, отпустить ситуацию. — Стив, — простонал Брок, когда он, запустив руки под подушки, попытался уткнуться в одну из них, спрятав пылающее лицо, — блядский боже. Он коснулся его губами, там, внизу. И хотя Стив никогда не был ханжой, такого рода удовольствия перепадали ему нечасто. От мужчин — и вовсе никогда. И от этого было еще слаще. От смеси стыда и удовольствия хотелось прогнуться в спине, шире развести бедра и просто сойти с ума от медленного движения губ на члене. От прикосновений языка. От стонов, мягкой вибрацией подталкивающих его к краю. — Я сейчас… Брок, господи, не на… до… Было ужасно стыдно кончать Броку в рот, почти крича на одной ноте, как раненое животное, зажимая рот подушкой и извиваясь под любовником, как под высоким напряжением. Господи, как же хорошо это было. Томная тяжесть навалилась на него разом, как после отличной тренировки, только приятнее. Внутри было пусто и тепло, хотелось целоваться и глупо смеяться. Просто так. Брок медленно, со вкусом вылизал его член и навис сверху, накрыл ладонью грудь, погладил большим пальцем сосок, и Стив потянул его на себя, целуя, ощущая на губах свой вкус. Брок все еще был возбужден, и Стив обнял его за шею, чувствуя, как он напряжен, как дрожит в его руках, сдерживаясь. — Слухи о моей неискушенности несколько преувеличены, — в губы ему произнес Стив, удивляясь тому, как звучит его голос. Хрипло, с низкими вибрирующими нотами. — Как в порно, — прохрипел Брок, перенося вес на одну руку и снова толкаясь языком в рот. — Блядь, ты… о, черт. Он быстро двигал рукой по члену, а Стив гладил его по вискам и шее, коротко касаясь приоткрытых губ, с замиранием сердца глядя, как у Брока быстро-быстро бьется выпуклая венка на лбу и виске. Он так… любил его в этот момент, так хотел считать своим, что сердце заходилось. — Да, — почти беззвучно выговорил Брок и зажмурился как от боли, выплеснулся на него так, что теплые капли попали на грудь, на живот, и захотелось вдруг втереть их в себя, как метки. — Черти бы меня взяли. Охуенно, — Брок широко лизнул его шею, потом грудь, проводя горячим языком по соскам, слизывая свою сперму, и Стив снова потянулся к нему, распаляясь, сходя с ума от желания. — Круто, — прокомментировал такой поворот Брок и ухмыльнулся. — Жаль потраченных в булочной сил, но где наша не пропадала, — и сжал его соски. Это было безумием каким-то. Они терлись друг о друга всем телом, как животные в гон, почти кусаясь временами. Брок трогал его везде, вылизывал, и стыд, от которого, казалось, не избавиться никогда, просто исчез. Стиву хотелось еще. Давно запертые внутри желания вырвались на волю, как джинн из бутылки, и теперь терзали его. Их обоих. Стив смотрел на припухшие темные губы Брока и снова тянулся к нему, голодно и просяще. И тот гнул его, мял, как глину, раз за разом вытягивая на пик удовольствия. — Так, если мы не поедим, я просто сдохну, — после третьего (четвертого?) раза простонал Брок и, противореча сам себе, снова улегся сверху. — Сдохнуть счастливым или еще пожить? — он с намеком толкнулся бедрами и с прищуром оглядел Стива. Тот мог представить, как выглядит: с распухшим ртом, безумными глазами и с засосом на шее. — Живи, — разрешил Стив, накрывая ладонями его задницу. — Я тоже пока умирать не собираюсь. — Штаны только натяни, — почти приказал Брок, скатываясь на пол. У него снова стояло, и Стив где-то глубоко внутри удивился, даже порадовался его выносливости, но штаны послушно надел. На кухне Брок быстро обшарил холодильник и полки, выставляя на стол все, что не нужно было готовить: ветчину, хлеб, масло, две оставшиеся вафли, салат, немного рагу, которое сразу отправил в микроволновку, две большие чашки, в которые всыпал по ложке растворимого кофе и тут же залил кипятком из закипевшего электрочайника. Движения его были скупыми, как на привале, когда за минимальное время нужно было утолить голод и выкроить время на отдых. Стив подошел сзади и обнял его, без слов пытаясь унять странную нервозность, которой раньше не наблюдал. — Ч-ш-ш, — произнес он Броку в затылок. — С завтраком тоже проблемы будут? Кожа под ладонями была горячей и гладкой, растрепанные волосы завивались, лезли в нос. Стив, пользуясь разницей в росте, прижался к ним щекой, и Брок притиснулся задницей к его члену, запрокидывая голову, открывая шею. — Если доживу… до этого блядского завтрака, я тебе традиционный приготовлю, — хрипло пообещал он. — С блинчиками, жареным картофелем, яичницей, беконом, тостами, булочками и минетом. — Не знал, что минет входит в программу. — Включим. Они целовались так долго и сладко, что Стив, прижав Брока к столу, почти забыл, зачем они сюда пришли. Он его хотел. Он так хотел его, что физически не мог оторваться, выпустить из рук. От возбуждения было жарко, оно перебивало и голод, и все остальные потребности. — Погоди, — приказал Брок, когда Стив, развернув его к себе, жадно сжал ладонями задницу. Голую, твердую задницу. Тонкие штаны почти не мешали, руки будто сами скользнули под резинку и… — Заездишь. Жрать хочу. Роджерс… Черт. Стив поцеловал его в шею, провел языком от плеча до уха и, прикусив мочку, отпустил. Его собственные штаны натянулись спереди, больше интригуя, чем скрывая интерес. Впрочем, Брок, пытающийся отдышаться, прикрывающий безумные глаза, растрепанный и помятый, похоже, полностью этот интерес разделял. — Садись, — Брок еще раз коротко, но больно поцеловал его через стол и повел плечами, разминая шею. Он всегда так делал перед спаррингом, дракой или выходом из джета — настраивался. Теперь его противником была микроволновка, давным-давно нагревшая рагу. — Едим. Моемся. И в койку. Ужин закажем. Часов на… часа на четыре. Если я доживу. — Брок, я… — начал Стив, не зная, как закончить. “Я не причиню тебе вреда”? “Я не стану заниматься с тобой любовью”? Брок и слова-то такого не знал, наверное — “любовь”. Потому что Стив хотел именно заниматься любовью. Запомниться, быть особенным, нужным. По сути, он всю жизнь хотел быть нужным. — Стив, — Брок сел напротив и вонзил вилку в большой кусок куриного мяса, — молчи, или мы этот стол, нахуй, испытаем на прочность прямо сейчас. У меня тут ни смазки, ни… короче, ешь. У Стива внутри жарко полыхнуло, кровь бросилась в лицо, перед глазами заплясали темные мушки. При мысли о том, что они займутся сексом, настоящим, соединяющим их в одно, в голове мутилось. Брок не поднимал глаз, смотрел в тарелку, и от этого у Стива внутри все переворачивалось. Он никогда не замечал за собой ни такой чувственности, ни излишней чувствительности, ни жадного желания быть в фокусе чьего-либо внимания (этого ему после эксперимента хватало с избытком), а тут он будто свихнулся. Незаметно, быстро и совершенно для себя неожиданно. — Ешь, — Брок взглянул исподлобья, тяжело, голодно, и мир схлопнулся, сжался до одного человека. До узкого стола между ними. Стив не чувствовал вкуса еды, только пряные специи, горечь кофе, чуть перебитую сладостью кленового сиропа. Просто утоление голода. Ни в какое сравнение не шедшее со вчерашним ужином, точно так же, как самоудовлетворение рядом не стояло даже с поцелуем, разделенным на двоих. Наконец Брок поднялся, убрал посуду и позволил прижать себя к стене. Стив гладил и гладил его сквозь ткань домашних штанов, жарко выдыхая в шею, зажмурившись от остроты ощущений, от страха потерять контроль, сорваться. — Я, — наконец смог произнести Стив, — я никогда. С мужчиной. — Да я как-то догадался, — Брок облизал губы и чуть оттолкнул его от себя, щекотно, жарко коснувшись влажного пятна, проступившего на штанах. Возбуждение из едва терпимого стало невыносимым, и Стив пошел за Броком как привязанный. Он пошел бы сейчас за ним не только в ванную, а вообще куда угодно. Теплая вода ощущалась почти прохладной, будто у Стива была температура. Чувствительность кожи повысилась в самых неожиданных местах, вроде внутренней части бицепсов и сгибов локтей. Брок прошелся мягкой мочалкой по каждому из них, пока Стив, не выдержав, не подхватил его под задницу, отрывая от пола, прижимая к себе. Хмыкнув, Брок кинул мочалку в раковину и крепко обхватил его ногами за талию, как клещами сжал. От прикосновения к члену, от позы, от всего происходящего разом Стива накрыло удушливой волной. Он прижал Брока лопатками к прохладной плитке и, легко поднимая за ягодицы, со стоном потерся об него. Жадно, нетерпеливо, почти трахая, целуя в шею и плечо. — Давненько меня так на хую не крутили, будто весу во мне — сто фунтов максимум. Силен. — Хочу, — простонал Стив, — хочу тебя. — Не самая удачная поза для старта. У меня лет сто никого не было — так. Поехали, — приказал Брок, сжимая его ногами. — Полотенце прихвати. Стив не помнил, как дошел до спальни, как упал на кровать, застеленную полотенцем, как оказался на Броке. Как мял, как гладил его, слизывая не успевшие высохнуть капли с его кожи, как, наконец, опустился ниже, к члену, и замер. — Покажи мне, как люб… как сделать хорошо, — попросил Стив, и Брок, погладив его по щеке, поднялся на колени и хрипло произнес: — Открой рот. Он был чуть солоноватым и терпким, шумным и несдержанным. То и дело придерживал его за подбородок, заставляя взглянуть в глаза, и Стива вело от сумасшедшей смеси стыда и возбуждения. В голову пришла дурацкая мысль о том, что было бы, увидь его кто-нибудь таким, но тут же пропала, потому что Брок, обведя его растянутые губы кончиками пальцев, надавил на член, прижимая его к языку, и попросил: — Расслабься. Черт, Стив, на меня смотри. Блядский боже, да. Ты охуенный, знаешь? Давай, детка, пососи его. Во-от так. Блядь. Блядские святые, — он положил ладонь Стиву на затылок и принялся коротко, но