* * *
Сборы заняли у нас полдня. Шурф отправился уладить дела в Ордене, а я, как в прошлый раз, постарался достать из Щели между мирами все необходимое — зажигалки, курево, запасы консервов и шоколада, котелок, рюкзаки и прочее походное снаряжение. Результатом явилась заваленная вещами гостиная Мохнатого Дома и маленькая кучка отобранных мною предметов у дальней стены. Вершиной моего творчества явились отличные туристические ботинки подходящих размеров. Немного поразмыслив, я добавил к ним еще по несколько пар носков. К обеду из замка Рулх доставили провизию и два комплекта одежды — штаны, вязаные безрукавки, короткие дорожные лоохи, а также чудесные, так полюбившиеся мне в прошлый раз, королевские спальные мешки, легкие, теплые, скатанные в небольшие аккуратные свертки. Явился Шурф, мы пообедали, переоделись и собрали рюкзаки. Шурф долго вертел в руках носки, внимательно изучая их, наконец надел и прислушался к своим ощущениям. — Удобно, — оценил он. Потом я учил его завязывать шнурки на ботинках и надевать рюкзак. И пользоваться зажигалкой. Шурф пощелкал ею и спрятал в карман походного лоохи. — Нелегко живется в твоем мире, — констатировал он. — Сколько всего приходится изобретать, чтобы хоть немного облегчить свою жизнь. А Безмолвной Речи у вас там тоже нет? — Там есть телефон, помнишь я рассказывал, а ты в кино видел, — ответил я. — Когда с тобой хотят связаться, он звонит, и ты снимаешь трубку и говоришь в нее. И в отличие от Безмолвной Речи, телефон можно отключить. — От Безмолвной Речи можно закрыться. — Можно, но тогда всем понятно, что ты не желаешь разговаривать. А на телефон можно просто не отвечать, как будто тебя нет на месте, вышел из кабинета, к примеру. — Прекрасное изобретение, — мечтательно вздохнул Шурф.* * *
Решено было пройти Темным Путем в Иафах, а уже оттуда подземельями в замок Рулх, в который, как известно, Темный Путь извне был закрыт. Просто так войти в ворота замка мы не могли, соблюдая секретность своей миссии. Джуффин провожал нас, засыпая советами, как выжить без магии в диких условиях, беспрестанно похлопывал меня по плечу, чему-то при этом ухмыляясь про себя, даже порывался обнять меня на прощание, чем вызвал у меня недюжинное изумление, и в конце концов так нам надоел, что мы не чаяли уже от него отделаться. Из уголка в спальне замка мы с Шурфом шагнули прямо на теплый берег острова Муримах.* * *
Остров встретил нас мелким моросящим дождем. Легкий этот дождик, несмотря на свою кажущуюся несерьезность, намочил все вокруг — песок, камни, листву растений — и нас тоже не обделил вниманием. Вымокнуть как следует мы, конечно же, не смогли, но как-то пропитались влагой, вместе с одеждой, рюкзаками и их содержимым. Мы еще в Ехо решили, что все, что нам остается — это идти по следам, буде таковые сыщутся. Насколько я помнил, маршрут Короля и его свиты был совершенно непредсказуем и диктовался некоей загадочной волей то ли самого острова, то ли еще каких-то могущественных сил. Да даже если бы он, маршрут то есть, оставался неизменным, вряд ли я смог бы припомнить его по истечении почти дюжины лет. Поэтому мы шли, руководствуясь полустершимися рытвинами в мокром песке, которые за неимением лучшего сочли следами. Впрочем, я почти не сомневался, что это именно следы — две борозды поглубже и почетче, и третья, едва уловимая дорожка следов сверху — я улыбнулся, вспомнив монументальную леди Лаюки и ее невероятную при таких габаритах манеру легкого шага. Вот только вели эти следы вдоль берега, отнюдь не спеша приближаться к темнеющему спасительному лесу. Видимо, короля и компанию остров приветствовал куда более гостеприимной погодой, чем нас. Шурфа совершенно не угнетал дождь. Он с удовольствием шагал вдоль кромки воды, с наслаждением вдыхая морской воздух и посматривая периодически на серую, слегка морщившуюся под дождем морскую гладь. Я тем временем чувствовал, как потихоньку замерзаю, несмотря на теплый в общем-то воздух, и понимал, что такими темпами скоро начну хлюпать носом. А в отсутствии магии подобная перспектива меня совсем не прельщала. И все-таки, почему вдруг на Муримахе такая сырость? — Шурф! — позвал я. Он повернул ко мне довольное улыбающееся лицо. Потрясающий все-таки человек! Он совершенно искренне удивился при виде моей кислой физиономии, видимо, в его понимании это была прекрасная погода для пеших прогулок. — Мне тут в голову пришла одна мысль, — начал я. — Возможно, такая погода на славящемся своим теплом Муримахе неспроста. Похоже, король до сих пор не исполнил свою миссию, и заждавшаяся природа потихоньку дает понять, что она этим недовольна. Хорошо хоть пока потихоньку, но как бы это не переросло во что-то более внушительное. Шурф мгновенно посерьезнел. — Ты думаешь? — с тревогой спросил он. — Если это так, это очень плохо, Макс. Нам придется торопиться, надо найти короля как можно быстрее и помочь ему осуществить ритуал. Смотри, кажется, наш след сворачивает к лесу? Да, хвала Магистрам, следы честной компании оторвались наконец от воды и повели под кроны деревьев. Я с большим энтузиазмом воспринял слова Шурфа о том, что надо спешить, и на максимально возможной скорости припустил к лесной опушке.* * *
В лесу было немногим суше, противная морось сюда не пробивалась, но зато крупные капли время от времени срывались с листьев и предательски норовили упасть непременно куда-нибудь за шиворот. Через час я понял, что больше не могу, что устал, хочу горячей камры и согреться. — Все, — объявил я, — привал. Шурф не возражал. Он нашел уютную, почти сухую полянку под каким-то раскидистым деревом с густой кроной, сноровисто, как заправский скаут, развел почти не дымящий костерок и закрепил над ним котелок с водой из ближайшего ручья. Я принялся рыться в своем рюкзаке. Я уже осознал, что совершил гигантскую оплошность — в отличие от прошлого раза, я не взял с собой тент — ох, как бы он нам пригодился! Хорошо хоть, рюкзак не промок до конца под дождем, и я торжественно выудил из него коробочку пакетированного чая — чудо, еще ни разу не продемонстрированное мною моим друзьям. Ну, в походе чего не сделаешь! К тому же я прекрасно помнил травяной чай, которым нас потчевала Лаюки в прошлый раз, и надеялся, что мои пакетики будут уж точно не хуже. Пакетики не подвели. Чашка горячего чая почти примирила меня с реальностью. Шурф же, наоборот, несколько скис. Чудесные пакетики для заварки очень заинтересовали его, но вот ожиданий явно не оправдали. Он с грустным видом прихлебывал чай, видимо, недоумевая в душе, как может такой необычный способ упаковки и приготовления привести к такому плачевному результату. Ну бывает, что поделаешь, усмехнулся я про себя. Я угрелся и почти было задремал, укутавшись в лоохи, которое, надо отдать ему должное, было довольно теплым. Еще меня несказанно радовали добротные ботинки, оказавшиеся абсолютно непромокаемыми. Я оценил их удобство, еще когда мы шагали по мокрому песку, оставляя на нем четкие графичные отпечатки своих протекторов. Легкие угуландские сапожки в таких условиях быстро превратились бы в подобие мокрой портянки, и я мысленно погладил себя по голове за предусмотрительность и смекалку. Шурф задумчиво курил. — Макс, — сказал он, — раз уж мы отдыхаем, расскажи мне побольше про ваше прошлое путешествие. К чему нам готовиться, что может повстречаться на пути и так далее. — Ну, значит, слушай, — я тоже закурил и принялся рассказывать.* * *
