Игры для взрослых-2: Бег с препятствиями

Память движется, движется мимо И впадает в троянское детство, Где в разгаре ночных приключений, В промежутках меж чудом и чаем Ложь я чуял не раз, Ложь я чуял не раз, Ложь я чуял, не разоблачая. Константин Арбенин — «Троянский вальс»

-12-

Всё вернулось на круги своя. И я не уверен, что данный факт меня так уж безмерно радовал… Смешно… но то, чего я так истово желал несколько дней назад, теперь уже далеко не выглядело пределом мечтаний. Теперь простых, беззаботных, ни к чему не обязывающих встреч было уже слишком мало. Хотя и не сказать, что абсолютно всё осталось таким же неизменным. Может, стало чуть больше определенности и стабильности. И наши с Королёвым склоки случались чуть реже и проходили несколько… мягче? Словно мы оба тщательно старались не задевать обнаруженные опытным путём болевые точки. Но… основное — наша ненормальная дружба-секс — так и осталось без изменений. Я будто бы натыкался на непробиваемую стену — на некую очерченную Ромкой грань — и не в силах был через неё переступить. Оставалось только пытаться. Раз за разом. И я пытался… …Не откладывая в долгий ящик, на следующий же день. В воскресенье. — Королёв, ты ничего не забыл?— я привстал на локте, с намёком созерцая старенькую мобилку приятеля, небрежно брошенную на стол. Ромка лениво повернул голову на подушке и уставился на меня задумчиво-вымученным взором. — Забыл, — покаянно. — А что конкретно, если не секрет? Мы провалялись в постели парочкой полудохлых брёвен весь день, ибо отходняк после субботних приключений оказался, в итоге, чрезмерно жестоким. Пронзительно ныла практически каждая отвыкшая от такой физической нагрузки мышца, а у Короля даже внезапно обнаружилось растяжение лодыжки. Видимо, после злосчастного падения в прихожей. И этот чёртов тип ещё и умудрился его полдня скрывать, изображая полнейшее изнеможение, дабы вообще не вставать с кровати и не спалиться, пока я не облокотился о многострадальную конечность, потянувшись за печеньем. — Позвонить нашему дорогому шефу, — конкретизировал я. — Ну, — отчаянно зевая, — говорю же, забыл. И снова вцепился в пульт, лениво переключая каналы. Я слегка погипнотизировал поочередно Ромкин телефон и самого безмятежно развалившегося приятеля. И не наблюдая положительного эффекта, уточнил: — Иии?.. — Чтооо?.. — кристально чистый взор. И с искренним удивлением: — Неужели всё бросить и звонить Борисычу?! — Потрясающая догадливость! — язвительно. — Возьми свой чёртов телефон и сдавайся уже шефу, придурок! — Слушаюсь, мамочка! — тонким голоском промолвило это чудовище. — Я уже помыл руки, мамочка! — и уставился преданным взором. — И зубы тоже почистил, мамочка! — А по роже не хочешь? — полюбопытствовал я. И получил в ответ беспредельно несчастную гримасу. — Инвалидов бить нехорошо, — пошевелив в доказательство своей обмотанной бинтами ступней. — Не неси чушь. Твоя башка и так совершенно пустая, так что хуже не будет. — Думаешь, будет лучше? — с искренним интересом вопросил он, коварно хихикая. И я, в отчаянии, со стоном откинулся на подушку. Пытаться чего-то добиться от Королёва, когда он вот так паясничает — пустой номер. Уж что-что, а это я усвоил, чуть ли не на молекулярном уровне мозга. — Ну, и хрен с тобой, дебил, — с досадой. — Если тебе самому нихуя не нужно, пиздуй куда пожелаешь! Хоть на паперть со своим грёбаным актёрским талантом! — Спасибо, мамочка! — по-идиотски восторженный писк. И я, вытянув из-под своей спины подушку, влепил со всей дури по наглой роже, кровожадно жалея, что внутри нет, как минимум, килограммовой гири. — Рома, ты болван, — я тяжело вздохнул. — Понятия не имею, что у тебя там с дипломом и трудовой, ибо ты не удосужился раскрыть мне столь секретные подробности, но то, что с работой тебя ожидает нехилый напряг, я и так понял. Хуй ли ты тогда кочевряжишься, а? И тщетно попытался вернуть постельную принадлежность обратно на законное место — под собственное ноющее тело. — Пустые фантазии. У меня всё отлично, — бесконечно-оптимистичным тоном. И плотнее облапил мою подушку, преданно