сильно толкаться ему в рот, неглубоко, будто дразня, и Стиву вдруг захотелось большего. Он притянул Брока к себе за твердую задницу, шалея от ощущения странной власти над его удовольствием, насадился на член, пропуская его в горло, и едва не кончил сам от крика, переходящего в рык, с которым Брок откинул голову назад, толкаясь еще глубже, в глотку. — Я сейч… — Стив сглотнул, чувствуя, как его горло сжимает член внутри, и застонал. Охнув, Брок с силой вжал его лицом в пах и кончил. Стив чувствовал ладонями мелкую дрожь его бедер, пульсацию члена и свое острое, готовое вот-вот пролиться возбуждение. — Черт, — без голоса выдохнул Брок. — Иди сюда. Стив с силой вжал его в матрас, наваливаясь сверху, жадно, мокро целуя, бесконтрольно тычась членом, почти ослепнув от той грани удовольствия, на которой опасно балансировал. — Сейчас, сейчас, — тихо пообещал Брок, обхватывая его ладонью. — Голодный мой. Не спеши. Стив замер с приоткрытым ртом, когда Брок, сунув руку под подушку, выудил оттуда тюбик, нежно, едва касаясь, провел по члену рукой, распределяя смазку, и перевернул их, аккуратным броском уложив Стива на лопатки. — Тряхнем стариной, — улыбнулся он и, заведя руку за спину, коснулся себя там. Внизу. Стив мошонкой чувствовал движения его кисти, короткие и точные, жадно смотрел на чувственно распахнутые губы и неглубокую морщинку между бровями, ощущал, как сердце бьется в такт с плавными дразнящими движениями второй ладони по члену, и не выдержал: потянул на себя, съезжая ниже, коснулся языком тяжелых яичек, вобрал одно в рот и, сгорая от возбуждения, обвел пальцами растянутый вход. В Броке было два пальца. До самых сбитых костяшек. В тугой, горячей заднице, при мысли о которой у Стива дергался член. — Можно я? — спросил Стив, и Брок, опустив голову, странно на него взглянул — будто не ожидал его там увидеть. Между своих ног. Снизу. — Сядь выше, — хрипло приказал он, и Стив подчинился, устроился на смятых подушках и притянул Брока ближе, вжал лицом себе в шею и нежно обвел расслабленный вход, толкнулся пальцем, неглубоко, но точно, судя по раздавшемуся стону, и потерялся. Когда Брок терпеливо, длинно выдыхая, опустился на его член — тесный, горячий, приятно-тяжелый, — Стив сжал его до хруста, замер, запоминая это мгновение абсолютного удовольствия, чтобы потом, когда Брок пойдет дальше, оставляя его позади, было что вспомнить. — Хорошо, — хрипло выдохнул Брок. — Отпускай. Стив с трудом разжал руки, и Брок, поведя бедрами, будто примериваясь, приподнялся, обвел пальцами головку своего члена, облизывая губы, со стоном насадился до конца, и Стив, не выдержав, снова подхватил его под ягодицы и приподнял. Сел, чувствуя жар его тела, поймал губами язык, толкаясь одновременно в горьковатый от сигарет рот и в тесную, узкую задницу, и уже Брок со стоном обхватил его за шею, упираясь коленями, плавно опустился снова и вдруг припустил с такой скоростью, что Стив задохнулся, срываясь со стона в крик. Брок будто горел на нем, полыхал, заставляя забыть обо всем на свете, делая все проблемы неважными и смешными. Сейчас Стив понимал всех тех, кто тянулся к нему, ложась на стол и зазывая в сортир. Устоять перед ним было невозможно. Как, наверное, и удержать. Стив не заметил, как оказался сверху, прижал Брока к постели и, глядя в искаженное от удовольствия лицо, быстро, жадно вбивался в него, дурея от его запаха, от тесного жара его тела, от каждого стона и крепкой хватки длинных ног. — Еще… чуть… наддай, — прохрипел Брок. — Силь… нее… да, черт, блядь, ты кос… мос… Брок с длинным хриплым криком кончил, заливая живот, выгибаясь и так туго сжимая в себе, что Стив ослеп и растворился в нем, в его удовольствии на несколько мучительно-прекрасных мгновений. — Охуеть, — мечтательно произнес Брок, раскидываясь под ним и закуривая откуда-то взявшуюся сигарету. Стив тяжело дышал ему в шею, вздрагивая от отголосков острого удовольствия, и по сути вопроса возразить ему было нечего. — Хорошо ебешь, от души, — он погладил его по спине, даже не пытаясь сбросить, и так отчетливо ухмыльнулся, что Стив почувствовал это всем собой. Он обошелся бы без этого “ебешь”, возвращающего на грешную землю. Но никто не идеален. Наконец, аккуратно освободившись, Стив лег рядом, обтер углом полотенца твердый живот Брока и благодарно коснулся губами его солоноватой шеи. Глаза по-дурацки щипало от смеси нехарактерных, незнакомых чувств, и он прикрыл их, пережидая. Брок курил, поглаживая его ладонь, улыбался чему-то своему, и Стив знал, что запомнит его таким. Довольным, расслабленным, без вечного налета цинизма. — Спасибо, — сказал он и тут же почувствовал себя глупо — вдруг в этом времени не принято благодарить за удовольствие? Брок хмыкнул и, перекатившись, длинно выдохнул ароматный дым ему в губы. — Для здоровья полезно. Обращайся. Брок был Броком — легким, простым в некоторых вещах и абсолютно, кромешно недоступным в других. Недоступным, несмотря на обоюдное острое удовольствие, которое Стив привык считать финальным аккордом, основным блюдом, а не легкой закуской, подаваемой между делом. Новый мир — новые правила. — Жрать охота. Даже интересно, встану или нет? Стив беспокойно заглянул ему в лицо, гадая, мог ли ненароком причинить боль, но Брок снова фыркнул и тихо, мягко рассмеялся, взлохматив ему волосы. — Ну вдруг ноги от счастья отнялись? После такого заряда кайфа я бы не удивился. Ноги у него не отнялись. Стив смотрел на влажные ягодицы и бедра, измазанные в его семени, на то, как тот, насвистывая, без особого смущения вытирается полотенцем, не выпуская изо рта сигарету, как натягивает штаны и, подмигнув Стиву, уходит на кухню, и думал — зачем он все усложняет? Почему не может с благодарностью брать, сколько дают, и не изводить себя лишними вопросами? Они поели, гораздо меньше торопясь обратно в постель, лениво, длинно целуясь. Стив вдыхал горький дым странных сигарет, которые Брок не выпускал изо рта, не мог оторвать от него рук, перестать греться, впитывая его жар, которого было так много, что, казалось, один Брок мог согреть половину города, но Стив эгоистично хотел оставить его только для себя. Как оказалось, в личных вопросах он был страшным собственником. Хуже всего было то, что вопросы, похоже, считал личными только он. С Броком было легко и невыносимо трудно одновременно. *** Остаток воскресенья прошел как в тумане. Они почти не говорили, только ели и занимались любовью. Сексом. Хотя Стив предпочел бы первый вариант. Просто, едва восстановив дыхание, тянулись друг к другу, нежно, как-то очень правильно соединяясь, будто так было всю жизнь, когда-то давно, а потом забылось. Когда уже глубокой ночью Стив, почти валясь с ног от усталости и переполнявшего все тело удовольствия, в последний раз брал Брока, удерживая его на весу, то подставляя лицо под теплые струи, барабанившие по плечам как дождь, то вдыхая стоны своего едва живого от усталости любовника, знакомо-горячего внутри и такого сонно-расслабленного, близкого, снова возбужденного до каменной твердости, он думал о том, как ему повезло все-таки. Бог с ними, с деньгами, любую проблему можно было решить, было бы желание. За двое суток теплого не-одиночества он был готов отдать и больше. От мысли о том, что Брок мог пройти мимо, что его вообще могло не быть на базе, становилось неуютно. — Силен, — с ухмылкой, но едва ворочая языком, заметил Брок, отпуская его шею. Смуглые ладони скользнули по груди, на мгновение пошло сжав соски, и скользнули к члену, принимаясь поглаживать в такт медленным толчкам. — Кончу и сдохну. Ебись оно все конем. Стив поймал его теплые губы, знакомые до мельчайшего изгиба, и увеличил темп. Они кончили почти одновременно, устало, расслабленно сливаясь в одно, и у Стива, не без оснований слывшего сверхчеловеком, подогнулись колени. Он опустился на дно кабинки, продолжая удерживать свою ношу, пытаясь проморгаться от ставшей привычной темноты под веками, и взглянул на непривычно расслабленное лицо своего любовника. — Я сдох, — одними губами произнес Брок, не открывая глаз. — Можно мне отгул по причине смерти от передоза? — Нет, — улыбнувшись ему в шею, Стив переключил кабинку из режима “дождь” на обычный душ и обмыл их обоих. — Потому что ты не умер, а это единственная причина, по которой можно не явиться на службу. — Чего тогда я в раю? — Брок приоткрыл один глаз, дернул бровью и даже не попытался встать. Стив потянул его вверх и поставил на ноги, придерживая за талию. Заснул тот, казалось, даже не дойдя до кровати, в процессе полета лицом в подушку. Голой задницей вверх. На постели Стива. Потоптавшись, Стив решил, что утро все равно добрым не бывает, и устроился рядом. Ему было хорошо. Тепло, тесно, чуть непривычно, но до того здорово, что, проснувшись, он несколько минут лежал с закрытыми глазами, не испытывая желания знать, который час. Потому что если они проспали, то две минуты все равно ничего не решат, а для него они могут быть последними перед неприятно-реальным пробуждением. — Ты горячий, — в затылок ему сонно заметил Брок, крепче прижимая ладонь к животу. — Дохренебени матери. Я весь мокрый проснулся. И твердый опять. Кое-где. Везде, кроме того места, где находится желание начинать новый день. Пусть бы еще ночь, а? — В сутках двадцать четыре часа, — улыбаясь, ответил Стив. — Спасибо, Капитан Очевидность. Итак, подведем итог, — ладонь скользнула ниже, обхватив член, отчего Стив выгнулся, прижимаясь ягодицами к не менее крепкому стояку и походя удивляясь, как у человека, не накачанного сывороткой, может так стоять после почти суток, проведенных в постели (и на других горизонтальных и не очень поверхностях), — жрать