Я рассказал про вурдалачьи ягоды и про то, как превратился в ягуара, стащил ветчину и лазал по деревьям, рассказал про ведьму, приворожившую моих спутников и чуть не оставившую нашу компанию у себя на веки вечные, про одноглазого отшельника с его незадавшимся обетом молчания. — Но самое тяжелое и, надо сказать, действительно страшное на нашем пути — Болота Гнева. Вот туда я бы попасть не хотел ни под каким видом. Мне и прошлого раза хватило. Шурф кивнул. — Я читал про них. Болота Гнева, где натаскивал своих воспитанников Лойсо Пондохва. Болота, чьи испарения вызывают безудержный гнев такой силы, что выйти из болот с теми, с кем вошел, невозможно. Как вам удалось пройти их тогда, Макс? — Мы разделились, — Шурф удивленно взглянул на меня. — Да, пройти их вместе невозможно, потому что это такая ярость, что не помнишь себя и растерзаешь всякого, кто попадется на пути. Мы проходили их по очереди, выжидая, когда идущий перед тобой удалится на безопасное расстояние. Одно хорошо — этот гнев полностью затмевает ум, человек уже ничего не соображает и засесть в засаду или как-то еще подкараулить своих спутников просто не может, хвала Магистрам. Я помню, несся, как дикий зверь. Даже, наверное, порыкивал время от времени. — Кстати, на подступах к болотам тоже все ведут себя довольно скверно, — продолжил я. — Никогда ни до, ни после никто не раздражал меня так сильно, как король с Моти и Лаюки. И я их бесил не меньше. Думаю, ты будешь рад услышать, что помогла мне тогда твоя дыхательная гимнастика. Моти даже позавидовал мне, заявив, что в Ордене их такому не учили. — Я рад, — подтвердил Шурф с серьезным видом. — Это хорошая новость, Макс. Если моя гимнастика помогает, то мы, скорее всего, пройдем эти болота и преодолеем их зловредную магию. Ведь нам-то надо найти короля и оказать ему помощь, а для этого нам понадобится трезвый рассудок. И разделяться нам тоже крайне нежелательно. — Почему нежелательно? Мы в прошлый раз так хорошо… — начал было я. — Пойми, Макс. В прошлый раз вам достаточно было просто пройти через болото. А в этот раз что-то стряслось, и мы с тобой должны узнать, что, и к тому же исправить это. И магию использовать только в крайнем случае. Ну найдешь ты Гурига в беде и что, скажи, ты будешь делать? Ведь даже Зов мне послать будет нельзя. Поэтому, если следы приведут нас в топь, нам придется идти вместе, и дыхательная гимнастика поможет нам это сделать. Мне так точно поможет, и для тебя под моим контролем она окажется гораздо более действенной, я уверен. — Все так, — согласился я, — но я бы предпочел не проверять это на практике. Надеюсь, наш король заблудился где-то в стороне от болот. Возможно, сидит сейчас в каморке у какой-нибудь местной ведьмы, ест мерзкую древесную кашу и воображает, что он у себя во дворце. Это бы меня вполне устроило. Я не стал озвучивать жуткие картины, нарисованные моим услужливым воображением — к примеру, как Лаюки под действием болотных чар растерзала своих спутников, а после утопилась сама, не выдержав тяжести раскаянья. Или как Моти утащил всю еду, сожрал, и потом они все погибли от голода. Или… ну хватит, одернул я себя. Поосторожнее в своих желаниях, сэр вершитель! Шурф тем временем встал и поднял рюкзак. Тщательно залил костерок оставшейся водой из котелка, собрал вещи и посмотрел на меня. Под его суровым взглядом я, кряхтя, поднялся тоже. Надо было идти. Каким-то непостижимым для меня образом друг мой находил следы на мокрой траве и листьях. Время от времени он предъявлял мне совсем уж очевидные свидетельства того, что мы на верном пути — след от костра, отпечатки угуландских сапожек на мокрой земле у ручья, фантики от конфет или выколоченный из трубки пепел. Я никогда не умел удивляться молча, и поэтому через некоторое время пристал к нему с расспросами, где он всему этому научился. — Ну правда же, Шурф. Такой исконно городской житель, привыкший к тому же во всем полагаться на магию — и вдруг костры, следы, котелки, будто всю жизнь только и делал, что в походы ходил. Может, ты и палатку ставить умеешь? — Может и умею, — ухмыльнулся Шурф. — Во всяком случае, шалаш из веток соорудить смогу, в случае чего. Что тебя удивляет, Макс? Любой уважающий себя колдун должен уметь обходиться без магии, я тебе это уже однажды объяснял, а уж как выжить в дикой природе — этому просто обязан научиться всякий цивилизованный человек. Тем более цивилизованный, кочевники и фермеры это и так умеют почти с рождения, — назидательно произнес Шурф. — Прости, друг, — с чувством сказал я, — я, видимо, забыл, с кем имею дело. Шурф смерил меня подозрительным взглядом, но ничего не сказал.* * *
К вечеру Шурф продемонстрировал свои умения во всей красе — соорудил для ночлега настоящий шалаш из веток, покрытых лапником. К этому времени мы прошли уже достаточно много, миновали место ночевки Гурига с компанией и очень порадовались этому обстоятельству — если они не спешили, у нас есть все шансы их догнать. Ноги мои гудели от долгой ходьбы, и в то время как Шурф трудился над шалашом, я малодушно валялся под кустом, не способный даже закурить. Кроме шалаша, Шурф и костер развел, и еду подогрел, и воду для чая, и только тогда я нашел в себе силы подползти к огню. — Надо сказать, ты достал нам очень удобную обувь, — задумчиво сказал Шурф, развязывая шнурки и снимая ботинки. — Но скажи, что теперь делать с этими — как ты их называешь — носками? Он стянул носок и брезгливо осмотрел его. Я заржал. — Вообще-то их необходимо стирать, — сказал я, отсмеявшись. — Да-да, каждый день. Шурф растерянно оглянулся. — Мы можем выстирать их в ручье, — наконец сообщил он, — но как их высушить без магии в такую погоду, я не представляю. — Ага, значит, носки не входили в сферу твоего обучения выживанию на местности, — порадовался я, — а между тем, это очень ответственный момент — в грязных и мокрых носках долго не походишь — ноги сотрешь. — И какой же выход? Как в твоем мире решают эту проблему? Я надулся от важности. — В моем мире, — начал я, подтягивая к себе рюкзак, — предусмотрительные люди, — продолжил я, растягивая тесемку, — берут с собой много пар носков! И я торжественно выудил из рюкзака чистую пару. Шурф усмехнулся.* * *