прижимая к груди. — Ну-ну, — скептически. — Отдай! — и дёрнул её посильнее. — Ага. И с дипломом, и с трудовой — полный порядок. Можешь не переживать за непутевого сыночка, мамочка, — он вцепился в набитое пухом изделие, как утопающий в спасательный круг, и ворчливо огрызнулся: — Убери лапы, Андронов! Она сама на меня свалилась, значит — моя, по праву собственности! — Королёв, ты окончательно заврался. Это несколько… обидно, не находишь? — и, в наглую выдернув вторую подушку из под Ромкиной башки, я закинул её себе за плечи и, придавив, успокоился. Какой смысл пытаться влезть в чужую душу, когда тебя шпыняют словно глупого щенка бездомного? Не больно-то и хотелось. Переживу как-нибудь, не впервой… Шлепнувшись затылком о матрас, Король запрокинул голову и уставился в потолок. — Кот… — он раскрыл рот после тщательной минутной медитации, пока я усиленно воевал с собственным раздражением. — Вот и нужны тебе эти скелеты в моём шкафу? — меланхолично вопросил он. — Поверь, они маленькие и унылые... Ну, надо же… оно даже соизволило снизойти и поинтересоваться… — Да похрен мне на твои скелеты, — мрачно. — Ври, сколько влезет, наплевать. Только Борисычу покайся и храни свои драгоценные тайны дальше, — и я внимательно уставился на экран телевизора, усиленно пытаясь вникнуть в… какой-то детский мульт?! …Жестокая и кровавая война за пульт благополучно уничтожила ещё час времени, и, в итоге, плюнув на несчастный прибор, в панике улизнувший в щель между стеной и кроватью, я поплёлся на кухню. Покурить и всё-таки попытаться чуток отдохнуть. Да и об ужине, наверное, пора задуматься… потрепыхать слегка службы доставки, ибо в холодильнике по-прежнему проживало лишь одно мышиное семейство. …Задумчиво созерцая ранние августовские сумерки за оконным стеклом, я чуть не подавился сигаретным дымом, заслышав шаркающие неуверенные шаги притворяющегося смертельно больным приятеля. — Курить охота, — умирающим голосом известило меня немощное тело, неспешно заползая на кухню. И сцапав сигареты, по привычке взгромоздилось на стол. — Позвонил? — поинтересовался я. За что был безмерно вознаграждён убийственно тоскливым взглядом. — Ты ж не отвяжешься, да?.. — Угу, — я не стал спорить с настолько истинным утверждением, а лишь поудобнее устроился на табурете, облокотившись о столешницу и вперившись изучающим взором в голый Ромкин бок. Бок был изогнут печальным вопросительным знаком — Ромка опирался локтями о колени — и светился торчащей тазобедренной косточкой чуть выше линии плавок. Мы курили в полнейшей тишине, повисшей на тесной кухне угрюмым молчаливым облаком. Курили… а я ждал. Неизвестно чего, но ждал. — Статья восемьдесят первая, пункт шесть, подпункт «а», — скучным голосом сообщил Королёв. — Отсутствие на рабочем месте без уважительных причин, проще говоря — прогул. Ничего смертельного, как ты можешь убедиться, — язвительно. — Учитывая перекрывающие два года в нашем холдинге, вполне можно неплохо пристроиться и на другом месте… и я тебе, кстати, не врал. Рассказывал же… про чупа-чупс. Ага, рассказывал… и про недолгий трудовой стаж в маленькой транспортной компании, с которой мы, кстати, периодически сотрудничали, и про директора фирмочки — Лёву Милюхина, оказавшегося лютым гомофобом и настоявшего на Ромкином увольнении. И про свой многозначительный подарок на прощание этому самому директору — клубничный чупа-чупс. Большой такой… с буковками XXL на обёртке… Вот только рассказывал, судя по всему, далеко не всё… — Ты про «Атланту»? — уточнил с легким сомнением. — Я думал, что ты оттуда слинял, как обычный белый человек — «по собственному»… Ромка коротко усмехнулся и вздохнул как-то совсем печально. — Да хрен этому Лёвушке, а не «по собственному». У меня ж за преддипломную практику засчитывался стаж в его сраной конторе, да и… вообще. Взбесило неимоверно. Ну, он и выпихнул меня по статье. — Без оснований, — утверждающе уточнил я. — Без, — покаянно. — В чём проблема тогда? — я недоуменно уставился на задумчивый профиль приятеля, но тот лишь упорно изучал кафельную плитку на стене кухни. — Такие