нечего. Кофе допили. На службу к восьми, ехать пятнадцать минут, а сейчас нет даже семи. Чем займемся? — Сходим за кофе? — Неправильный ответ, — Брок крепче сжал его член и одновременно толкнулся бедрами, вызывая неконтролируемый приступ возбуждения. Хотелось ленивого, медленного секса. Причем вот так же, не меняя положения. И чтобы Брок сзади (сверху?). — Выедем пораньше, чтобы позавтракать в кафе? — Уже лучше, но… — знакомо щелкнула крышка тюбика, Стив даже дыхание затаил, гадая, как это будет — ощутить Брока в себе, жалея, что так мало времени. Дальше он додумать не успел, потому что Брок со стоном толкнулся ему между бедер, очень интимно, медленно, чувственно целуя в плечо. — Расслабься, — выдохнул он, продолжая толкаться и одновременно ласкать его член, — и получай удовольствие. Удовольствие действительно медленно нарастало, лениво омывая изнутри, делая спину удивительно чувствительной, заставляя гнуться, пламенея от одной мысли, как бы это ощущалось — по-настоящему. Кончая, Брок прикусил основание шеи, посылая огненную волну вдоль позвоночника, и Стив застонал, почти крича и отчаянно подаваясь то навстречу Броку, то толкаясь в его кулак. — Вот теперь доброе утро, — Брок, отодвинувшись, кинул Стиву мягкое полотенце и сладко потянулся всем телом — голый, красивый и до боли в сердце близкий в этот момент. — Что, никакой неловкости? — вытеревшись, спросил Стив. Брок перевернулся на бок и, подперев голову рукой, потрогал его губы. — Я помню твое имя, у меня ничего не болит, жрать в доме нечего, выпроваживать тебя некуда. Глупо испытывать неловкость просто потому, что я почти никогда не сплю ни с кем в одной постели, в том числе из-за ПТСР. Крайняя степень вытраханности, достаточно прочный любовник рядом и никаких кошмаров. Я первый в душ. Поцеловав его, Брок соскользнул с постели и скрылся за дверью, а Стив, еще несколько раз зевнув, пошел на кухню с инспекцией. Не может быть, чтобы даже печенья не осталось — вчера он видел в шкафу большую упаковку. *** Бухгалтерия появилась к девяти. Стив не привык быть просителем, и ожидание под дверью его нервировало, напоминая о многочисленных довоенных медосмотрах, на которых его признавали негодным раз за разом. Точно так же — закрытая дверь и ожидание нелестной характеристики как констатации неполноценности. Теперь — в умственном плане. — Что у вас? — чуть надменно спросила у него дама средних лет, не отрываясь от монитора. Стив как мог кратко изложил суть вопроса. Как только прозвучала его фамилия, даму будто подменили. — Роджерс? Вы? Стив мысленно оглядел себя с головы до ног и неожиданно почувствовал укол раздражения. — Похоже, что я шучу? — Документы. Стив протянул ей служебное удостоверение и принялся ждать, пока она нащелкает что-то на компьютере. — Восемнадцатый год рождения, — растерянно произнесла дама, и теперь уже все присутствовавшие в кабинете женщины уставились на него. Стив очень не любил говорить это, но все-таки заставил себя произнести: — Я Капитан Америка, мэм. У дамы сделались круглые глаза, будто она понятия не имела, что в штатном расписании есть должность для столь знаковой фигуры, и уж точно никак не ожидала увидеть его живьем. — Хотите кофе? — тут же проворковала самая молодая из присутствующих, призывно улыбаясь ярко накрашенным ртом. — Все, чего я хочу, — с расстановкой ответил Стив, — разобраться в том, куда делись деньги. — Я как раз проверяю, — не отводя от него немигающего взгляда, ответила первая дама. — Наверное, напутали что-то при перекидке реквизитов. Ваши там, — она кивнула в сторону окна, — в Нью-Йорке. Следующие полчаса Стив пил мерзкий растворимый кофе и даже не пытался вникнуть в обилие терминов, которыми сыпали присутствующие дамы. Какие-то дебетовки, расчетные ведомости и прочие сочетания, сокращения, буквы и аббревиатуры, сливавшиеся для него в какофонию. — Поняла, — наконец, ответила кому-то Мелани (так, как оказалось, звали первую даму, растерявшую за полчаса всю надменность и принявшую почти виноватый вид). — Мне жаль, мистер Роджерс, но вам придется лететь в Нью-Йорк для подтверждения личности. Видите ли, люди в вашем возрасте обычно не имеют права занимать высокие должности по состоянию здоровья. Мистер Фьюри не стал занижать вам возраст до… эм… физиологического, просто провел процедуру вашего воскрешения, создав тем самым прецедент. Первый в своем роде. На такие вот “финты ушами” банковская система не рассчитана. В центральном отделении банка, с которым у нас заключен договор, возникли вопросы о правомочности распоряжения счетами с семизначной суммой кем-то, не являющимся уполномоченным представителем персоны глубоко преклонного возраста. Согласитесь, в сто лет редко кто остается в здравом уме, твердой памяти и физической форме, позволяющей занимать вашу должность. Доступ к счету был перекрыт после покупки мотоцикла. В банке заподозрили мошенничество, потому что, ну… в вашем возрасте… — Почему мне об этом не известно? — с каменным спокойствием спросил Стив. — Вас известили об этом по почте. Еще до перевода. Счет арестован, но, поверьте, это сделано в целях безопасности ваших финансов. — Куда делась зарплата? — спросил Стив. — Я проведен по всем документам, давно вступил в должность, есть в штатном расписании, и на планерках почему-то никого не удивляет мое присутствие. — Средства автоматически зачислялись на общий счет. — Почему тогда действовала кредитная… И тут Стив вспомнил, что та желтая кредитка, которой он пользовался чаще всего, однажды просто обнаружилась в его кошельке. На ней стояло его имя и он принял ее за одну из тех, что выдали ему в банке. Тони. Кредитка появилась после его дня рождения, но тогда у Стива было столько проблем вообще со всем на свете, что он лишь поблагодарил всех за подарки, скопом, сделав общую рассылку. И Тони тоже. Страшно подумать, сколько там было денег, если они закончились только через три месяца, включавших в себя перелет, переезд, аванс за жилье, счета за еду. А ел Стив много. — Так, — придя в себя под внимательными взглядами жаждущей подробностей аудитории, произнес Стив. — Давайте все ваши выписки о том, что куда у меня идет, я зайду в кадры, потом в секретариат, подтвержу личность. Что это именно я, именно восемнадцатого года рождения, занимаю свою должность. Этого хватит нью-йоркскому отделению банка? — Я позвоню им еще раз, но они настаивали на вашем личном присутствии, мне жаль, мистер Роджерс. — И как мне быть теперь с… я не знаю… на что мне туда лететь? На что жить? — Минутку, — она пощелкала мышкой и улыбнулась, впервые по-человечески, а не с жаждой сплетен и крови. — Аванс всего через два дня, мы успеем оформить его перевод на другой счет. Вам придется открыть… — Вот этот подойдет? — Стив выложил на стол карточку Тони, и бухгалтер, что-то быстро вбив в компьютер, кивнула. — Можем. Хороший, кстати, банк. Небольшой, но надежный. Договор на карту есть? Стив, порывшись в папке с документами, отыскал несколько листов, исписанных мелким шрифтом с двух сторон. — Вот. Тогда туда я и переведу все свои деньги. Зря я настаивал на банке с большой долей государственных средств. Тони был прав. Дама хищно оскалилась и вернула карту. — Вам есть, где… — Да, все в порядке, — поспешно ответил Стив, гадая, потерпит ли его Брок еще пару дней. — Спасибо за помощь. Он не помнил, как дошел до кабинета, пребывая в страшном раздражении, как сел за стол и придвинул к себе никогда не иссякающую гору бумаг. — На обед идешь? — спросил заглянувший в кабинет Брок, и Стив очнулся. Есть действительно хотелось зверски. — Да. Нужно поговорить. Брок закатил глаза и зашел, закрыв за собой дверь. — Ну? — Потерпишь меня еще пару дней, до аванса? Брок сложил руки на груди, так, что огромные бицепсы вздулись, заставляя рот Стива наполниться слюной, и вздернул бровь. — Ну да, ты же так меня стесняешь. Охуенным сексом — особенно. — Я бы не хотел, чтобы ты… — Ой, ну не начинай, ладно? Оставайся, сколько нужно. Поехали, в ближайшую пиццерию мы опоздали — там уже битком, наверное, так что сгоняем на угол Четырнадцатой и Индепенденс, там обалденный ресторан и обслуживают быстро. За рулем Брок врубил “It’s my life”, почти орал те два квартала, что они ползли по пробке, подпевая исполнителю, и Стив невольно тоже начал улыбаться, отстукивая ритм носком ботинка. — Хорошее настроение? — спросил он, когда песня закончилась, а Брок припарковался. — Дай-ка подумать, — зевнув, Брок потянулся и прикрыл глаза, как после оргазма, сыто, довольно улыбаясь. — Я сутки провел в койке, и не жрал там и порнуху смотрел, а наслаждался жизнью в приятной компании. Группа сдала стрельбы, все, даже Торренс, а он стреляет хуже всех, хотя компьютерщик и подрывник от бога. Сейчас я зайду сюда, — он махнул на неприметную дверь под неброской вывеской, — и в той же приятной компании предамся чревоугодию. Потом вздремну часок, пока Роллинз будет гонять парней, а потом раздам мотивирующие пиздюли и повезу свою приятную компанию в супермаркет за продуктами. Чувствуешь? Я гребаный счастливчик. — Про “вздремну” я не слышал, — пообещал Стив, у которого отлегло от сердца — Броку, при всей его ветрености, не мешает один и тот же любовник второй день подряд, он не против продолжения, а до аванса осталось всего два дня. — Но жизнь и вправду не так плоха, как в пятницу. Усмехнувшись, Брок вышел из машины и, насвистывая, пошел к ресторану — наслаждаться жизнью. Стив решил следовать его примеру, пока можно. Глядя, как Брок ест, Стив вдруг подумал, что очень давно просто не наслаждался жизнью в приятном обществе. *** — Едешь? — снова заглянул к нему Брок около восьми вечера. У Стива была еще гора бумаг, которые