Его шалаш спас нам если не жизнь, то здоровье точно — утихший было к вечеру дождь ночью полил с новой силой. Да еще с грозой, предвестником которой была тяжелая вязкая духота. Лежа в кромешной тьме шалаша, я прислушивался к шороху дождевых струй, скатывающихся по лиственным стенкам нашего импровизированного убежища, и вздрагивал от раскатов грома, гремевших, казалось, прямо над головой. Вспышки молний освещали профиль Шурфа. Он лежал на спине, закинув руки за голову, глаза его были открыты. — Спи, Макс, — сказал он, — разбужу рано, на рассвете. Гром постепенно стихал, гроза откатывалась в сторону моря, и я заснул, убаюканный шелестом дождя.* * *
Когда я проснулся, было тихо и серо. Снаружи капало, тянуло промозглой утренней сыростью. Вылезать из спальника показалось смерти подобным, я бы так и остался жить тут, в этом уютном шалашике, а что, хорошо, не мочит, тепло, кофе бы еще… — Вылезай, Макс, — раздался снаружи голос Шурфа, — дождь кончился, и я согрел чай. После наскоро выпитого чая мы собрались и двинулись в путь. Солнце пробивалось сквозь тучи, мокрая земля исходила паром под его лучами, и я тоже скоро согрелся и даже вспотел. Шурф сосредоточенно искал хоть какой-то след на размытой ливнем земле, и я почел за лучшее не лезть к нему с разговорами. — Ага! — наконец воскликнул он, показывая мне срезанную ножом ветку. — Будем считать, что кроме нашего короля и его друзей, больше никто тут с ножами не ходит. — Будем считать, — согласился я, подумав при этом — а что, если ходит? И вообще мы идем не туда? Но вслух, понятное дело, говорить этого не стал.* * *
К полудню мы обнаружили еще одно место ночлега с кострищем, тремя постелями из веток и аккуратно сложенными под кустом индюшачьими косточками, не до конца растащенными местными лесными обитателями. Шурф воодушевился и рванул вперед, не оставляя мне выбора, кроме как плестись за ним по мере слабеющих сил.* * *
Так прошло дня три или четыре. Гроз больше не было, но из затянутого тучами неба иногда срывался мелкий занудный дождь. Два раза Шурф строил шалаши, один раз мы ночевали в дупле громадного поваленного дерева, предварительно выгнав оттуда компанию лесных мохнатых мышей. Шли мы в два раза быстрее, чем король со свитой, судя по найденным нами местам их ночевок, ели мало, спали недолго, неизменно просыпаясь на рассвете. Надо сказать, что такой режим здорово помогал экономить силы, и я понимал, что выспавшись и наевшись как следует, я просто не смогу продолжить путешествие.* * *
Но на пятый день я неожиданно взбунтовался. Утро выдалось особенно мерзким. Я проснулся от боли в спине — жесткий корень впивался мне в поясницу. В спальнике было жарко, снаружи до отвращения холодно. Тоже мне лето на Муримахе, злобно подумал я. Шурфа, понятное дело, это не останавливало — спальный мешок был пуст, значит, сейчас раздастся: «Вставай, Макс!» Как будто я могу спать в таких условиях! — Макс, поднимайся! — какой же у него противный голос по утрам! Не хуже старого дребезжащего будильника, честное слово! Я сделал над собой усилие и начал вылезать. Стоило мне приподняться, как огромная ледяная капля росы, просочившаяся сквозь лиственную крышу шалаша, упала мне прямо на загривок. Я взвыл. Чертов дырявый шалаш! В сердцах я пнул его стенку, и он немедленно обрушился на меня всей кучей веток и мокрых листьев. Я попытался вскочить, запутался и опять упал, яростно расшвырял ветки и таки выбрался на свет божий, бранясь и чертыхаясь. — И тебе доброе утро, — саркастически заметил Шурф. Полностью одетый и готовый выходить, он сидел над костром, на котором закипал котелок. — И чего было меня будить, если даже вода еще не закипела? — проворчал я, заглядывая в котелок. Шурф ничего не сказал, только ноздри его угрожающе раздулись. — Сейчас закипит, — с раздражающим спокойствием ответил он наконец. — А ты пока вытащишь из-под веток и соберешь наши вещи, раз уж ты так любезно развалил шалаш. Я распинал ветки и, пыхтя, принялся собирать вещи. Пошвыряв свое барахло в рюкзак, я кое-как скрутил свой спальник. — И мои вещи тоже, только аккуратно, — потребовал Шурф. — Почему это я должен собирать твои вещи? — возмутился я. — А почему я должен устраивать ночлег, готовить еду, разводить костер, пока ты спишь? — Потому что ты у нас самый умный, разве нет? Ты что же, хочешь сказать, что я бездельничаю, пока ты работаешь? — Именно, — ядовито ответил Шурф, — хорошо, что ты так быстро ухватил суть. Я задохнулся от возмущения. И это мой друг! Попрекает меня — меня! — тем, что я не умею ничего делать руками! Ну да, не умею, зачем мне, когда есть весь из себя такой прекрасный и все умеющий ты! Вода в котелке закипела, но нам было не до нее. Мы стояли над костром, сверля друг друга глазами. Честное слово, будь на месте Шурфа кто-то другой, я бы уже кинулся на него с кулаками. Вдруг Шурф поднял руку в предостерегающем жесте. — Дыхательная гимнастика, Макс, — произнес он и задышал, подавая пример. Еще чего! Сейчас, так я тебя и послушался, мистер Зануда! Как будто мало ты мне в Ехо надоедал с этой ерундой! И тут я кое-что вспомнил. А вспомнив, задышал, как положено, на шесть счетов. В голове постепенно прояснялось. — Это болота, — сказал я через некоторое время. — Да, — ответил Шурф и снял наконец с огня котелок. — Давай пить чай.* * *