вопросы легко решаются через суд, обычно ещё на стадии заявления, и пусть попробовал бы доказать выжатую из ничего дезу. — Угу… решил. Через суд, — Королёв кивнул согласно и, выдохнув сигаретный дым и затушив сигарету, распрямился, со вкусом потягиваясь. — Восстановил меня в должности господин Милюхин, как миленький, — он хихикнул, а на мою макушку легко опустилась ладонь, зарываясь, лениво перебирая взлохмаченные вихры. — Только обиделся, охренеть как, бедняга. Ну, и пожаловался своим обезьянкам, чтобы придержали строптивого работничка пару дней где-нибудь. А потом поспешно оформил выходное пособие по всем правилам. С доказательствами. Ромкины пальцы гуляли неспешно расслабляющей лаской, поглаживая подушечками, чуть цепляя ногтями кожу, а меня ледяным ознобом охватила внезапная дурнота. …придержали?.. Известные методы. Я аккуратно раздавил истлевший до фильтра бычок в пепельнице и так же аккуратно поставил её на законное место — подоконник. …Кто там числится в неофициальной группе поддержки «Атланты»?.. Вот уж никогда не вникал в такие нюансы. Может, зря?.. Резкая боль — потянули нещадно за волосы бывшие недавно такими нежными пальцы. Со всей дури потянули, чуть не выдирая с корнем, и я зашипел от неожиданности. — Совсем рехнулся?! — возмущенно стряхивая коварную Ромкину ладонь. А Королёв лишь язвительно хихикнул в ответ. — Кот… ну и что ты там опять вбил в свою мнительную башку? — проникновенным тоном. Он пялился на меня сверху вниз, насмешливо оскалившись. — А?.. …Впрочем, не такая уж и проблема выяснить — кто… Славик наверняка в курсе… — Бэ, — и продемонстрировал моему носу кулак, — по роже сейчас словишь, говорю. Он многозначительно покрутил конечностью и уставился необъяснимо выжидательно. — По роже?.. С чего бы? …О чём он вообще?.. — Угу… чтобы стереть с неё кровожадное выражение к такой-то матери. Я уставился в раздраженно-насмешливые серые глаза, недоумевая. …Кровожадное?.. А какой реакции он от меня ожидал, вообще? Да, Рома, понимаю, но… подумаешь, попрессовали чуток, ты же жив-здоров, а поломанные к чертям карьерные перспективы — похрен на них. Фигня какая… Да и с дипломом, похоже, по той же причине пролёт вышел… …Суки… …Поверхность стола оказывается нихрена не мягкая, особенно когда её проверяешь на прочность. Лицом. Беспощадно впечатанным туда тяжелой рукой. Я дёрнулся, пытаясь отодрать прижавшую столь непреклонно ладонь, но Королёв крепко сжал пальцы, снова целеустремленно покушаясь на мой несчастный скальп. — Кооотя… — тёплым выдохом в затылок, и я замер в растерянности. — Ты долбоёб, — непреклонным тоном. И продолжил вкрадчиво: — Вот скажи мне, милый мой, какого хрена ты навоображал и уже азартно навострил когти на защиту моей поруганной чести, а? Я тебе не беззащитная барышня, Котик, вполне и сам могу решить свои проблемы… андестенд? И поелозил меня рожей по столу для убедительности. Понимаю, конечно. Вот только этот бесконечно тупой тип явно сам не догоняет нихрена. …Чудовище самоуверенное… Плюнув на возможный ущерб для собственной прически, я вывернулся и, перехватив Короля поперек груди, уронил спиной на столешницу, слегка развернув к себе его тощую тушку в процессе падения. Тот рухнул, как миленький, видимо, не ожидая возможного нападения. И я лишь финальным аккордом удобно приобнял его другой рукой за шею. Чуток придушив, дабы не рыпался. — Андестенд, — согласно покивал и, склонившись, заглянул в возмущенные серые глаза. — Ну, и что же ты там решил, Ромео?.. Как-то не особо впечатляет эффективность твоих решений. Королёв упрямо побарахтался, но поза явно не располагала к нормальному сопротивлению. Да и локтевой захват совершенно не добавлял пространства для маневра. — Андронов, ты охренел?! — придушенный сип. И заелозил еще активнее, тщетно пытаясь высвободить руки, и даже забросил на стол ноги, упираясь ступнями в край для упора. А я всерьёз обеспокоился, что этот упёртый тип так и будет дёргаться, пока не вырубится от недостатка воздуха. …Упрямый и несгибаемый чёрт! Уткнуться в ухо, вдыхая аромат разгоряченного борьбой тела… и провести