он собирался просмотреть, но взъерошенный после душа Брок вызывал настолько нерабочие ассоциации, что нарисовавшаяся вдруг эрекция все равно сбила ему рабочий настрой. — Вообще-то не собирался. — Но? — Но хочу помочь тебе с продуктами. — Валяй, — ухмыльнулся Брок. — Смазку не забыть, — тише добавил он и голодно осмотрел поднявшегося во весь рост Стива с головы до ног. — Служебная этика, лейтенант. — На хую я ее вертел в восемь вечера, рабочий день до шести. — У нас ненормированный рабочий день, — напомнил Стив, убирая щит в чехол. — У вас он может быть хоть круглосуточным, Капитан. А я, когда нет особого пиздеца, предпочитаю рвать у жизни самые сочные куски. Ты со мной? — С тобой, — вздохнул Стив, ставя кабинет на сигнализацию. — Но сначала в супермаркет, я правильно помню план? — Сначала бы на этот диван, но не люблю начинать обед с десерта. Супермаркет был огромным. В Вашингтоне Стив предпочитал небольшие магазинчики, принимавшие карту, стараясь избегать настолько шумных и многолюдных мест, в которых пачку кетчупа можно было искать часами. Брок же тут прекрасно ориентировался и, взяв самую большую тележку, принялся накидывать туда все подряд: листы для лазаньи, овощи, фрукты, печенье, муку, крупы, мясо, специи, хлеб, сиропы, оливковое масло и туалетную бумагу, пену для бритья (Стив почти смутился, потому что это у него пена была на исходе, а Брок укорачивал щетину триммером), канистру молока и несколько дюжин яиц, сосиски и булки для хот-догов. Стив добавил от себя коробку пирожных, дотошно запомнив цену и прибавив ее к двум третям той, что должна была выйти по чеку — в уме он считал прекрасно, а ел гораздо больше, чем Брок. Оплатив длиннющий чек, Брок подхватил два пакета из шести и, явно не испытывая мук совести и ущемления своего мужского достоинства, направился к машине. Стив легко поднял все остальные покупки и пошел за ним. — Лазанья, — мечтательно произнес Брок, заводя машину. — Где-то у меня был семейный рецепт и очень, очень большая форма для запекания. Дома (Стив поймал себя на том, что называет квартиру Брока так, и мысленно поморщился от осознания того, как быстро прибился к первым же ласковым рукам и теплому дому) к тому времени как он вышел из душа, Брок уже погрузил листы лазаньи в кипящую воду и передал Стиву терку и мускатный орех. — Натереть, — он указал на орех, — вытащить через три минуты, — кивнул на кастрюлю. — Справишься? — Так точно, — улыбнулся Стив. — Есть натереть и вытащить. Брок, похабно улыбнувшись, вдруг оказался очень близко и выговорил в губы: — Всунь сначала. Потом три и вытаскивай. — Доверю это ведущему специалисту отрасли, — ответил Стив, дурея от ощущения его дыхания на губах. Казалось, вся кровь устремилась к ним и в пах. Стало жарко и хорошо от предвкушения, от того, как Брок, верно его поняв, вскинул брови и стиснул ладонями задницу. — Скажи, что я не ослышался, — севшим голосом попросил он. — Да вроде я ясно дал понять, что не против, ну… принимающей позиции. Но ужин вперед. — Уж не сомневайся, голодным я на такое не подпишусь, — Брок отошел на шаг, оглядел его с головы до ног и ушел в душ. Штаны у него спереди приятно топорщились, вызывая у Стива желание бросить все к черту и отложить ужин на часок-другой. Они отлично взаимодействовали и в быту, не только в поле. Не мешали друг другу, сталкиваясь, обменивались короткими поцелуями. Брок командовал, Стив охотно признавал за ним такое право как за более опытным шеф-поваром, имеющим, как оказалось, богатый опыт готовки больших доз калорийной и безумно вкусной пищи. — Я из большой семьи, — заметив его интерес, пояснил Брок. — По воскресеньям всегда готовили мы с отцом, позволяя матери и сестрам спать дольше и выходить только к позднему завтраку. Отец шикарно готовил мясо, и выходные у меня ассоциируются с охрененными запахами из кухни. Хлеб, мясо, специи, яблоки. Как на Рождество, только лучше. Как подрос, стал помогать. Так что прокормить роту солдат при наличии минимального набора продуктов и доступа к любому огню, хоть бы к костру из еловых шишек, для меня не проблема. Вот уже лет пятнадцать проблема в наличии, так сказать, аудитории. Мать замужем второй раз, у сестер свои семьи, и ты у меня — первый повод готовить за те самые полтора десятка лет. — А отец? — Инфаркт. — Прости. Брок дернул плечом и кривовато улыбнулся. — Чего там. Ушел молодым, не болел, не мучился, всех поднял, сестер замуж выдал. Меня из первой командировки дождался. На меня, правда, тогда все сразу навалилось: его смерть, ощущение дерьма, в котором я извалялся с ног до головы, оторванные головы во сне и привычка лезть под подушку за стволом, толком не проснувшись. Передай соль и помешай соус. Что-то я распизделся. Стив обнял Брока сзади, целуя в затылок, чувствуя, как расслабляются его плечи под ладонями, и думал о том, что все они потеряли кого-то важного. А потом — что хорошо, что эти кто-то у них были. И что они живы, пока о них помнят. Лазанья вышла неимоверно вкусной — ничего лучше Стив в жизни своей не пробовал даже в лучших ресторанах, в которые нет-нет да захаживал в Нью-Йорке. О чем он честно и сказал Броку. — На выходных я чалагач запеку. И не поленюсь настоящую заправку для салата сделать из лимонного сока и меда. Посмотрим, что ты тогда скажешь. Стив уже открыл рот, чтобы ответить — на выходных он думает перебраться куда-то и слезть с его шеи, но у Брока на лице было написано такое мечтательное предвкушение, что он промолчал, чтобы не портить вечер. У него на вечер были планы. Они не спеша убрали посуду, отдраили столы и даже пол протерли (ладно, Стив протер). Потом Брок разлил по бокалам остатки вина и, зажмурившись от удовольствия, притянул Стива к себе. — Хорошо, — с удовольствием констатировал он, обращаясь, похоже, к шее Стива. — Черт, хорошо ведь, да? Стив не нашел, чем возразить, а потому просто погладил его по спине, соглашаясь. — Ты правда мне дашь? — спросил вдруг Брок, потеревшись щетиной о плечо. Стив поморщился от формулировки и допил вино. — Проверим? — спросил он, решив принимать реалии такими, какими они были. — А то, — ответил Брок и потянулся за поцелуем. Если вчера они жадно рвали друг на друге одежду, не в силах сдержаться, то сейчас медленно целовались, точно зная, что все будет. — У тебя просто запредельное либидо, — выдохнул Стив, когда они, полностью раздевшись, стягивали покрывало с кровати. — Кровь горячая, — ухмыльнулся Брок. — По молодости мог и десять, и пятнадцать раз за ночь, если девчонка нравилась. Сейчас, конечно, прыти поубавилось, да и редко кто, работой заебанный, даже на третий заход соглашается, но, — оказавшись рядом, он погладил Стива по заднице, — тут в кои-то веки мне достался правильный партнер. Выносливый. Стива будто обожгло воспоминанием: Пегги, обещающая научить его танцевать, ее дрожащий от сдерживаемых слез голос и острое нежелание жить, даже ради нее. Те же слова о верном человеке рядом, но насколько разный смысл. — Подожди, — попросил он Брока и, вернувшись в гостиную, завел граммофон, осторожно нашел раритетной иглой дорожку медленного фокстрота и протянул руку. — Ты слишком высокого мнения о моем уровне… культуры. Ну или профессионализма. Брок руку принял, и некоторое время они покачивались в такт музыке, будто нащупывая общее равновесие, а потом Брок повел: легко, будто дурачась, но красиво, верно, как, похоже, делал все. — У моей сестры не было партнера для бальных танцев. Патрик сломал ногу, и она в ярости чуть его не убила. Я тогда серьезно провинился, и мать назначила танцы искуплением. Кошмарные три месяца. Не думал, что пригодится. Что-то даже помню. — Выходит, я не ошибся, — заметил Стив. — Ни в уровне культуры, ни в остальном. — В чем? — непривычно серьезно спросил Брок, разворачивая его после дорожки медленных шагов. — Надеюсь, что ни в чем. Брок на секунду коснулся его губ и честно ответил: — Не жди от меня многого, ладно? Я страшный долбодятел во всем этом. Того и… Все так. — Пусть остается, как есть, — решил Стив. — И идет как идет. Брок вдруг подхватил его под задницу, с заметным усилием приподнимая, и они завалились на кровать. — Кое-что будет охуенно, обещаю. Вряд ли сразу, но в конце концов будет. Он был неправ. С самого начала все было до сорванного от крика горла хорошо. Брок жалел его, сдерживаясь, хотя точно знал, что Стив может выдержать и не такое, и эта забота, от которой он совершенно отвык, потому что всегда был сильнее, искупала все неудобства от первого секса “снизу”. Тем более Брок уговаривал его, как юную девочку, хотя сам был возбужден до предела, шептал всякие глупости, целовал и никуда, казалось, не спешил. Стив знал, что до самой смерти не забудет, как почти плакал под ним от наслаждения, ничего не соображая, никого и ничего не желая так, как кончить, сжимая его в себе. Как Брок, перемешивая ругательства и нежности, медленно растягивал его, языком и пальцами, а потом членом. Как со стоном шептал, какой он тесный, какая розовая у него задница, какой он красивый везде, и там — тоже. Стив никогда не слышал, чтобы люди так стонали. Он, конечно, видел порно, но там все было как-то фальшиво, наигранно и плоско, а тут он мог только зарываться пылающим лицом в подушку, подставляясь под поцелуи, под член так откровенно и бесстыдно, что невольно приходила мысль о том, как это выглядит со стороны. — Хороший, — сдавленно прошептал Брок, замирая, весь внутри, ощущающийся горячим и твердым, — сладкий мой. Потерпи, потом догонишь. Я просто с катушек сейчас слечу, до того ты охуенный. Стив со стоном сжал его внутри, чуть подался вперед, соскальзывая с члена, чувствуя внутри рельефность его головки, его тяжелую