***
Наутро Лядащев выглядел совсем неважно. Тёмные круги под глазами, примятый камзол, взлохмаченный парик... Он всегда переставал замечать за собой этот нервный жест, когда погружался в размышления. Это уж потом, когда всё уладится, франт Василий Фёдорович всегда спохватывается, что вид у него совсем никудышный. А пока его гораздо больше занимало другое. Бестужев вызвал его к обеду, не говоря, о чём пойдёт речь. У Лядащева не было никакого желания есть, но обидеть Алексея Петровича он не мог. Помешивая ложкой остывший суп, он внимательно изучал какой-то узор на скатерти, не сводя с него глаз. Вице-канцлер, напротив, имел завидный аппетит. Разделавшись с супом, он вытер губы салфеткой и смерил Лядащева внимательным взглядом. - Ну, Василий Фёдорович, чем порадуешь? - спросил он, как будто бы невзначай. - Что там с доносом? - А? - вздрогнул Лядащев и со звоном опустил ложку в суп. - Да, донос... Скверное дело, ваше сиятельство. Погорел, голубчик, на жирных пятнах. Своими руками приговор подписал... Куда жена глядела? - Какая жена? - насторожился Бестужев. - С доносами-то что? Крупную рыбу какую зацепили? Лядащев нервно сглотнул. А что, может, это и есть зацепка? Потревожил-то этот мелкий доносчик особ куда более значимых. Дела Лядащев всегда вёл тихо, без лишнего шума. Но что, если в нужные уши уже кое-что донесли? - Так, - задумчиво протянул Бестужев, - я так и знал. - Простите? - озадаченно переспросил поручик. - Всё с тобой ясно, голубчик, - покачал головой Бестужев, - попался. Проницательные глаза вице-канцлера так внимательно изучали собеседника, словно он был насквозь ему виден, как хрустальная ваза. От этого взгляда Лядащеву стало совсем не по себе. - А... откуда вы знаете, ваше сиятельство? - Да уж не первый год на свете живу, - улыбнулся Бестужев, - и не таких повидал. Лядащев совершенно не понял, почему вице-канцлеру стало так весело. Неужто так смешно, что он пустяковое дело до ума не может довести? Ему вдруг показалось, что воротник как-то слишком уж туго затянут, пережимает горло и мешает дышать. Он принялся судорожно поправлять ткань у шеи, не зная, что ответить. Бестужев продолжал внимательно изучать каждый его жест, и во взгляде явно проскальзывала какая-то тень насмешки. Наконец Лядащев не выдержал. - Прикажете подать в отставку, ваше сиятельство? Бестужев удивлённо приоткрыл рот: - Вот те раз! Ишь ты, гляди, чего надумал! Да если бы тут каждый из-за этого в отставку подавал, давно бы уж все поразбежались, как крысы с корабля. Лядащев хотел было что-то переспросить, но вовремя осёкся. Это верно, промашки бывают у каждого... Но ведь как знать, к чему это приведёт? И сможет ли сам Бестужев в дальнейшем надеяться на того, кто славился ловкостью ума, а тут на простейшем деле так погорел? - Да ты не переживай так, Василий Фёдорович, - ободряюще проговорил Бестужев, отделяя ложечкой желток от яйца. - Это поначалу всё так страшно кажется, а потом притрёшься, приноровишься... - Но... - запнулся Лядащев, от удивления не находя, что ответить. - Как же так-то? - Да ладно тебе, - махнул рукой Бестужев, - как дитя малое! Сам, что ли, не знаешь, как? Лядащев понял, что лучше промолчать, иначе вице-канцлер сочтёт его за полного идиота, которого непонятно за что держит при себе. - Поначалу все так переживают, - продолжил тем временем Бестужев, - и ничего, никто ж от этого ещё не помер. А, Василий? Поручик готов был провалиться сквозь землю. Разумеется, он не вчера родился и вполне сознавал, чем может быть чревата служба в Тайной канцелярии. А теперь выходит, что какие-то простые, но в то же время настораживающие детали ускользнули от него. - Это что же, у всех так? - спросил он как можно спокойнее, стараясь не выглядеть идиотом. - А ты как думал? - хмыкнул Бестужев, снова вытирая рот салфеткой. - И вообще, кому сейчас легко? Вот хоть меня взять, к примеру: как, по-твоему, ничего? Живой ещё? Лядащев как-то неуверенно кивнул и пожал плечами. - А ведь уж без малого четверть века, как... - Да ну? - не удержался от удивления Лядащев. Бестужев развёл руками и взял бокал с вином, держа его перед собой. - Да, Василий Фёдорович, самому, бывает, не верится. Годы уже, конечно, не те, но... Лядащев чувствовал, что репутация умного и надёжного человека в