языком по краешку чувствительной раковины. Захватить губами мочку… успокоить лаской, сбить отчаянное сопротивление… …Но Ромка забился ещё яростнее, выгибаясь всем телом, и я в недоумении разжал жёсткий захват. Королёв скатился со стола моментально, перевернувшись ещё в полёте, чуть не рухнув на пол всем телом, и стремительно поднялся на ноги, отскочив — взъерошенный и сердитый. Даже не сердитый… а злой до чёртиков. Вперился в меня взбешённым взором сверкающих глаз, и я только тихо столбенел, всё больше и больше недоумевая. Мы молча попялились друг на дружку, скрещивая взгляды — возмущенный и непонимающий. — И какого хера ты так трепыхаешься? — поинтересовался я. — А какого хера ты меня собрался придушить? — проявил встречное любопытство Королёв. И мы ещё немного помедитировали. Где-то вдали, четырнадцатью этажами ниже, истошно засигналила чья-то машина, а из комнаты смутно доносилось бормотание работающего телевизора. На кухне же тишину, казалось, можно было пощупать руками, настолько плотно она окутала наши застывшие статуями тела. — Ну, так и что же ты решил? — я, забив пока на непонятные психи приятеля, вернулся к изначальной теме разговора. — С чем? — тот ошарашено похлопал глазами, но хотя бы перестал буравить меня с видом смертельно оскорбленной добродетели. — С тем, как и в каких выражениях будешь каяться шефу, — уточнил невозмутимо. А Ромка вытаращился на меня совсем уж изумленно, пару раз открыл и закрыл рот и, в конце концов, прихлопнув лицо ладонью, выдал чрезмерно глубокомысленную реакцию: — Бля… — смертельно уставшим голосом. И, решительно развернувшись, учапал в комнату. Вот и славно. Наконец-то можно спокойно покурить, да заказать что-нибудь пожрать. …Я не спеша выпил огромную кружку чая, попутно решая вопрос с ужином и тщательно прислушиваясь — не хлопает ли дверь в прихожей. С этого чудовища станется смотаться в столь привычной манере… но там царили тишина и покой. Слегка успокоившись и распахнув створку окна, я облокотился на подоконник, дабы перекурить и немного проветриться, прежде чем идти в комнату — снова ввязываться в тяжелый бой с Ромкиным упрямством. И, погрузившись в свои бесконечно печальные мысли, даже не расслышал тихих шагов. — Я позвонил, — легкий стук брошенного на стол мобильника, и я, уронив от неожиданности сигарету, печально проследил её стремительный полёт. А обернувшись, обнаружил у себя за спиной трагически нахмуренного Короля, зачем-то нацепившего шорты и майку. — Вопрос улажен. Завтра — стандартный рабочий день и наше с тобой совместное плодотворное сотрудничество над проектом. С дальнейшими перспективами. Доволен? — Угу, — кивнул ошалело. И аккуратно поинтересовался: — А ты, судя по всему, не очень?.. Ромка мрачно посверлил меня отрешённым взором, чуть склонив голову набок, словно что-то прикидывая. И отвёл глаза, потянувшись и цепляя с подоконника Парламент. — Коть… — он вздохнул тяжело и безысходно, неспешно вытягивая из пачки сигарету и прикуривая. — Бля… пойми, я нашему шефу и так должен по гроб жизни… и за место в компании, и за понимание… Ему же господин Милюхин похвастался своим методом борьбы с неугодными подчиненными, а Борисыч… ну… он меня приглашал ещё когда я в универе учился — знаешь же его привычку отбирать перспективных студентов. Чёрт! Да ты и сам так же получил свою первую должность, кому я говорю! Вот и зазвал… даже без диплома, с неоконченной вышкой взял на работу, понимающий такой, блин… — И что тебя не устраивает-то, Ром? — осведомился осторожно. Опасаясь даже с места двинуться, дабы не оборвать неожиданный поток откровений. Только убирал с глаз упрямую чёлку, которую ветер, так вольно разгулявшийся на высоте четырнадцатого этажа, раз за разом ерошил в своих забегах по кухне, с шорохом перебирая с каждой вылазкой то лёгкое кухонное полотенце, то листы старой газеты, приютившейся на холодильнике. — Да, блин… тянет же… жалость эта его, сочувствие… а я словно пользуюсь. Неприятно, чёрт, — пояснил Король беспредельно убитым голосом и снова взгромоздился на стол, ссутулившись и внимательно изучая тлеющий