Чай мы пили в молчании, пили и продолжали дышать. Чем дальше я дышал, тем стыднее мне становилось. Как я мог забыть, не узнать действие, оказываемое болотами! Шурф ничего такого прежде не испытывал, но я-то, я-то уже знал, как это бывает. Как чужая зловредная воля берет верх над твоими чувствами, и ты уже не сознаешь, насколько зависим от нее, и превращаешься внезапно в брюзгливое несносное существо, способное говорить гадости самым близким людям. — Я виноват, Макс, — внезапно сказал Шурф. — Я должен был распознать магию и не поддаться ей, а вместо этого повел себя неразумно. Прости. — Это ты меня прости, — с чувством выдал я. — Я ведь уже испытывал подобное, и уж скорее я должен был понять, что происходит. Я достал сигареты и протянул одну Шурфу. Он улыбнулся и взял. Шаткий мир был установлен. — Значит, все-таки болота, — грустно сказал я. — А я так надеялся, что обойдется. Честно говоря, противно становиться злобным уродом, которого все раздражает. А уж что будет потом… — Нда, — согласился Шурф, — я тоже надеялся, что пронесет. Но что поделаешь, у нас нет выбора, идем дальше по следам и дышим. Постарайся дышать на десять, а еще лучше на шестнадцать, так эффективнее. И вот ведь опять он меня учит, сердито подумал я. И тут же снова устыдился и попробовал дышать на шестнадцать. Это оказалось слишком круто, все-таки я давно не упражнялся. — Ты знаешь, я не узнаю место, — сказал я, осматриваясь. — В прошлый раз мы точно здесь не были. А ведь там начиналась тропа, отмеченная красными флажками, без нее в болоте можно элементарно утонуть, — с тревогой закончил я. — Мы пойдем по следам, — упрямо ответил Шурф. — И если Гуриг со спутниками не утонули, мы их найдем. — А если утонули, и мы забредем в топь по их следу? Тоже утонем? — Если нам будет угрожать реальная опасность, используем магию, — твердо сказал он. — Если будет понятно, что выхода нет, разрешаю тебе использовать любое доступное тебе средство — Темный Путь, Хумгат, все, что угодно, слышишь, Макс? — Шурф, Шурф, в болоте это невозможно — ни я, ни ты просто не вспомним, что такое Хумгат, Темный Путь и прочее! Там звереешь! Шурф с сомнением смотрел на меня. — Тогда просто держись поближе ко мне, — самонадеянно заключил он. — Я вспомню, я тебе обещаю. Я покачал головой.* * *
Мы поели, завершив завтрак шоколадными батончиками — я наконец убедил Шурфа попробовать это лакомство, упирая на то, что неизвестно, когда нам придется поесть в следующий раз, а шоколад способен надолго поддержать наши силы. Потом увязали поплотнее наше снаряжение, подтянули лямки у рюкзаков и двинулись в путь. Здесь, видимо, не было проливных дождей, и даже такому неопытному следопыту, как я, было хорошо видно, где прошли Гуриг с Моти и Лаюки. Надо сказать, нам повезло — следы не уводили в глубь болота, но и не спешили удаляться от него. Слева от нашего маршрута, за деревьями, видна была топь — кочковатая, покрытая осокой равнина. Что заставило короля следовать именно таким путем — оставалось пока загадкой, впрочем, причиной с легкостью могло оказаться все, что угодно — это мог быть голос какой-нибудь птицы, или полет мотылька, или волшебный клубок, полученный от здешней разновидности бабы-яги.* * *
Я усиленно дышал, не переставая считать ни на секунду. Ибо стоило мне хотя бы немного отвлечься, как начинало твориться нечто совершенно безобразное. Меня безмерно раздражал идущий впереди Шурф. Я искренне недоумевал, как мог столько лет дружить с таким кошмарным занудой. Все эти его мелочи, ритуальчики, неизменно исполняемые с особым тщанием — эта складка на лоохи должна лежать вот так и никак иначе, а эта книга должна стоять вот тут, а эта пылинка должна сидеть вот здесь и вот в такой позе! Потом я спохватывался и принимался сопеть с удвоенным усердием, но спустя какое-то время все повторялось. Представляю, насколько он невыносим в совместной жизни! Сухарь, педант, тиран и деспот! Неудивительно, что леди Хельна его бросила, и поступление в Орден — это просто отмазка, так, для общественного мнения. Странно, что она вообще продержалась так долго, подумать только — всегда в одно и то же время — хорошее-утро-дорогая, поцелуи и секс по расписанию, семьдесят восемь предметов на кухне и дыхательная гимнастика утром и вечером. Я даже ухмыляться начал, представляя все это, несмотря на свое раздражение. И только споткнувшись о корень и распластавшись на земле, я опомнился и устыдился. Шурф обернулся на звук, смерил меня взглядом, яснее ясного говорившим — «ничего другого я от тебя и не ожидал», и я снова взбесился. Ну упал, что здесь такого? В отличие от вашего идеального величества, нормальные люди иногда падают! Хвала Магистрам, он ничего не сказал. Просто отвернулся и пошел дальше. Я, кряхтя, поднялся и побрел следом, отряхивая на ходу лоохи и штаны. Спасибо еще, он этого не видит. С его-то маниакальным стремлением к чистоте! Я мстительно вспомнил, что излишне озабоченные чистотой люди, как правило, имеют не совсем чистую совесть. Вот-вот, наверняка грехи Безумного Рыбника покою не дают, вот он и пытается очиститься хотя бы таким образом. А еще и других все время поучает, меня, например. Вспомнив шурфовы поучения, я чуть не взвыл от злости. Точно! Это же самое противное, что в нем есть — вечная демонстрация собственного превосходства! Смотрите все, какой я идеальный — умный, красивый, с прямой спиной, все лучше всех знаю, в поэзии разбираюсь, готовить умею, книги читаю тоннами, не то, что вы, жалкие людишки! Видимо, я все-таки завыл, или, скорее, зарычал, так как Шурф остановился и обернулся. — Ты не забыл, как надо дышать? — поинтересовался он. К счастью, я не бросился на него. Задышал, пелена перед глазами немного рассеялась, стало чуть полегче. Отвращение мое к бывшему лучшему другу никуда не делось, но хотя бы не требовало немедленных действий. Он холодно взирал на мои усилия. — Я всегда говорил, что ты напрасно пренебрегаешь дыхательной гимнастикой, — произнес он, и я уловил, что он еще сдерживается, чтобы не сказать чего покрепче. — Ну ты-то ей не пренебрегаешь, и что толку? — не выдержал я. — Вон как ты на меня смотришь, как будто я — грязное пятно на твоем безупречном лоохи! — Я хотя бы просто смотрю, а не высказываю вслух все, что приходит мне в голову! — Ну ты же у нас совершенство, не станешь опускаться до подобной ерунды! — Макс, мы должны прекратить это. Это просто злая магия этого места, это не наши настоящие мысли и чувства, — закрыв глаза, отчеканил Шурф. — Прекрати лучше меня учить, я не хуже тебя это знаю! — Макс! — Да дышу я, дышу, пойдем уже, может, наконец выберемся отсюда, пока не свихнулись окончательно! — взъерепенился я.* * *