глазах вице-канцлера рискует сию же минуту треснуть по всем швам. Из последних сил сделав непринуждённый вид, он тоже взял бокал и принялся вертеть его в руке. - Представляю, каково с этим жить, - признался он, нарочно прибавив своему тону беспечности. - Шутка ли - каждый шаг под прицелом! - А как ты думал, голубчик? - весело отозвался Бестужев. - Назвался груздем -- будь добр, полезай в кузовок. Тебя-то ведь никто на аркане силком не тащил, верно? - Так точно, - отчеканил Лядащев, спрятав очередное удивление в шумном выдохе. - Вот и славно, - Бестужев с сухим звуком потёр ладони друг о друга, - и вообще, брось ты мне это дело, Лядащев. Давай-ка мы с тобой лучше выпьем. А там оно само собой уляжется. Сделав выразительный жест бровями, вице-канцлер протянул свой бокал. Лядащев коротко кивнул в ответ и чокнулся с ним, одним глотком осушая содержимое бокала. - Да уж, - растерянно проговорил он вслух, выходя от Бестужева. - Век живи, век учись... Верно всё, с каждым может случиться. Может, и за мной ещё раньше следили, только я этого не замечал? Другие же как-то с этим живут, ещё и умудряются не обращать внимания... А может, так оно и надо - для поддержания бдительности, что ли? Как говорится, на то и щука в озере... Ну что ж, будь всегда начеку, Лядащев! - И этот туда же, - хмыкнул Бестужев, когда дверь за поручиком закрылась. - Сначала надумал, а потом на попятную, в сомнения ударился. Страшно ему, видите ли... А кому легко? Женитьба - это тебе не фунт изюма, конечно. Так ведь кто в Тайной канцелярии служить не боится, неужто тому бабья юбка страшна?***
С этого дня Лядащеву совсем не стало покоя. Помимо того, что дело приняло столь серьёзный оборот, он сквозь землю готов был провалиться, вспоминая ту беседу с вице-канцлером. С репутацией можно было попрощаться, как и с доверием Бестужева - больше ни одного дела ему не доверит, раз уж он сам себя таким олухом выставил. Да ведь олух и есть - чего греха таить, недооценил он эти доносы. Думал, так, полупустая писанина... А оно вон как вышло. Лёгкий на подъём, весёлый и говорливый Лядащев превратился в молчаливую тень. Не заметить этого было нельзя. С утра залезет в свой крохотный кабинет, зароется в ворох бумаг - и поминай, как звали. - Вася, - потрогал его за плечо Яковлев, - Вась, ты чего? Захворал, что ли? Лядащев вздрогнул и поднял голову. - А, - отмахнулся он, - пустяки... Вчера в трактире щи какие-то дрянные подавали. До сих пор не по себе. - Ох, - Яковлев, поморщившись, сочувственно вздохнул, - понимаю... Ты держись, Вася. Сухарик возьми, погрызи - говорят, при этом деле помогает... Лядащев невесело улыбнулся. Если бы всё, что он нажил на свою голову, решалось одним съеденным сухариком! Вечером Лядащев сделал вид, что идёт не домой, а вообще в другую сторону. Ему не хотелось думать, сколько времени займёт у него этот окольный путь - куда важнее было убедиться, что он безопасен. Но и тут он прогадал. На двадцатом шагу тревожное чувство взяло своё, и Лядащев обернулся. Один из соглядатаев шёл за ним, по-медвежьи переставляя ноги в тёплых валенках. Даже не пытался скрыться - шёл себе и шёл по улице, как ни в чём не бывало. Лядащев повернул за ближайший угол - фигура в тулупе и валенках поковыляла за ним. Это начинало изрядно раздражать. - А чтоб тебя, шпик проклятый! - бросил Лядащев сердитым шёпотом. - Врёшь, не выследишь! Он пошёл по улице вдвое быстрее, чем до этого. Скрип шагов за спиной тоже участился. Тогда Лядащев решил спасаться бегством. Прямо перед ним была раскрытая дверь, над которой висел мутный фонарь. Туда-то он и нырнул. В лицо поручику тут же пахнуло крепким перегаром, табаком и ещё чем-то сладким и удушливым. Впрочем, источник последнего тут же возник перед ним в лице пышногрудой белокурой девицы, затянутой в корсет так туго, что он рисковал треснуть при первом же вздохе. Под раскатистый мужской гогот девица скользнула под бок Лядащеву и заискивающе подняла на него глаза: - Чего желаешь, красавчик? Желал Лядащев сейчас только одного, поэтому пышное декольте окинул беглым равнодушным взглядом и тут же оглянулся по сторонам. - А скажи-ка мне, душа моя, где у вас тут чёрный ход? - Чего? - не поняла девица, оскорблённо захлопав ресницами. Лядащев поймал её под локоток и выдохнул в самое ухо: - Будешь умницей, покажешь, где из вашего весёлого дома через запасную дверь можно выйти - я тебе щедро позолочу ручку. Для девицы этого хватило, чтобы тут же воспрянуть духом. Взяв Лядащева за руку, она потащила его через завесу дыма куда-то под лестницу. Ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой угрожающе нависшую балку. В тёмном коридоре было тихо, лишь изредка слышался нескромный женский смех и мужские голоса. Девица повела Лядащева ещё дальше. Наконец откуда-то повеяло холодом. - Кажись, тебе сюда, красавчик, - девица жестом указала на дверь в тёмном углу в конце коридора. Лядащев отсыпал девице горсть монет и подёргал дверную ручку. Раздался стук замка о доски. - Открывай, - велел он строго. Девица игриво повела бровью: - Ещё чего захотел! Ключик давай, чтоб замок открылся! - Ты гляди-ка, губа не дура, - хмыкнул Лядащев в усы, отсчитывая ещё три монеты. - Ну, открывай же! Довольно закусив губу, девица ссыпала монеты в декольте. - Ишь, какой нетерпеливый! Лядащеву и вправду едва доставало терпения наблюдать, как хитрая бестия нарочито медленно вытащила шпильку из волос и принялась скрежетать в замке. Весь его слух был обращён на то, чтобы услышать шаги с другой стороны коридора. - А ты часом не шпик? - девица так и не удержалась от любопытства. - Не твоего ума дело, - беззлобно буркнул Лядащев и протянул ей ещё монету. - Открывай замок да помалкивай. И вообще, если кто спрашивать будет - ты меня не видела. Поняла? Получив утвердительный кивок, поручик не очень-то успокоился. Эта шельма из тех, кто за монету мать родную продаст. Наконец замок поддался и щёлкнул. - Бывай, красавица! - Лядащев торопливо наградил поцелуем пухлые губы девицы и выбрался наружу. Перед ним открылся задний двор во всех подобающих ему красках: свалка отслужившей своё мебели, замёрзшая лужа кухонных помоев, груда мусора разного происхождения. - Приехали, - выдохнул поручик, выпустив в морозный воздух облако пара. По его подсчётам, через этот забор можно было выбраться так, чтобы выгодно срезать дорогу домой. Но для этого нужно было ещё выбраться отсюда... Брезгливо обойдя заледеневшие помои, Лядащев приблизился к груде обломков. Другого выхода не было. - То-то завтра местные диву дадутся, - пропыхтел Лядащев, один за другим перекладывая обломки в стороне от забора. Наконец, кое-как расчистив себе путь, он вскочил на дырявый ящик с огромным риском провалиться. Сняв треуголку с головы, он крепко зажал её в зубах и подпрыгнул, чтобы ухватиться за забор. Получилось с первого раза. Радуясь, что на дворе глубокая темень, поручик Лядащев так лихо перемахнул через забор, словно всю жизнь только этим и занимался. - Батюшки-светы! - всплеснул руками денщик, когда Лядащев явился домой ближе к полуночи: грязный, пыльный, весь в щепках и какой-то мелкой трухе. - Где это вас так угораздило? - Служба у нас такая пыльная, Федот, - на ходу объяснил Лядащев и, бросив сапоги в прихожей, отправился немедленно отмываться.***
Почти всю ночь Лядащев не спал. Положение дел было таковым, что расслабиться - означало подписать себе приговор. Чем скорее хоть что-нибудь прояснится в этом дрянном деле, тем лучше. В распахнутой рубашке, с нервно взъерошенными кудрями Лядащев сидел, склонившись над изрисованным листом бумаги. С трёх краёв расположились те самые особы высоких чинов, на которых поступили донесения. Их Лядащев изобразил тремя мохнатыми пауками со множеством лап. От каждого тянулась своя нить, и на стыках были вписаны те сведения и имена, которые ему удалось извлечь из памяти. В самом конце паутины три нити сходились в одну точку, указывая на мошку, которой был сам Лядащев. И теперь он судорожно пытался понять, за какую нить следует потянуть, чтобы распутать этот клубок и самому остаться целым. Но пока что ничего путного не вырисовывалось... Он так и уснул за столом незадолго перед рассветом. Денщик с трудом разбудил его и помог привести себя в божеский вид. Вечером история повторилась. Соглядатаев было снова двое - высокий и коренастый. Помня о вчерашнем приключении, Лядащев решил наплевать на всё и отправился прямиком домой, не скрываясь и не таясь. - Будь что будет, - подумал он, запираясь на замок изнутри. - Сейчас поглядим, кто вы такие, голубчики. Если