гладкость и сходя с ума от ощущения правильности, какого-то почти мазохистского удовольствия от того, что Брок — в нем. Что они соединены, что он принимает его, впускает в себя. — Блядь, что ж ты… Брок с низким рыком поднялся на руках, снова скользнул в него до упора и вдруг обвел пальцами вокруг, щекоча растянутые мышцы. Это было до того смущающе и возбуждающе одновременно, что Стив дернулся навстречу. — Лежи, лежи, больно же сделаешь. Господи. Розовый здесь, как губы. Тугой, нежный. Стив прогнулся в пояснице, пытаясь достать до члена, но Брок вдруг переплел их пальцы, прижав ладони к постели, и от этого интимного, почти романтического жеста внутри будто разгорелся огонь. Задел горячими лепестками что-то важное, облизал сердце, стек в пах, и Стив кончил, крича в подушку, отчаянно пытаясь не сломать Броку пальцы и не пережать слишком сильно там, внизу. Брок, казалось, не жаловался: рычал, вбиваясь в него, целуя плечи, шею, и, наконец, прикусил кожу под волосами, вобрал в рот и жадно обвел языком, так, что Стив чуть не кончил еще раз. — Тебе не тяжело? — хрипло спросил он, отдышавшись, потеревшись щекой между лопатками. Стив, рассмеявшись, отжался от твердого матраса несколько раз, слыша, как матерится Брок, пытаясь удержаться на его спине. — Ну тебя, — наконец, тоже фыркнул он. — Суперсолдат, а чувственный, как инкуб. — Демоном меня еще не называли, — ответил Стив и, столкнув Брока с себя, обнял его. — Мне завтра нужно быть на базе к семи. Поэтому я в душ и спать. Останешься? Брок погладил его по бедру, задумчиво, медленно, и кивнул. — Посмотрю футбол через блютуз-гарнитуру. — Через что? — Сейчас. Все забываю, что тебя не так давно откопали. Иди, ополоснись, я постель перестелю. Когда Стив вернулся из ванной, Брок показал ему наушники вроде коммов — маленькие и без проводов. — К телеку подключаются. Я слышу футбол — ты спишь. Стив с благодарностью его поцеловал, дождался из душа и моментально уснул, не укрываясь, уткнувшись лицом в теплый бок и перекинув руку через бедра. По векам скользили неясные тени от трансляции, Брок периодически дергался, пытаясь унять темперамент, а Стиву было так хорошо от этого не-одиночества, что чувствовал, что улыбается в полудреме — счастливой и теплой улыбкой, как человек рядом. Утром Стив проснулся первым. Несколько минут лежал, прислушиваясь к дыханию Брока, чувствуя его тепло боком и ладонью. В спальне было тихо и темно, на улице накрапывал дождь, и выбираться из теплой постели не хотелось жутко, хотя выйти надо было не в холодный осенний лес из палатки, а на теплую же кухню, и только потом — на чистый тротуар подъездной дорожки. Стоило щелкнуть тумблером кофемашины, как Брок выполз следом. Потер яркий отпечаток подушки на щеке, поддернул пижамные штаны, открыл холодильник и молча принялся сооружать бутерброды. — Я мог бы сам, — Стив первую кружку кофе отдал ему и получил за нее поцелуй в плечо. — Отвезу, — по утрам Брок изъяснялся в основном жестами и короткими словами. — Возвращайся в постель, — посоветовал Стив. — Я буду подгонять дела. До поездки в Нью-Йорк хочу просмотреть статистику. Брок сделал два жадных глотка и, не отнимая от губ кружки, указал на окно, все усеянное мелкими каплями противного осеннего дождя. — И что? Брок, наконец, прикончил кофе и сунул в рот сигарету. — Дождь. У тебя втайне от меня завелась машина? — Я на байке доеду. — Ага. Сейчас. Считай, что у меня ранняя тренировка и нам по пути. Стив не стал спорить, они молча позавтракали, изредка целуясь, и расползлись одеваться. — Здравствуй, новый день, — проворчал Брок, садясь за руль и врубая рок-волну по радио. — Погнали. Он погладил Стива по колену и легко вырулил в оживленный поток уже проснувшегося города. День начался нудно, но хоть одежду сушить не пришлось — дождь усилился, и Стив в который раз поблагодарил провидение, пославшее ему именно Брока. Надолго ли — другой вопрос, но сейчас ему было очень хорошо рядом. Острый слух нередко ставил Стива в неловкое положение, и он предпочитал попросту прикидываться глухим, если слышал что-то, не предназначавшееся для его ушей. Не собирался он подслушивать и в этот раз — просто мыл руки в мужской уборной, внутренне раздражаясь оттого, что кто-то, похоже, курил за стенкой, нагло игнорируя запрещающий знак, наверняка висевший там. — Ох, да он кого угодно трахнуть может, — мечтательно произнес женский голос. — Да-а, — отозвался второй. — Видела его, аж насвистывает и улыбается, как чеширский кот. Явно не скучал этой ночью. — Где Брок и где скука? Господи, кувыркался же кто-то с ним всю ночь, да еще и в будни. — Он и в понедельник был будто с выставки — сытый и блестящий. Может, влюбился, наконец? — Кто? Брок? Да ладно, сама-то веришь? Он, конечно, ласковый, лично я мигом мокренькая становлюсь, стоит ему мне подмигнуть. Веришь — на битых стеклах бы ему давала каждый день без обеда и выходных. Но он эгоист до мозга костей и любит только себя. Не жадный и в процессе, знаешь, такое делает и говорит, что… Черт, ну его. Козел, как и все, только в койке горячий. — И многозарядный. — И ласковый. — И изобретательный. — И трахает так, что только курить потом. — Я бы замуж за него не пошла — лови потом по чужим койкам. — Он тебе и не предложит — полигамен в абсолюте. — И хорошо — всем хватит. Они рассмеялись и вышли, а Стив посмотрел на свои руки, которыми теперь хоть оперируй — настолько чистые, и взглянул в зеркало. Настроение испортилось так, будто он сам замуж за Брока собирался. Что, конечно, было бредом. Но при мысли о том, что тот вот так же бережно, так же нежно обходился в постели со всеми подряд, на душе становилось погано. *** — Кто тебя покусал? — спросил Брок, когда Стив, едва на него взглянув, снова уткнулся в бумаги, проигнорировав предложение прерваться на обед. — Работы много. — Ее всегда дохрена. Война — войной, обед по расписанию. Стив умом понимал, что Брок ничего ему не обещал, что нужно быть благодарным за то, что его подобрали на улице, обогрели и накормили, но то умом. Остальное эгоистично хотело Брока только себе. — Иди без меня. Брок уселся на край стола, сдвинув в сторону стопку уже просмотренных бумаг, и внимательно оглядел его. Мать так же осматривала Стива после драк в подворотнях — с беспокойством и осуждением, проверяя, насколько сильно ему в этот раз досталось. — Кто и что тебе уже сказал обо мне? — О тебе? — фыркнул Стив, поражаясь чужой самонадеянности. Хуже всего было, что Брок был прав. — Про себя-то ты, думаю, чего только ни слышал, а? Так вот, все вранье. Никого не слушай, я еще хуже, чем обо мне говорят. Ем младенцев, ебу животных и работаю на британскую разведку. Пойдем обедать. — Младенцами? — Как можно? — подчеркнуто оскорбился Брок. — Это блюдо не на каждый день. Сегодня только мясной суп, паста и холодный лимонад. Ты в деле? Стив поднялся и молча подхватил куртку со спинки кресла — как и те дамочки из туалета, перед обаянием Брока он иногда чувствовал себя совершенно беззащитным. — Перегонишь вечером машину к дому? — спросил Брок, допивая кофе. — Планы? — Ага. Включают алкоголь. Отказаться не могу, с собой не приглашаю — тебе там не понравится. — Хорошо, — подумав, ответил Стив. — Но я все равно задержусь как минимум до десяти. — Я один хрен буду позже. — Утром? Брок странно на него взглянул, а потом легко ухмыльнулся: — Нет, максимум до полуночи, иначе утром буду тыквой. Не переживай, фея-крестная, доеду на такси, сохранив девичью честь. Надеюсь. Стив шутку понять не захотел, а потому просто молча принял ключи и, запомнив место в паркинге, ушел к себе. Возвращаться “домой” без Брока было странно. В квартире будто похолодало на несколько градусов, а комнаты стали больше. Теперь она ничем не отличалась от всех тех мест, где Стив жил до этого: небольшая квартирка с одной спальней в Нью-Йорке, кондоминиум в Вашингтоне, апартаменты в Башне, в которых он вообще чувствовал себя, как мышь в лаборатории — все время на виду. Поставив разогреваться последний кусок лазаньи, Стив включил телевизор и, неуютно поежившись, ушел в душ. Он чувствовал себя странно, будто пришел без спроса в чужой дом. Очень похожее чувство он испытывал каждый раз, когда во время войны они занимали чье-то брошенное жилье, сохранившее отпечатки личностей хозяев: фотографии на стенах, забытые личные письма в бюро, детские бутылочки в посудном шкафу. Будто трогаешь грязными руками чужое, для кого-то когда-то ценное. Наверняка у Брока были очень личные вещи, не предназначенные для чужих глаз, и он вот так оставил их без присмотра, то ли доверяя, то ли… Стив, конечно, не собирался лезть куда бы то ни было, но и чувство, что он не имеет права тут находиться, не проходило. Он не знал, что ответил бы постучавшей в дверь соседке или, например, полисмену. Это были глупые мысли, но избавиться от них не выходило. Поэтому он вручную вымыл испачканную тарелку, разобрал посудомойку и отправился в спальню. Наверное, он все-таки задремал, решив еще раз просмотреть кое-какие документы на планшете, потому что вскинулся от звука открывающейся двери. Из коридора послышался приглушенный мат, шорох, стук скинутых ботинок, и через минуту на кровать рядом с ним приземлился Брок, уже раздетый до белья, пахнущий холодной сыростью осенней ночи и алкоголем. — Привет, — слишком четко произнес он, укладываясь на соседнюю подушку. — Скажи, что у нас на завтра есть кофе. — Есть. — Хорошо. Без кофе и ебли я с утра не человек, — с этими словами он прижался к Стиву всем телом, от голеней до скул, идеально правильно совпадая всеми изгибами, и, выдохнув, моментально отключился. Утром Стив проснулся от того, что на него навалился пахнущий цитрусовыми