Далеко мы не ушли. Я уже почти не разбирал дороги и через дюжину или две шагов снова споткнулся и полетел кувырком. Пока я барахтался и тщетно пытался выбраться из небольшой ямки, злясь все сильнее, Шурф стоял надо мной и говорил. О, я узнал о себе много нового! Вот что, оказывается, думает обо мне мой так называемый лучший друг. Во-первых, он никогда в жизни не видел столь беспомощного и нелепого, да и вообще бесполезного существа, как я. Во-вторых, столь самонадеянного, постоянно уверенного в том, что сделает все наилучшим образом, тогда как делать-то ничего и не умеет. В-третьих, почему-то, совершенно непонятно на каком основании, полагающего себя абсолютно неотразимым для подавляющего большинства окружающих людей. В-четвертых, думающего, что за длинный язык и несмешные шутки ему все простится. В-пятых, невообразимого эгоиста, плюющего на близких людей и пренебрегающего их беспокойством о его драгоценной персоне. Тогда как беспокойство это вызвано лишь трезвой оценкой его, то есть моих, откровенно слабых магических и иных способностей. Я настолько обалдел от услышанного, что перестал барахтаться и просто уселся на дне ямы с открытым ртом. И да, еще и безответственного и ленивого. — А теперь, если ты соблаговолишь вылезти из этой ямки, мы продолжим путь, ибо, к сожалению, нас связывает некое обязательство, ради выполнения которого нам придется провести еще некоторое время в обществе друг друга. И чем быстрее это время закончится, тем лучше, — Шурф отвернулся и зашагал прочь. Я пулей вылетел из злосчастной ямы и рванул за ним. Догнал я его на самом краю болота. Он стоял и дышал, рассматривая простирающуюся перед нами усеянную кочками равнину и ведущие прямиком туда следы нашего непутевого короля. — Так вот, значит, какого ты обо мне мнения? — обида бешено клокотала во мне, подстегивая злость и досаду. — А еще друг, называется! — Кто бы говорил о дружбе, но не ты! — не поворачиваясь, ответил Шурф. — А что такое? Тебе и тут есть, в чем меня упрекнуть? — Друзья себя так не ведут. — Да как так? — Не скрывают друг от друга важные вещи. Я настолько удивился, что даже на мгновение перестал сходить с ума от бешенства. Какие еще важные вещи? — Твой роман с Джуффином, я имею в виду. Впрочем, теперь это меня точно не касается, хвала Магистрам. Внешне Шурф был совершенно спокоен, даже не удостоил меня взглядом, когда я заорал во всю глотку: «Что-о-о-о?!» Так же спокойно и холодно он повернулся наконец к тяжело дышащему мне и заявил: — Если уж ты считал меня своим другом, мог бы и поделиться своим внезапным счастьем с — кто бы мог подумать! — престарелым начальником. Лучшей кандидатуры не мог найти? Или что — девушки от тебя давно разбежались и новых не предвидится? В этих словах было столько яду, что впору было в нем захлебнуться. Я отступил от него на пару шагов, с ненавистью вглядываясь в непроницаемое, замершее в вечной гримасе неподвижности лицо. Как я вообще мог с ним общаться! — Что ты несешь, можно узнать? — так же ядовито поинтересовался я. — Какой к черту Джуффин? И какое тебе дело до моих девушек? Может, их у меня толпы, в очередь стоят перед Мохнатым домом! Не то что у тебя, кстати сказать — жена, и та бросила! У тебя же вообще чувств никаких нет! Тебе же никто не нужен! Шурф двинулся на меня, я отступал спиной вперед, не столько из страха, сколько из нежелания находиться рядом с ним. Под ботинками зачавкала вода. — Ты что думаешь, я слепой? Не видел, как он лапал тебя в кабинете? И как потом вы чуть не обнимались при прощании? — прошипел Шурф. — Ах, вот оно что! — завопил я. — Ну так знай — он мне ногу лечил от ожога, и ничего я с ним не обнимался! Я не люблю мужиков! Не люб-лю! Это вы тут все извращенцы, кейифаи чертовы! А я в эти игры не играю, и не буду никогда, понятно тебе? Зрачки Шурфа расширились уже во всю радужку, рот перекосился, вместо дыхания вырывался жуткий хрип. Он мотнул головой, как бык перед атакой, и прорычал: — Беги, Макс! И я побежал.* * *
Гнев, безусловно, сильнее страха. Но, на мое счастье, инстинкт самосохранения оказался сильнее гнева. Кому, скажите, придет в голову гневаться, когда на него несется голодный тигр? Или бешеный носорог? Или поезд на полном ходу? Так вот, за мной несся разъяренный Шурф Лонли-Локли, а это пострашнее всех выше перечисленных, вместе взятых. И вот этот самый инстинкт погнал меня вперед по болоту, с кочки на кочку, причем заставлял меня, как газель, удирающую от гепарда, хитрить и менять направление прямо под носом у настигающего хищника. Шурф по инерции пролетал мимо, и пока он поворачивал и возвращался, я успевал удрать на какое-то расстояние. Но, как и пресловутый гепард, бегал он гораздо быстрее газели, то есть, в данном случае, меня. Спасло меня то, что периодически он, разогнавшись, проваливался в трясину. Повинуясь все тому же инстинкту, я отбегал подальше, падал на ближайшую кочку и лежал там, восстанавливая дыхание. Потом он все-таки вылезал, и все начиналось сначала. Но наконец он увяз основательно. Я даже оглянулся на всплеск и увидел, что Шурф по грудь в трясине, и чем больше он барахтается, тем вернее погружается все глубже и глубже. Я обессиленно рухнул на кочку в нескольких шагах от него. Мыслей в моей голове не было ни одной — я просто валялся и наблюдал за его безуспешными попытками выбраться. Как животное, избегшее смертельной опасности, я тупо смотрел, как гибнет угрожавший мне хищный зверь. Он перестал дергаться и застыл. Потом поднял руку и потянулся ею куда-то. Я увидел, куда он нацелился — в двух шагах от него лежала толстая длинная ветка, неведомо как оказавшаяся посреди болота. Сантиметр за сантиметром, настойчиво он тянулся к ней, и тогда в моей голове слабо зашевелилась мысль — подойти и откинуть ее подальше. И вторая мысль, следом за первой — подойти и протянуть ее ему. Эти два желания на грани сознания спорили друг с другом, и к моей чести надо сказать, второе почти победило. Но тут Шурф дернулся и ухватил таки ветку. Сам. Я выдохнул. И подобрался, наблюдая, как он подтаскивает к себе ветку, втыкает ее с размаху в почву поплотнее перед собой и нечеловеческим усилием подтягивает себя к ней. Выдергивает и снова втыкает, и снова подтягивается. Вот он уже почти выбрался на кочку, навалился на нее грудью и тяжело дышит. Я встал, еще немного посмотрел на него, убеждаясь, что он все так же опасен и скоро вылезет совсем и бросится за мной, развернулся и побежал. Если это судорожное движение можно было назвать бегом — меня мотало от усталости, но я упрямо прыгал по кочкам, оглядываясь иногда, нет ли погони. И только когда почва под ногами перестала пружинить и чавкать, обострившимся слухом я уловил, что за мной снова гонятся. Бежать стало легче, и я припустил из последних сил, жалея, что не смогу петлять среди обступающих меня деревьев, и понимая, что здесь, в лесу, мне далеко не убежать. «Я так долго не протяну», — подумал я, задыхаясь. Топот за спиной нарастал, я рванулся вперед… — Макс! Да подожди же ты, Макс! — раздалось сзади, и в следующее мгновение меня схватили и повалили на траву.* * *