эти двое будут следить за ним и дальше, можно будет попробовать разглядеть их из окна. Лядащев долго вглядывался в темноту, спрятавшись за занавеской, но так никого больше и не увидел. Этой ночью он снова не мог уснуть - теперь, когда эти двое знают, где он живёт, от них можно ждать чего угодно. Дождутся, пока он ляжет спать, и подожгут его жильё. Федот тоже был настороже, сидя над ведром с водой и тщетно пытаясь не сомкнуть глаз. К утру уснули оба, но первым подскочил Лядащев: ему приснилось, что Алексей Петрович нещадно лупит его по лицу засаленными бумажками и кроет последними словами. Насилу отдышавшись, поручик кое-как собрался и отправился на службу. Яковлев даже не рискнул спрашивать, что на сей раз стряслось. Бестужев, вопреки ожиданиям, не спешил идти вразнос, а лишь поглядывал на него с каким-то сочувствующим видом. Но для себя Лядащев и так уже твёрдо решил: не справлюсь с этим делом - сам подам в отставку. Из юстиц-коллегии опять накидали целую кучу бумаг. Гусев услужливо подсовывал их Лядащеву, зная, что толковее головы среди них не найти. Дела-то для него пустяковые, как орехи: щёлк-щёлк, и готово! Но Лядащев всё отложил в сторону, склонившись над злополучным наброском. День снова прошёл, как в тумане. Картина никак не сходилась, и Лядащев постепенно приходил в тихое бешенство. Прощупать кого-либо из этих троих он мог, но вот незадача: кто-то сам настойчиво следил за ним, не давая ступить и шагу! Лядащев понял, что к делу было бы хорошо привлечь кого-нибудь толкового, кто не был бы толком замечен в знакомстве с ним. Но кого? На обратном пути он уже знал ответ на этот вопрос. Белов! Конечно же, Белов! С его-то потрясающей способностью невзначай заводить полезные знакомства он был настоящей находкой. И как он раньше о нём не вспомнил? Но теперь хитрость заключалась в том, чтобы незаметно с ним встретиться. Вопрос только, как это сделать, если... Обернувшись, Лядащев с удивлением заметил, что за ним никто не идёт. Видимо, выследили, где он живёт, а что дальше - можно только догадываться... Поручик остановился и глубоко вздохнул. А, ну его всё к лешему! Может, прав Бестужев, и всё это не так страшно, как кажется? Денщик встретил его на пороге, встревоженно сообщив: - Там гости к вам пожаловали! Говорят, вы их хорошо знаете... - Так, - выдохнул Лядащев, чувствуя, как сердце камнем оборвалось куда-то вниз. - А вот и разгадка пожаловала... Нащупав под камзолом пистолет, он расправил плечи и вошёл в гостиную, словно там его ожидала сама государыня. Что бы ни было дальше, он обязан выйти из этого с честью и достоинством. А действовать - это уж придётся по обстоятельствам. В гостиной сидело вдвое больше человек, чем он ожидал увидеть. И кудрявый затылок ближайшего из них был подозрительно знаком... - Белов? Старый приятель Саша Белов, обернувшись на звук шагов, так и просиял неподдельно счастливой улыбкой. - Ну-ка, сэры: раз, два, три! - С днём рождения, Василий Фёдорович! - Что?.. Лядащев почувствовал, как земля под ногами завертелась со скоростью глобуса, пущенного в пляс рукой нерадивого ученика. Пальцы сами собой разжались, выпустив на волю скомканных пауков, мух и хитрые паутинные переплетения. - А вы нам не рады? Лицо белоголового паренька с родинкой выражало явное разочарование. - Чего нам с Гаврилой стоило разыскать вас! Гаврила, подтверди! Высокий юноша в белом костюме подтолкнул локтем своего грузного камердинера. А тот уже знакомым Лядащеву жестом воздел руки к небу: - Ох, и умаялся же я бегать за вами, барин! То посреди улицы как будто в воду канете, то зайдёте, Господи прости, куда и сказать-то стыдно... - А я предупреждал вас, - со смехом добавил Белов, - Тайная канцелярия полна тайн и сюрпризов! - А мы сами вам сюрприз хотели сделать... - Вы, Василий Фёдорович, день рождения-то ваш упомянули, а адрес не называли ни разу. - Вот мы с Гаврилой и пошли вас искать. Если бы Сашка пошёл, вы бы его сразу узнали! А нам больше повезло, нас вы не признали. - В последний день, как по заказу, выследили! - Ну что, сэры, гуляем? - Батюшки! А подарок-то где? - Там, где Алёшка его припрятал! За креслом слева. - Ух, Василий Фёдорович... Счастья вам всякого да побольше! - Шампанского, сэры! - Какое там, к чёрту, шампанское... Нашатырю!