и зубной пастой Брок. Как тот умудрился выбраться, не разбудив чутко спящего Стива, принять душ и, судя по звуку, включить кофемашину, было непонятно. — Похмелье? — сонно спросил Стив. — С чего бы? Не знаю и знать не хочу, что это. Если бы я так загибался, как Эллингтон, каждый раз, как выпью, давно бы стал трезвенником. Как ты тут? Стив фыркнул в подушку и подумал, что жил же как-то до этого без Брока, не голодал и не загибался. — Сегодня вечером лечу в Яблоко, — ответил Стив, чувствуя ягодицами хорошее настроение любовника. — В банк? — Не только. До выходных точно. Нагрузили еще делами ЩИТа. Совместили неприятное с бесполезным. Рассмеявшись, Брок прижался губами где-то между лопатками, и на полчаса Стив забыл кто он и что. В одном дамы точно были правы — заниматься сексом Брок умел и любил. *** — Деньги, документы, телефон, зарядка, папка из ЩИТа, белье, одежда, мыльно-рыльные… — Брок. — …записная книжка, контакты связного… — Эй. Эй, притормози, — Стив подошел к Броку вплотную и приподнял его голову за подбородок. — Я не первый раз еду в другой город. — В прошлый раз ты так приехал, что на улице остался, — ответил Брок, но инспекцию сумки прекратил. — Звони сразу, как приземлишься. — Меня встретят. — С тебя станется выйти не туда. — Я не идиот, Брок. — Конечно, нет. Но мир большой, а ты все еще в нем маленький и местами, уж прости, пиздоглазый. — Брок. — Кто заехал в паркинг чужой компании? Стив закатил глаза и поцеловал его. Сегодня за рулем действительно был он, организм Брока к утру еще не до конца вывел алкоголь, и тот задремал по дороге, разнежившись под тихую музыку после плотного завтрака и горячего секса. Когда Стив решился все-таки растолкать его, чтобы спросить, куда дальше ехать, они уже так заплутали в бетонных кишках паркинга, что Броку пришлось включить GPS, чтобы выбраться. — Так что я тебя отвезу, удостоверюсь, что ты прошел регистрацию, и буду ждать звонка по приземлении. Или СМС. — Хорошо, — вздохнул Стив и запихнул в небольшую сумку скетчбук. — Я напишу. В аэропорту Брок коротко его поцеловал, прямо у ворот, ведущих в зону вылета, и Стива будто обожгло. На них никто не обратил внимания, не раздались возмущенные вопли оскорбленных таким поведением честных граждан, никто не вызвал полицию. Это было хорошо и в чем-то самом главном правильно. А может, правильно было из-за того, что это Брок. Приземлился он глубокой ночью и несколько минут, пока служебная машина выезжала из аэропорта, раздумывал — будить или нет, но решил, что нужно было или не обещать, или теперь не колебаться. «Приземлился. Еду на базу». Брок ответил тут же. «Точно на базу?» «Нет, меня выкрали инопланетяне». «Это сарказм?» «Спокойной ночи». Ответа не было несколько минут, и Стив уже хотел убрать телефон в карман, когда тот завибрировал. «В кровати слишком много места. Отопление пришлось добавить. О каком спокойствии ты говоришь?» Стив улыбнулся, думая, отвечать или нет, и все-таки набрал: «Завтра будет ясно, когда вернусь. Спи. Завтра комиссия». «Умеешь успокоить. Утром напишу». Стив не заметил, как они подъехали к пропускному пункту. Предъявив документы, дождался остановки и с удовольствием потянулся, принимая ключи от «своих» апартаментов на базе. Он тоже хотел быть сейчас не здесь. Разбудило его СМС-сообщение. Едва взглянув на экран, Стив сел и почесал заросшую утренней щетиной щеку. “Ну, спасибо” Привычный шрифт так и сочился сарказмом, и Стив в уме перебрал все свои возможные прегрешения, но ничего особо тяжкого не обнаружил, поэтому попробовал начать мирно: “Доброе утро?” “Если бы”, — последовал немедленный ответ. “Что делаешь?” “Ебусь” Стиву кровь бросилась в голову раньше, чем он успел прикинуть, зачем Брок сообщает об этом ему, да еще в такую рань. “Рад, что ты не скучаешь”, — через силу ответил он. “Да, блядь. Мне охуенно весело чистить с утра кофемашину. Ты какого полового органа в бункер для зерен сахар бухнул?” У Стива от сердца отлегло. Может, Брок и делал что-то эдакое, в конце концов, они о взаимной верности не договаривались, но знать об этом наверняка — совсем не то же самое, что догадываться. “Это не я”, — открестился Стив. “Оно само. Ты ж знаешь, что с утра я без ебли и кофе не человек” “Язык, Брок” “Именно. Язык в Яблоке, кофе в “Старбаксе”, а я тут — злой как черт” “Я починю?” “Мне еще дороги остатки моей техники. Ладно, доброе утро” “Доброе”, — отозвался Стив, гадая, не тогда ли сахар попал в бункер, когда он, пересыпая в сахарницу из пакета, чуть не перевернул все это на себя. Ну, и на машину могло попасть. Случайно. “Прости, это, наверное, все же я. Нечаянно” “Капитан Очевидность”, — тут же отозвался Брок, и подмигивающий смайлик намекал, что растворимый кофе он все-таки нашел. — “Проехали”. В банке все решилось в течение получаса, и еще столько же топ-менеджер уговаривал его не переводить активы в другое финансовое учреждение. Стив был упрям, он знал это за собой, и тут продолжал настаивать на своем, хотя объективных причин, кроме воспоминаний о том, насколько “приятно” остаться в чужом городе без гроша в кармане, не было. В конце концов, этот высокопоставленный клерк верно упирал на то, что все действия по блокировке счетов были произведены в интересах крупного клиента. — Нет, — в последний раз произнес Стив, протягивая папку с бумагами, выданными ему в Вашингтонском филиале банка, выдавшего Тони желтую кредитку. — Вот сюда сегодня же должны поступить все средства, которыми я располагаю. И в следующий раз потрудитесь задействовать финансового представителя клиента или же позвонить лично. Ваши действия поставили меня в очень неловкое положение. Разговор окончен. Клерк еще добрых минут пять рассыпался в извинениях, Стив подписал бумаги о том, что осведомлен о размере комиссии за перевод (астрономической, к слову), и вышел на улицу. На желтой карте Тони (а теперь на его, Стива, карте) лежали несколько тысяч, оставшихся от аванса (и это после перевода пяти тысяч на счет Брока), погода стояла солнечная и теплая, а телефон опять завибрировал входящим. Жизнь была прекрасна. “Вульф сломал руку, Андерсон беременна, Клод выходит замуж. Когда все в моей жизни пошло не так?” “Если руку ему сломал не ты, ребенок не от тебя и Клоду ты предложение не делал, то не вижу неразрешимых проблем”, — улыбнувшись, набрал Стив на ходу. “Ха-ха трижды. Ты обедал?” В животе тут же заурчало, и Стив толкнул дверь ближайшего ресторанчика. “В процессе” “Вранье. Небось, только вспомнил” Стив открыл меню, гадая, как Брок успел так хорошо разобраться в его привычках всего-то за несколько дней. “Я всегда честен. Заказываю” Они перекидывались ничего не значащими фразами целый день, и тот пролетел незаметно. Даже бумаги ЩИТа, которые Стив привез на подпись, как какой-то курьер, были готовы в срок. Оставалось встретиться с Тони и остальными, и вот этого откровенно не хотелось. Во всяком случае, сегодня. Вернувшись в свои апартаменты на базе, Стив принял душ и устало вытянулся на кровати: вчера после перелета он уснул мгновенно, а теперь понимал Брока. Кровать без него была слишком пустой. “Как насчет секса по телефону?”, — пришла СМС, стоило подумать о Броке в “том самом” ключе. “Предпочитаю практику теории”, — ответил Стив, гадая, отчего Брок, всегда готовый к удовольствиям, пишет ему, вместо того чтобы отправиться на поиски запретных плодов, в новом веке ставших общедоступными. “О. О! У тебя прослушка?” Стив, хмыкнув, мысленно согласился, что прослушка, наверное, есть. “9 из 10 что да”, — ответил он. “Десять процентов вероятности. Печалька”, — сообщение содержало какой-то странный смайлик синего цвета с длинной челкой, падающей на глаза. Смайлик, вроде, не блевал, из чего Стив не смог сделать однозначный вывод о том, что думает Брок о прослушке. “Ты уже дома?” “Ага. Разобрал кофемашину. На вал кофемолки налип растаявший от трения сахар, и его заклинило. Спасибо за нескучный вечер”. “Я искуплю”, — Стив вообще-то хотел написать “куплю”, имея в виду запчасти или что там еще понадобится, но, подумав, решил не исправлять. Двусмысленность фразы и ожидание ответа отозвались если не возбуждением, то томным ожиданием… чего-то. Неясное, неоформившееся толком желание говорить с Броком обо всяком таком. “О да”, — пришло после короткой паузы. — “Я только руки вымою и подумаю об этом. Обстоятельно”. Вот теперь это точно было возбуждение. Член, пульсируя, поднялся, неудобно заломившись под бельем, и Стив с удивленным стоном поправил его; прикрыв глаза, представил, что Брок делает то же самое. “хочу тбя”, — пришло следом, без заглавной буквы и с сокращением. Стив стянул штаны ниже, сдаваясь. Он чувствовал себя дураком, но не мог не представлять, как Брок гладит себя. Сначала через ткань, сжимая у корня, а потом медленно ведет ладонью вверх, к головке, промочившей ткань тонких брюк. Если Брок уже принял душ, то белья на нем нет, и не то чтобы это знание не усугубило положение. “уверен, ты тоже. да?” “Да”, — отправил короткое слово Стив, закрывая глаза и, поддавшись глупой мысли, пришедшей в голову, прижал телефон к низу живота, ловя вибрацию следующей СМСки. “дадетка”, — прислал Брок, и Стив представил, как тот набирает смску левой рукой, правой лаская себя. Может, даже на кухне. “Ты в постели?” — старательно вывел Стив. “на мне нет трусиков, ковбой”, — ответил Брок и прислал смайл — два желтых кружка занимаются сексом. — “До спальни не дошел, стол придется мыть. Ты горяч даже за много миль”. Стив кончил, едва представив себе, что это сделал Брок — в несколько резких, почти неприятно чувствительных движений. “Чувствую себя глупо”, — вытерев руки, написал Стив, представляя, как Брок курит на