— Все, Макс, — зашептал он мне в ухо, — все, понимаешь? Мы прошли! Это был он, Шурф. Мокрый, грязный, без тюрбана, лохматый, с причудливой камуфляжной раскраской из болотной тины на лице. Ни следа того угрюмого, идеального педанта, которым он представлялся мне еще совсем недавно. Мой лучший друг. Шурф. Мы лежали на траве, смотрели друг на друга и глупо улыбались. — Пойдем, — сказал он. — Надо отойти подальше, здесь еще не совсем хорошо. Держась друг за дружку, мы с трудом поднялись и поковыляли прочь от этих ужасных болот. Самое удивительное состояло в том, что мы не потеряли в болоте свои рюкзаки. Так и бегали с ними за плечами, позабыв обо всем на свете. И теперь нас несказанно обрадовало это обстоятельство, когда мы наконец решились сделать привал на милой, освещенной закатным солнцем полянке. Мы и костер развели, и чай вскипятили, и поели. Умываться и приводить себя в порядок у нас еще не было сил, и теперь мы блаженно валялись на траве, покуривая и отдыхая. Шурф заговорил первым. — Я должен просить прощения, — сказал он. — Никогда еще я не был так глупо самонадеян, и никогда еще моя самонадеянность не была так опасна. Я переоценил свои силы, болота подействовали на меня самым ужасным образом. А ведь ты предупреждал. Хвала Магистрам, ты смог спастись от меня, Макс! — Не стоит себя винить, — ответил я. — Понять, что такое эти болота, можно только побывав в них. Хорошо, что я такой трус — не стал бросаться в драку, а постыдно побежал прочь! Видимо, болота не только гнев возбуждают, но еще и трусость в придачу. Шурф тепло посмотрел на меня. Так тепло, как будто и не он говорил мне гадости несколько часов назад. Впрочем, я, в отличие от него, просто все сказать не успел, а то бы выдал монолог ничуть не хуже, а то и похлеще. — И снова ты не попытался плюнуть в меня, Макс, — проговорил он. — Как тогда, в случае с Гугимагоном. И бросаться на меня, когда я завяз в трясине, ты тоже не стал. Я могу только удивляться твоему благородству. — Какому благородству, Шурф? Я там был как животное, ничего не соображал, только одно — как ловчее убежать от тебя. А если бы ты утонул, я бы не пришел к тебе на помощь, а повернулся бы и пошел себе прочь, понимаешь? А потом вот здесь бы пришел в себя, и… Меня затрясло. — А если бы я тебя догнал? Если бы ты не смог убежать от меня? Мы оба подвергались опасности, и все могло закончиться очень печально, но, хвала Магистрам, этого не произошло. — А кстати, что бы ты сделал со мной, если бы догнал? — ко мне потихоньку возвращалась способность шутить. — А, Шурф? Сожрал бы небось, я помню, ты давно об этом мечтаешь! Шурф виновато улыбнулся и неожиданно густо покраснел, прямо-таки залился краской до корней волос. — Ну что-то в этом роде, — пробурчал он, отводя глаза. Я изумленно взирал на него, так как никогда раньше не видел, как он краснеет. Ну с другой стороны, не каждый же день он собирается употребить на обед лучшего друга! Покраснеешь тут, подумал я.* * *
Мы нашли в себе силы умыться и слегка почистить одежду. Ну, точнее, это я слегка, а Шурф ушел в кусты и там долго вытряхивал свой костюм, пытаясь очистить его от засохшей болотной тины. Наконец он вышел из кустов, сильно чище он не стал, но, по-крайней мере, штаны и лоохи больше не стояли колом. Он махнул рукой — и так, мол, сойдет. — Давай, я помогу делать шалаш? — чтобы немного его утешить, вызвался я. — Ты знаешь, мне кажется, сегодня можно обойтись без шалаша, — сказал Шурф. — Тепло, небо ясное, дождя не предвидится. Предлагаю поспать на траве, тем более, нам обоим надо отдохнуть. Я, понятное дело, не возражал. Раскатал на траве спальник и заполз в него, с наслаждением вытянулся в мягком пушистом тепле. И неожиданно обнаружил, что не могу спать. Картины прошедшего дня встали у меня перед глазами, и я вдруг вот сейчас, уже задним числом совершенно иррационально испугался. Мы действительно могли погибнуть, и погибли бы в злобе друг на друга, ненавидя изо всех сил. Мне представилось перекошенное лицо Шурфа, и меня затрясло, как в лихорадке. — Ты чего? — поднял голову Шурф. — Трясет, — проклацал зубами я. Шурф вскипятил мне чай, достал шоколадку. Я попил, но есть не смог, дрожь не унималась. Шурф сочувственно глядел на меня. — Знаешь что, — сказал он, — давай-ка залезай в мой спальник, давай, давай, не стесняйся! Он влез следом за мной, благо размеры мешка это позволяли, обнял меня со спины и прижал к себе. Меня снова кольнуло воспоминание о том, как он гнался за мной, и я напрягся было, но теплая рука успокаивала, он согревал меня, дыша мне в шею. Я вспомнил, как бросил его тонуть в трясине, и на глаза навернулись слезы. Я взял его ладонь, потянул и подсунул себе под щеку. Как же хорошо, что мы выбрались! Уткнувшись лицом в руку Шурфа, я наконец задремал.* * *
Проснулся я в одиночестве, на спине, свободно раскинувшись в пустом спальнике. Шурф беззаботно дрых напротив в моем спальном мешке. То ли жарко ему стало, то ли брыкаюсь я во сне, но, видимо, он аккуратно выбрался среди ночи, ухитрившись не разбудить меня. Утро было чудесное, теплое, душистое. Недавно вставшее солнце еще не высушило росу, и все сверкало вокруг чистым бриллиантовым блеском. Шурф спал, как младенец. Я решил развести костер, пока он спит, и согреть чай. Единственное, что у меня получилось с первого раза, это набрать воды в котелок. А вот костер почему-то упорно не желал разжигаться. Ленивое пламя загоралось, трепыхалось легонько и быстро тухло. «Ты еще не знаешь, с кем связалось, — сердито думал я, раздувая огонь. — Мы еще посмотрим, кто кого». И в итоге я все-таки победил. — Какой ты молодец, Макс, — увлекшись своим делом, я и не заметил, как Шурф встал и подошел к костру, потягиваясь. — Если хочешь, сходи умойся, я вскипячу чай. Гордый и довольный собой, я отправился умываться. Мы были предупредительны и нежны друг с другом, как юные влюбленные первым совместным утром. Заботливо передавали друг другу горячий котелок с чаем, делили оставшуюся еду, пытаясь подсунуть один другому кусок получше. Собирали вместе вещи и тушили костер. Все-таки для меня не прошли даром высказывания Шурфа на болоте — я изо всех сил старался быть полезным и показать, что тоже что-то умею. Аккуратно скатывать спальник, например. Свой, а потом и Шурфа. Он же беспрестанно улыбался, шутил и заглядывал мне в глаза. Я ловил его взгляд, исполненный вины и грусти, и мне отчего-то делалось так хорошо, что хотелось одновременно и петь, и плакать. Судьба, похоже, умилилась нашим примерным поведением и решила для разнообразия побаловать нас. Когда мы отошли от места ночлега всего-то на дюжину шагов, мы обнаружили кострище в траве и четкие следы трех пар сапог. Радости нашей не было предела — значит, король со спутниками выбрались из болота, они живы, и мы их найдем! Теперь непременно!* * *