кончик сигареты. — Вот и ты тоже… стоило только чуть заикнуться, сразу, блин, рвёшься защищать бедного и несчастного обиженного. И нахрена? — уныло. — Рома… — и что сказать? Я даже как-то растерялся. — Это нормальный рефлекс, не находишь? — Нормальный, — передразнил он с оттенком обречённости. — Вот, все вы такие — нормальные… рефлексируете. Больше двух лет прошло, да и херня это всё полная. Прошло-проехало, считай, что ничего и не было. Забей, забудь и не вспоминай. Протестующе зашуршал в пепельнице окурок, тщательно раздавливаемый Ромкиной рукой, а я смотрел на Королёва, гоняя в голове неуверенные мысли. …Забыть?.. Кто знает, может, я и смог бы… если бы действительно поверил, что для приятеля всё осталось в далёком прошлом. Если бы он выбросил к херам трудовую книжку с чёрным пятном и начал новую — нормальная практика, когда рабочий стаж ещё так незначителен. Если бы восстановился в универе. Объективно не такая и проблема — отучиться последний курс повторно. Если бы… Слишком много их — этих «если бы». — Ром… вот и какого хера ты такой упрямый, а? — с любопытством поинтересовался я, размышляюще изучая согбенную фигуру приятеля. — И куда ты собрался, кстати? — вопросительно уставившись на полностью облаченную в одежду тушку. …Отмахнуться и забыть я бы не смог, как ни старайся, как ни внушай мне Королёв незначительную мелочность проблемы. Но… вовсе ни к чему гнать лошадей. — Никуда, — равнодушно. И одёрнул задравшуюся майку, расправляя край пальцами. — Я замёрз, — с ноткой обвинения в голосе. — Замёрз?! — и с подозрением глянул через плечо — в окно, созерцая тридцатиградусную жару. — Угу, — невозмутимо. — В комнате кондишн шпарит, как проклятый. Холодно, пиздец как, а ты застрял тут… И, неожиданно вцепившись в предплечье, потянул меня на себя, с ходу облапив всеми конечностями и утыкаясь носом в плечо. — Ты же сам спрятал пульт. Ещё утром, — напомнил ему укоризненно. А руки действительно — ледяные. Прогулялись кончиками пальцев вдоль позвоночника, разгоняя стайки мурашек… — Похер на пульт, — пробормотал он невнятно непреклонным тоном, и острый язык провел медленную влажную линию вдоль ключицы, вызывая инстинктивный спазм дыхания. — Я забыл — куда… И, вжимаясь всем телом, потёрся, дразня и возбуждая неспешными прикосновениями. …Забавная загадка, но крышу мне сносило всегда и безотказно. От одних только первых касаний, от самой невинной ласки я вспыхивал, словно спичка, моментально забывая любые споры и разногласия. Совершенно теряя связь с реальностью… и неважно — сумбурно ли быстрый трах или долгая неспешная прелюдия, когда смакуешь каждую деталь, наслаждаясь глубиной ощущений. Когда внезапно и совершенно обыденно, ни грамма не удивляясь, осознаёшь, что каждый раз — чуть больше, чем просто секс. Чуть больше — сплетаясь краешками души… А целоваться так — когда кухонный стол дипломатично скрадывает разницу в росте — гораздо удобнее… и вроде бы до сих пор открыто нараспашку окно… вроде бы… ну, и плевать. …Пронзительная трель домофона застигла нас в самый неподходящий момент, и я, замерев, уставился ошалело в расширенные и не менее ошарашенные глаза распластанного подо мной приятеля. По спине щекотно сбегали тоненькие струйки пота, а Ромка взмок совсем уж отчаянно, безумно соблазнительный сейчас, с растрепанной шевелюрой и абсолютно диким взглядом. А домофон запиликал ещё требовательнее и настойчивее. — Какого хрена там кто-то приперся?! — яростно простонал Королёв и подался бёдрами навстречу, бездумно пытаясь возобновить сбитый ритм. — Служба доставки, наверное, — единственно логичное предположение. — Я заказал… — и что я там заказал? Вспомнить бы ещё, — заказал… что-то. — На хуй, — бесцеремонно заявил Ромка, повелительно притянув меня за шею и целуя настойчиво, с легким оттенком нетерпеливого раздражения. Утягивая обратно — в наш до предела чувственный мирок. Угу. И даже не могу не согласиться со столь бесспорным утверждением. И чёрный список — не такая уж ужасная перспектива… когда есть и другие компании в городе. В конце концов, всегда можно повторить заказ. Потом…