кухне, устроившись с ногами на подоконнике. “Добро пожаловать в мой мир”. Улыбнувшись, Стив ушел в спальню и до полуночи перекидывался с Броком ничего не значащими фразами, чувствуя себя влюбленным подростком. *** Брок встречал его в аэропорту, хотя на часах была уже половина двенадцатого ночи с пятницы на субботу — время, которое гораздо интереснее было бы потратить в приятной компании, а не ждать задерживающийся из-за непогоды рейс, заливаясь кофе. — Хвала небесам, — зевнул Брок, отбирая у Стива сумку. — За парковку придется заплатить баксов сто. Будет мне наука не парковаться на самых дорогих местах. Но по погоде было понятно, что рейс задержат, — он положил теплую ладонь Стиву на поясницу и на мгновение прижался бедром к бедру, моментально отправляя мысли в определенном направлении. — А я слишком люблю себя, чтобы тащиться под дождем в другой конец паркинга. Как скатался? — Нормально, — невольно улыбаясь, ответил Стив, хотя они с Броком почти постоянно переписывались и тот был совершенно точно в курсе, как он “скатался”. Брок еще раз зевнул и, не убирая руки с поясницы, повел его к выходу. В Вашингтоне было холоднее, и Стив невольно поежился, выйдя на крытую подъездную площадку аэропорта. — Подожди тут, я машину подгоню. — Я в состоянии дойти до нее сам, — тут же возразил Стив. — Я в куртке, а ты нет. — Я суперсолдат, — напомнил Стив. — Все, что выше минус пятидесяти по Цельсию — вполне рабочая температура. Хмыкнув, Брок больше не стал спорить и просто пошел вперед, показывая дорогу. В машине было тепло, приятно, знакомо пахло. В квартире было уютно и тоже удивительно тепло. Или дело было просто в том, что Стиву было бы тепло с Броком и в эскимосском иглу на шкуре, брошенной прямо на вековой лед. — Чем это пахнет? — спросил Стив, отчаянно не желая прямо сейчас начинать разговор о том, что все проблемы уже решены, пора бы и честь знать. Брок почесал щеку и хмыкнул — тихо, знакомо, — и в этот момент показался Стиву до боли в сердце близким. — Чалагач. Мое слово тверже гороха. Остыл, наверное, хотя я духовку на подогрев запрограммировал, — разувшись, он забросил сумку Стива в спальню и на короткое, очень сладкое мгновение притерся всем телом, прежде чем уйти на кухню. — Прими душ, я по-быстрому накрою. Поедим — и попробуй хотя бы шевельнуться до завтрашнего полудня. Стив проводил долгим взглядом его широкую спину и делано-неопрятную, растянутую горловину лонгслива, в которой виднелась не только крепкая загорелая шея, а и ключицы, часть грудных мышц. Это если не брать в расчет того, как тонкая ткань этого чертова лонгслива обрисовала плечи и руки, когда Брок снял куртку. Стив по нему скучал. Хотелось подойти сзади и обнять, уткнуться во вкусно пахнущую шею и постоять так минуту-другую, давая себе отдых, почувствовать возвращение. Если бы они были близки по-настоящему, встретились и сошлись как-нибудь не так, осознанно решили жить вместе, Стив бы так и поступил. Но он для Брока был лишь жильцом с особыми (пусть и приятными) функциями, а вот Брок для него… Раздеваясь и становясь под теплые струи, Стив вдруг понял, что действительно бы этого хотел. Общего дома, ужинов, общей постели. Поздних ленивых утр по выходным. Они поужинали молча: Брок почти засыпал на ходу, но мясо было до того вкусным, а вся обстановка буквально кричала о том, что Стива тут ждали, что молчание совсем не тяготило, наоборот, настраивало на душевный, очень личный лад, ведь это с чужими надо о чем-то говорить, развлекать, скрывая неловкость, а со своими можно просто молчать. Вот кем Стив хотел быть для Брока. Своим. — Дай хоть потрогаю тебя, — хрипло попросил Брок, когда они, почистив зубы, устроились в спальне. Стив отчего-то был уверен, что спать они будут порознь, потому что, судя по всему, секс не планировался. — Вымотался сегодня до предела, — пожаловался он, проводя по животу Стива горячей ладонью. — Марш-бросок, комиссия эта только уехала… — он сонно зевнул и потерся лицом о плечо, царапая щетиной даже через футболку. — Как хорошо, что завтра суббота. Ты ж не понесешься никуда ничего насаждать? — Что насаждать? — спросил Стив, обнимая его. — Я ебу? Разумное, доброе, вечное. Банк, хвала небу, не работает. — Не понесусь, — заверил его Стив. — До понедельника… Он хотел сказать “я весь твой”, но это даже в голове звучало пафосно и глупо, а начинать разговор о том, что в понедельник он собирается начать подыскивать жилье, сейчас не хотелось. Хотелось сделать вид, что обстоятельства все еще складываются так, что ему некуда пойти. Хотя, по сути, ему просто не хотелось уходить. Брок уснул почти на нем, прижав приятной тяжестью, обдавая шею горячим дыханием. Стив гладил и гладил его по спине, гадая, как он, обычно такой неуживчивый, тяжелый в общении, недоверчивый, так быстро привык к тому, что ему есть с кем просто заснуть в одной постели. *** Проснулся он относительно рано и, помня, что обещал не шевелиться, все-таки аккуратно выполз из постели, используя для этого все свои суперсолдатские навыки, бесшумно оделся и выскользнул на улицу. Снова иметь в своем распоряжении почти любую сумму в пределах разумного было приятно. Не нужно было, испытывая неловкость, брать из той самой шкатулки очередную сотню, тут же ложившуюся на совесть и чувство собственного достоинства неподъемным грузом. Наоборот, прогулявшись к банкомату, можно было снять все эти сотни с твердым намерением положить обратно. И накупить круассанов, стараясь не слишком пристально рассматривать вертихвостку, стоявшую за прилавком, не представлять, как Брок ее… Оборвав неприятную мысль, тут же заворочавшуюся внутри как раскаленный прут, пробуждая самые низменные, самые кровожадные инстинкты, Стив расплатился и вышел из кондитерской, гадая, что еще ему такого сделать до пробуждения Брока. Он зашел в художественную лавку на углу, просто потому, что раньше шел мимо по причине отсутствия денег, каждый раз вспоминая тридцатые не с самой лучшей стороны, потом заглянул во фруктовую лавку, гадая, есть ли у Брока соковыжималка, потом к мяснику и зеленщику, и справился как раз до полудня. Хмурый Брок пил на кухне кофе. Стив, кинув ключи в специальную чашку, прошел сразу к нему и принялся раскладывать добычу. — Интересный набор, — первым нарушил молчание Брок. — Ты как мой батя в день получки. Все вперемешку: конфеты, мясо, цветы. Бутылки только нету. — А надо было? — спросил Стив, убирая мясо в холодильник. — У тебя и цветов нет. Это просто параллель. — Что-то ты не в духе, — заметил, наконец, Стив. — Зато ты прямо светишься, — Брок скользнул взглядом по круассанам, и до Стива дошло. — Я рассчитывал приятно начать утро со своим охуенным любовником, потому что устал на него дрочить, а вчера слишком заебался, чтобы не уснуть прямо в процессе. — Я не спал с Люси, — просто сказал Стив, выбрав, видимо, неудачный момент для признания, потому что Брок поперхнулся кофе и закашлялся. Стив хлопнул его между лопаток, стараясь не вкладывать в это всю силу, и присел около него на корточки. — Блинчики или тосты с джемом? — Круассаны ж есть. — Ну вдруг они тебе аппетит испортили? Брок молча склонился, чтобы его поцеловать, да так увлекся, что завтрак закончился, не начавшись: они раздевали друг друга прямо на кухне, напротив открытого окна, и Стив чувствовал, как сильно изголодался за эти несколько дней. Страшно, мучительно изголодался именно по Броку. Они любились быстро, страстно, прямо среди раскатившихся по столу апельсинов и рассыпавшихся еще теплых булочек. Смесь этих запахов, горячее тело Брока, его хриплые стоны и яростные рывки навстречу, мешающая одежда — все это слилось для Стива в яркие, наполненные жизнью мгновения абсолютного, ослепительного счастья. — Я хочу тебя нарисовать, — из всех глупых фраз, крутившихся в голове, Стив попытался выбрать самую нейтральную, но по тому, как хмыкнул Брок, все еще сжимая его в себе, понял, что с нейтральностью он, может, и угадал, а вот глупость никуда не делась. — И тебе доброе утро. Может, все-таки поедим? Потом продуктов надо купить, а после — рисуй на здоровье. — Я плачу, — все-таки выдохнул ему в ухо Стив. — Ага. Ни в чем себе не отказывай, — ответил Брок, аккуратно скидывая его с себя и поднимаясь со столешницы. — И чего ты такой въедливый — не пойму. — Я вернул тебе оставшиеся пять тысяч. — Я в курсе, — Брок вытерся бумажными полотенцами и на мгновение нахмурился. — У меня, знаешь ли, СМС приходит о каждой манипуляции со счетом. Полезная штука. — Что-то не так? — спросил Стив, потому что чувствовал — у Брока портится настроение. — Все путем. Подай мне вон тот круассан. — Я выдавлю тебе фреш. Соковыжималки у Брока не оказалось, но когда Стива останавливали подобные мелочи? Вымыв апельсины, он разрезал их пополам и просто выдавил руками прямо в стакан. — Удобный ты в хозяйстве человек, Стив, — хмыкнул Брок, задумчиво глядя на него, и Стив почувствовал себя соковыжималкой, которую собирается купить придирчивая домохозяйка, взвешивая все за и против. Мысль была неприятной и Стив ее отогнал — он дал себе слово до понедельника не думать о том, как скоро и чем все это закончится. Если что-то вообще начиналось. В супермаркете Стив еле сдержался, чтобы не купить все на свете: от набора столовых ножей до лососевой икры. Брок был странно задумчив и почти никак ему не мешал тратить наконец-то свои деньги, периодически выкладывая что-то из корзины просто потому, что “пять минут назад ты взял то же самое, но в другой упаковке”. Закинув овощи вариться, они устроились в гостиной у окна. Брок, одетый только в белье, курил, сидя вполоборота, а Стив жадно переносил на бумагу все самые мелкие черты, будто лаская карандашом