Мы их и нашли, буквально на следующий день, утро которого выдалось хмурым и неприятным. Задувал холодный ветер, мы продрогли за ночь и устало плелись по следам, едва передвигая ноги. Запасы провизии подходили к концу, мы съели на завтрак одну шоколадку на двоих и запили кипятком — чайные пакетики все-таки кончились. И когда ветер донес до нас запах дыма, мы, не сговариваясь, почти побежали в ту сторону. Запах становился все сильнее, к нему примешивался странный едкий оттенок — там могла бы, наверное, пахнуть герань, если бы кому-то пришло в голову ее жечь. Шурф закрыл себе нос полой лоохи и знаком велел мне сделать тоже самое. Я послушался без возражений — запах был довольно мерзкий. Мы вышли на полянку, посреди которой вокруг дымящего костерка мирно сидели все трое наших пропавших. Они слегка покачивались, закрыв глаза, с блаженными улыбками на осунувшихся лицах. Шурф стремительно бросился вперед и в два движения затоптал чадящий костер. Моти и Лаюки, не открывая глаз, плавно повалились в траву, а его величество, наоборот, открыл глаза, закашлялся и замахал руками, что-то показывая. — Пить, — догадался я, — он просит пить! Шурф, не глядя, сунул мне котелок. Пока я бегал в поисках воды, он оттащил монарха подальше от кострища и прислонил к дереву. Я протянул ему воду, и Гуриг жадно припал к котелку. — Уф, — наконец сказал он. — Уф, — повторил он через секунду, и большего мы пока добиться от него не смогли. Мы оставили его величество отдыхать под деревом и присели покурить. — Как ты думаешь, что с ними такое? — спросил я. Шурф пожал плечами. — Точно не могу сказать, Макс. Судя по всему, это какое-то местное растение, случайно или намеренно попавшее к ним в костер. И судя по их лицам, вызывающее грезы наподобие шкатулки Гравви. — Они просидели тут почти три дюжины дней? — изумился я. — Без еды и воды? И как только костер не потух за это время! — Возможно, это часть магии этого зловредного представителя местной флоры — гореть и не сгорать и не дать жертвам умереть раньше времени. Честно говоря, я не встречал упоминания ни о чем подобном в Травнике Муримаха, так что это, скорее всего, неизвестный науке вид. Тем временем Гуриг начал подавать признаки жизни. Он завозился, прокашлялся и с чувством произнес: — Друзья! Вы спасли нас! — тут пафос покинул его, и он жалобным голосом спросил: — А у вас нет чего-нибудь поесть? Я выдал ему шоколадку, и он жадно сжевал ее в мгновение ока. Шоколадка произвела прямо-таки волшебное действие, так как Гуриг встал, правда, слегка покачиваясь, и даже снова попытался задвинуть речь: — Друзья, мне пора идти, долг зовет меня! Пускай мои спутники спят, но вы, мои спасители, можете пойти со мной и увидеть своими глазами впечатляющие радуги Муримаха! Смотрите, как сердится природа, из-за того, что я до сих пор не исполнил свой долг! Мне надо спешить! — Что это с ним? — шепотом спросил я. — Последствия опьянения, наверное, — так же шепотом ответил Шурф. Наш великолепный король махнул нам рукой и, нетвердо держась на ногах, двинулся куда-то в чащу. Провожая глазами его удаляющуюся спину, я внезапно понял, как дико, просто-таки нечеловечески устал. — Надеюсь, это не повлияет на его миссию, — с сомнением сказал Шурф. — Ну, в самом худшем случае, нас ожидает веселая дюжина лет, — хмыкнул я, — постоянно под кайфом. Шурф усмехнулся и потянул к себе рюкзак. — Ну что, Макс? Хочешь увидеть «впечатляющие радуги Муримаха»? — спросил он, доставая спальный мешок. — Нет, — ответил я. — Я хочу — спать. Долго и беспробудно. Шурф кивнул и протянул мне спальник. — А спутники точно спят? — запоздало спохватился я. — Точно, — сказал Шурф, — я проверил.* * *
— Разлегся тут, — проворчал кто-то буквально у меня на носу. Я разлепил глаза. Хорошо, что этот кто-то сначала заговорил, а уже потом защекотал меня мохнатыми лапками — я смахнул бы наглеца рукой, и дело с концом. А теперь я, скосив глаза к носу, наблюдал, как большой мохнатый муравей шевелит усиками, исследуя мой нос, и ворчит: — Что за неуважение! Припрутся, разлягутся посреди дороги, как будто так и надо! Вставай, бревно бессовестное! Тут он наконец заметил, что я смотрю на него, и почел за лучшее ретироваться. Прощекотал по щеке лапами и сиганул куда-то в траву. «Муравьиная бабка какая-то, — подумал я, — но с другой стороны, если букашки ругаются, значит, Гуриг исполнил свою миссию, и это очень хорошо. Можно спать дальше». — Хорошего вечера, сэр Макс! — раздалось откуда-то справа. — Это ничего, что мы позволили себе влезть в ваши рюкзаки? Я перевалился на бок. В нескольких шагах от меня на траве сидели довольные Моти и Лаюки и уминали оставшийся шоколад. — Угу, — промычал я, — королю только оставьте чего-нибудь, а так — пожалуйста! Я еще успел заметить, как они стыдливо завозились, и снова провалился в сон.* * *
Как оказалось, я проспал остаток дня и всю ночь до утра. А проснувшись, обнаружил, что вокруг никого нет. Я заозирался растерянно, но успокоился, услышав голоса и увидев отблеск костра на соседней поляне за деревьями. Встав и потянувшись, я собрал свой спальный мешок и двинулся к ним. — А вот и наш сэр Макс, — радостно объявил король при виде меня. Все заулыбались, задвигались, давая мне место у костра. Шурф протянул мне чашку с кипятком. — А почему вы здесь? — спросил я. — Почему ушли оттуда? — Чтобы не подвергнуться той же участи, от которой вы с сэром Шурфом столь любезно нас спасли, — ответил Гуриг, продолжая улыбаться. — На той поляне очень опасно жечь костры, как показывает наш печальный опыт. Сэр Шурф уже все выяснил и, я думаю, с удовольствием расскажет вам, что и как. — Видишь ли, Макс, оказалось, что всему причиной не неизвестное науке растение, а очень даже известный, правда, очень редкий Золотой Муримахский дуб, — сказал Шурф. — Замечательное и красивое дерево с уникальными магическими свойствами, но, к сожалению, исключительно мстительное и злопамятное. Его Величеству со спутниками не повезло устроить костер прямо на его корнях, и дуб отомстил им таким изощренным способом. — Думаю, если бы не вы, мы погибли бы рано или поздно от истощения, — печально сказал король. — Впрочем, я и сейчас недалек от этого, так как ужасно хочу есть, а есть, к сожалению, нечего. При этих словах Моти с Лаюки потупились, из чего я сделал вывод, что они все-таки слопали вчера все остававшиеся припасы. — Простите, что перебиваю, — сказал я, — но как ваша миссия, выполнена? Все благополучно? — Да, сэр Макс, — снова заулыбавшись, сообщил Гуриг. — Благодаря вам и вашему… — То есть нам уже можно колдовать? Так чего же мы ждем? И следующую дюжину минут я исправно изображал из себя Деда Мороза на детском утреннике, доставая из-под полы лоохи поочередно — яблочный пирог, чашку чая, еще пирог, кофе, снова кофе, жареную курицу, еще два чая, и в завершение — трехлитровую банку клубничного компота персонально для короля.* * *
Надо ли говорить, что беседа наша прервалась на добрых полчаса, а то и больше. Когда все наконец наелись и напились, Шурф вернулся к прерванному разговору. — Итак, что случилось на этой поляне теперь более-менее понятно. Но нам с сэром Максом хотелось бы услышать все с самого начала. — Извольте, — отозвался король, — я с радостью поделюсь с вами всеми подробностями нашего путешествия. Вы, господа, спасли не только меня с друзьями, но и все наше королевство, ведь если бы моя миссия не удалась, то… впрочем, вы и так это знаете. А то, что мы не знали, но о чем могли только догадываться, он нам рассказал. В этот раз все пошло не так с самого начала. Остров не пожелал указать королю направление, и они долго шли по берегу моря, пока наконец далекий лес не приблизился к побережью настолько, что Гуриг решил счесть это знаком и свернуть в него. Но и дальше было не лучше. Не происходило абсолютно ничего, что хотя бы отдаленно напоминало указание пути. Подолгу выбирая направление, они продвигались в основном наугад. — Так вот почему вы шли так медленно, — сказал Шурф. — Мы с Максом, конечно, спешили, но я очень удивлялся тому обстоятельству, что мы двигаемся как минимум в два раза быстрее вас. Гуриг кивнул. — Да, сэр Шурф, мы не только шли медленно, мы еще и сидели иногда на одном месте по целому дню, так как я не мог ни на что решиться. И поэтому, когда через дюжину дней у меня над головой засветился радужный шарик, можете себе представить, как я обрадовался. Он поплыл вперед, и мы похватали рюкзаки и прямо-таки бросились за ним. Но радость наша была недолгой — шарик вывел нас к краю болот и повел вдоль них, а это, сами знаете, то еще удовольствие. Под конец мы с Моти чуть не подрались, и если бы не Лаюки… А в довершение всего наш радужный проводник полетел прямо в болото, и нам ничего не оставалось делать, кроме как пойти за ним. И опять-таки, если бы не Лаюки, которая пошла первой, неизвестно, чем бы это закончилось. — Я вспомнила твои слова, Макс, что по болоту надо ходить с длинной палкой, выломала ветку попрочнее и проверяла ею путь, — призналась Лаюки. — Правда, где-то на середине болота я все равно ее бросила, потеряв голову от гнева, и понеслась вперед просто так. Но все обошлось. — Тогда я должен поблагодарить вас, леди, — Шурф отвесил ей церемонный поклон. — Ваша ветка спасла мне жизнь. Лаюки смущенно зарделась, как девчонка. — После болота мы, измученные, повалились спать, — продолжил Гуриг. — А еще через день шарик привел нас на эту полянку и исчез. Я уже знал, что мы почти пришли, но, поскольку был вечер, решил, что мы переночуем, а утром отправимся в радужную долину. Мы развели костер, и после этого все как в тумане. Помню, что иногда я приходил в себя, но не мог ни встать, ни вообще пошевелиться, и снова проваливался в какой-то сладостный дурман. Сейчас я даже не могу описать, что мне виделось, какие-то завораживающие пейзажи, города, море, красивая музыка, нежные запахи, может, даже что-то из детства… На лицах Моти и Лаюки появилось мечтательное выражение. — Так что, господа, я хочу еще раз выразить вам нашу благодарность, — подытожил Гуриг. — И отдельно поблагодарить вас за то, что не нарушили священные традиции этого путешествия и не использовали магию во время ваших поисков. Я восхищен вашим мужеством и упорством. Мы с Шурфом торжественно склонили головы. Пришла пора прощаться. Король с друзьями отправлялся на свой корабль и звал нас с собой погостить у него там. Мы вежливо отказывались, ссылаясь на оставленные в Ехо дела. Так как до места воссоединения с заждавшимися придворными было минимум два дня пешего пути, Гуриг с друзьями решили пройти туда Темным Путем. Поблагодарив нас за спасение каждый еще по несколько раз, они наконец отбыли, оставив нас одних. — Попьем чаю? — предложил я. — Давай, — согласился Шурф.* * *
Мы сидели в молчании, прихлебывая он чай, я кофе, и наслаждались тишиной и покоем. Погода на Муримахе окончательно наладилась, радостно светило солнце, пели птицы, так что даже не хотелось так сразу покидать этот чудесный, пронизанный солнцем лес. Правда, оставалось еще одно мучившее меня обстоятельство. — Скажи, Шурф, — начал я, заранее проклиная себя за излишне болтливый язык, — ты же не думаешь обо мне всего того, что говорил мне… там? Это же неправда? Шурф сорвал травинку и закусил ее кончик зубами. — Сначала ты мне скажи, — произнес он, — ты не успел мне высказать, что ты обо мне думал в тот момент, но вряд ли это было что-то лестное, ведь так? Так вот ответь себе сам, сколько правды было в этих твоих мыслях. — Немного, — согласился я, — но ведь она там была, Шурф! И ты относительно меня тоже во многом прав. Я действительно ленивый и безответственный эгоист. Просто, наверное, это с какой стороны смотреть. Ты мой лучший друг, и я люблю тебя не за твои достоинства, а за то, что ты вот такой и есть, со всеми достоинствами и недостатками, или даже не недостатками, а скорее, свойствами характера. Но это ведь твои свойства, и они мне дороги тоже вместе с тобой! Шурф жевал травинку, улыбаясь краешками губ. Он не смотрел на меня, но я видел, насколько ему приятно это слышать. — Да, Макс, — сказал он, — все именно так. Вот так, как ты говоришь. — А про Джуффина… — Забудь, — оборвал он меня, нахмурившись. — Вот это совершенно точно бред воспаленного сознания, просто не бери в голову, и все. — Ладно, — миролюбиво согласился я.* * *
Мы посидели еще, выкурили по сигарете и решили, что пора двигаться. Домой, в Ехо. — А хорошее вышло путешествие, правда? — спросил я. — Хорошее, — отозвался Шурф. — Может, когда-нибудь повторим? — Обязательно повторим, — сказал я, — только, пожалуйста, без болот. — Угу, — кивнул Шурф, — и без чайных пакетиков, если можно.