сильное тело. — Глянуть дашь? — Стив так засмотрелся на то, как солнце подсвечивает его ресницы, что не сразу понял, о чем он спрашивает. — Рисунок. — А. Да. Я только наметил тени, еще штриховать и штриховать. Не люблю показывать недоделанное. — Ну дай, — Брок, не шевелясь, скосил глаза, и Стив с улыбкой взял более мягкий карандаш, чтобы очертить контур его губ и наметить щетину. — Хорошо. Дашь мне полчаса? — У меня задница затекла, — пожаловался Брок. — Можешь отмереть, у меня отличная память, — разрешил Стив. Брок провокационно потянулся, играя крепкими мышцами, и вдруг оказался рядом. — Чего тогда я сидел битый час, как памятник самому себе? — вкрадчиво поинтересовался он. — Наверное, потому, что мне приятно на тебя смотреть, — не задумываясь ни о чем, кроме попытки не испортить с непривычки тонкую мелкую штриховку по новой технике, ответил Стив, с опозданием понимая, что это, наверное, самое личное, что он сказал Броку за все то время, что они жили вместе. — Мне больше нравится, когда ты трогаешь. Стив, отложив рисунок, притянул его к себе, зарываясь лицом в густую поросль на его груди, и пропал для остального мира на долгие двадцать минут. *** Выходные пролетели быстро. Стив, страстно увлеченный Броком и как богатой фактурой, и как щедрым, отзывчивым любовником, и как уютным в быту человеком, так и не решился завести с ним давно назревший разговор. Такая нерешительность обычно была ему несвойственна, а потому хмурым утром понедельника он, вернувшись с пробежки, поставил перед сонным Броком чашку свежесваренного кофе, лично сооруженный бутерброд и решительно заявил: — Сегодня я начинаю поиски жилья. Брок, медленно моргнув, подпер кулаком щеку, честно стараясь держать глаза открытыми, и сказал: — Мне нравится этот район. Квартирка тесновата, но я не хочу переез… Погоди, — немедленно проснулся он. — Ты съезжаешь? — Ну, я и так, — Стиву было неловко. Он чувствовал себя так, будто пытался сказать любовнику, что вынужден с ним расстаться, — задержался. “Злоупотребил твоим гостеприимством” звучало пафосно и шаблонно даже у него в голове. Брок пристально на него взглянул, будто ожег взглядом, и повел плечом, то ли соглашаясь, то ли пытаясь отмахнуться. — В этот раз я буду осмотрительнее, — зачем-то сказал Стив. — В этот раз я все проконтролирую, — пообещал Брок, отправляя в рот сразу половину бутерброда. — Пятнадцать минут на сборы, — прожевав, напомнил он. — Едем на машине. — Я сам. — Ты, конечно, крутой и простудиться не можешь, но несколько переломов, если занесет на мокром асфальте, тебе обеспечены. Давай, внемли гласу разума в моем лице и иди одеваться. И Стив пошел. А вечером Брок, облазив сверху донизу несколько предложенных риэлтором домов, в каждом из них нашел недостатки. Далеко от службы. Маленький. Дорого. Поражен термитами. Неблагополучный район и соседи-наркоманы. Старая мебель. Воняет канализацией. Чокнутая старушка-хозяйка будет являться каждое утро, чтобы удостовериться, что он помыл посуду, потому что живет напротив. Стив, устав, в результате уехал с ним домой, в душе радуясь чужой придирчивости: ему самому было плевать на все те мелочи, о которых говорил Брок — он жил в гораздо более скромных условиях большую часть жизни, не имея привычки жаловаться. Но с Броком было лучше. С Броком было прекрасно все, кроме острого чувства ревности, вспыхивавшего в груди каждый раз, как Брок улыбался кому-то, кроме него, шутил с девчонками из секретариата, приобнимал красавицу-курьера или делал еще что-то такое же. В своем стиле. Был собой? Стив понимал, что это глупо, что он не имеет ни малейшего права требовать от Брока чего-то помимо исполнения должностных обязанностей, соблюдения видимости субординации и вежливости, но перестать ревновать не мог. Не мог перестать представлять его с каждым, кого тот охмурял, не мог не узнавать интонаций, движений, личных жестов, очень знакомых по совместному быту, и знать, что все это принадлежит не ему одному. Нужно было разъехаться и поставить точку в этом безумии. — Дорого, — вынес очередной вердикт Брок, и риелтор вежливо улыбнулся, наверняка мысленно проклиная его страшными словами. — Хороший, тихий район, приличные соседи, свежий ремонт, автономное отопление, новая мебель, — заученно принялся перечислять тот. — Гараж на две машины, новая система безопасности, ухоженная территория, личный сад. Дом Стиву нравился больше всех тех, что они посмотрели за последнюю неделю, а потому он сказал: — Снизьте плату на десять процентов, и можете направить договор аренды моему юристу. — На пятнадцать, — видя, как обрадовался риэлтор, вставил Брок. — И оставляйте ключи прямо сейчас. — Тринадцать и залог в размере оплаты за первый и последний месяц вперед. Как и страховой взнос. — Какой еще взнос? — агрессивно переспросил Брок. — Амортизация оборудования наверняка уже включена в ту астрономическую сумму, которую эта громадина будет сжирать каждый месяц. — Да, но… здесь новая мебель… и техника. Если что-то сломается, хозяин хочет быть уверенным, что урон будет компенсирован. Они препирались еще какое-то время, за которое Стив успел неоднократно порадоваться тому, что взял Брока с собой — сам он во всех этих тонкостях совсем не разбирался. Наконец риэлтор ушел, получив предварительный залог в размере пяти сотен долларов и оставив ключи. — Все равно очень дорого, — закрыв и открыв дверь, ведущую из столовой в гостиную, заметил Брок. — Спасибо, что вмешался. Я сам в этом… не очень. Брок притянул его к себе и, дернув бровью, предложил: — Как насчет того, чтобы опробовать новую спальню? Одну из трех. Зачем нам три спальни, к слову? — Нам? — переспросил Стив, немедленно теряя нить разговора. — Гараж на две машины я одобряю, — тебе давно пора обзавестись чем-то более практичным, чем байк, — а вот лишние спальни наводят меня на мысль, что либо ты будешь спать отдельно и приходить только для исполнения супружеского долга, либо у нас будут тусить твои сиятельные друзья. Во втором случае холодильник нам нужен побольше. Хотя одну из них можно переделать под эту, как ее… мастерскую. Как у крутых художников. Будешь бродить там в длинной, перепачканной красками хламиде и ваять юных нимф. — Нам? — еще раз спросил Стив, наконец, трезвея, и с огромным трудом отстранился от Брока. — Я вообще-то… собирался жить здесь один. Брок нахмурился, будто такая мысль даже не приходила ему в голову. — То есть? Мне казалось, тебя все устраивает. Ну, кроме размера жилплощади, судя по всему. — Брок, я… — Так, погоди, — Брок отошел от него на несколько шагов и осмотрел с ног до головы. — Только не говори, что ты у меня подхватил вирус свободной ебли, в то время, как я от него вылечился. С твоей помощью. — Что? — переспросил Стив, чувствуя, как идеальный мозг ему отказывает. — То есть, — Брок некрасиво оскалился половиной рта и выбил из пачки сигарету, — ты думал, что я тебя завалил с надеждой выставить, как только… — Ты ни разу не дал мне понять, что я выбиваюсь из общего ряда “обдолбанных и на все готовых”, — Стив с трудом удерживал себя в руках, неумолимо закипая. Брови Брока почти встретились с линией волос, выдавая его, похоже, искреннее недоумение. — То есть я всех одноразовых мальчиков-девочек кормлю, облизываю с ног до головы, на стену лезу при расставании на пару дней и дрочу, читая СМС-ки? Да ты… Ай, да что с тобой… Стив обнял его сзади и уткнулся лицом в жесткие от средства для укладки волосы. — Ты к этому относишься просто. Я не хотел навязываться, — тихо признался он. — Роджерс, — со вздохом ответил Брок после многозначительной паузы. — Я не настолько “альтернативно одаренный”, чтобы не понимать, как к этому относишься ты. Я бы в жизни в койку с тобой не лег, чтобы просто потрахаться. Во-первых, я не ебусь с начальством иначе, чем в мозг. Во-вторых, ты слишком правильный и чистый, чтобы с тобой просто трахаться, не рискуя нарваться на последствия. В-третьих, я нажрался разового траха на всю жизнь вперед. И мне казалось… — Люси, — напомнил Стив. Брок развернулся в его руках и с насмешкой посмотрел чуть снизу вверх. — Я не отказывался перебиться хот-догом, но кто будет добровольно это жрать, имея в собственности ресторан “три звезды по Мишлену”? — Ресторан, — повторил за ним Стив. — Три звезды. Джек-пот. Они целовались, едва не опрокинув диван, и Стив, уже задыхаясь от смеси облегчения и возбуждения, спросил: — Ты переедешь? Сюда? Ко мне… К нам? — Без меня ты беспомощен, Роджерс. Оглянуться не успеем — ты опять во что-то вляпаешься. Ну уж нет. Мы в ответе за тех, кого подобрали и обогрели. Стив решил расценить это как “да”. *** — Не поверишь, — Стив невольно прислушался к женскому голосу из-за стенки. Оттуда опять пахло сигаретами, но он подавил желание выйти в коридор, дождаться нарушительниц запретов и сделать им выговор. — Расстегнула сегодня блузку едва не до пупа, а он — ноль. — Так уж и ноль? — не поверил второй голос. — Ну как, — пожаловался первый, — облизал взглядом и сказал, что меню посмотрит, конечно, но жрать предпочитает дома. — Да ну? — Не сойти мне с этого места. — Ох, решился же кто-то этого ебливого на короткий поводок взять. — Наплачется она с ним еще. — Вот да. Тем более мне итальянскую юбку привезти должны, такую, зауженную. — Карандаш? — Угу. Спорим, домашние ужины Рамлоу быстро наскучат? — Ни одной бабе его не удержать. Там, знаешь, за холку надо трясти, чтобы капало. А у кого сил на такое хватит? Они еще повздыхали и ушли, стуча каблучками, а Стив, домыв руки, ухмыльнулся своему отражению в зеркале. За холку — это он запросто, но жизнь не раз убеждала его: вместо того, чтобы натянуть поводок, иногда нужно отстегнуть его совсем.